Как и ожидалось, президент США Дональд Трамп в среду, 6 декабря объявил о признании его страной Иерусалима столицей Израиля. В том же заявлении он сообщил о поручении Госдепу приступить к практическим шагам по выполнению принятого еще в 1995 году Конгрессом закону о переносе из Тель-Авива в Иерусалим американского посольства.

Согласно данному закону, это должно было случиться не позднее мая 1999 года, однако за президентом страны остается право шестимесячной отсрочки в реализации такого шага, в случае «обоснованных сомнений» в его продуктивности для безопасности США и американской стратегии в вопросе урегулирования ближневосточного конфликта.  Именно этой лазейкой в законе на протяжении своих каденций пользовались Билл Клинтон, Джордж Буш-мл. и Барак Обама, которые в ходе своих избирательных кампаний обещали «при наличии подходящих условий» перевести в Иерусалим посольство США, но находясь у власти, раз в полгода неизменно продлевали мораторий на этот шаг.

Мотивы «прагматического идеализма»

Дональд Трамп уже в ходе избирательной кампании твердо пообещал покончить с такой практикой, причем уже тогда было видно, что данное обещание кандидата в президенты США не есть некая фигура речи – что и подтвердилось год спустя. Мнения о причинах ультимативной готовности Д.Трампа выполнить свое предвыборное обещание расходятся. Так, убежденные сторонники нового хозяина Белого дома объясняют этот шаг присущими ему чертами характера, например, большей решительностью или дальновидностью –  качествами, в которых противники нынешнего президента США ему как раз отказывают.  Другие комментаторы предлагают обратить внимание на то, что Дональд Трамп пришел в политику непосредственно из мира бизнеса, где действуют другие нормы и стандарты.

Действительно, во время избирательной кампании и после победы на президентских выборах Д.Трамп остро критиковал «прагматическое манипулирование» прежней администрации собственными обязательствами и ультимативно заявленными принципами, что, по его мнению нынешнего, привело к тяжелым репутационным потерям, стратегические издержки которых многократно превзошли оперативные выгоды. Потому реализация законодательно оформленного обязательства, принятого Конгрессом 22 года назад, неплохо укладывается в идею идея credibility (гарантированного исполнения взятых на себя обязательств), которая должна, по мнению Д.Трампа, вновь стать основополагающим принципом внешнеполитической доктрины США.

Возможно и противоположное объяснение – что этот шаг Д.Трампа мотивирован скорее политически, поскольку признание Иерусалима столицей Израиля соответствует видению консервативного «костяка» его избирателей, принадлежащих к структурообразующему протестантскому ядру американского общества, для которого Иерусалим в качестве столицы Израиля, является символом реализации библейских пророчеств и важнейшим элементом их культурно-религиозной и политической идентичности. В каком-то смысле эту версию подтвердила постпред США в ООН Никки Хейли, заявив, что идея признать Иерусалим столицей Израиля и расположить там американское посольство «не было решением [в пользу] израильтян. Это было решение президента для американского народа».

На самом деле и тут все несколько сложнее. Д.Трамп, признавая Иерусалим столицей Израиля, обосновал этот шаг не столько политическими, сколько морально-историческими соображениями: Иерусалим – это не только реальный политический центр Израиля, но и древняя столица еврейского народа. И коль скоро отрицать оба этих факта смешно и бессмысленно, их признание есть «правильный шаг» («it is also the right thing to do”). Заметим, что моральные и идеологические сантименты были в какой-то мере присущи и Б.Клинтону, и Дж.Бушу-мл., как и многим из их избирателей – что все же не мешало этим президентам следовать соображениям «политического прагматизма», регулярно откладывать исполнение решения Конгресса.

Потому думается, что главная причина в ином: Д.Трамп пришел в Белый дом с командой, которая предлагала совершенно иную модель в разрешении ближневосточного конфликта, отличного от нарратива Осло, которой последовательно придерживались его предшественники. Доктрина Осло («норвежского процесса») предполагала договоренность Израиля с движением ООП по модели «мир в обмен на территории» — принцип, который ранее применялся только в отношении устойчивых прозападных арабских государств. А достижение этой договорённости, в свою очередь, должно было стать триггером урегулирования отношений Израиля с арабским миром.

Перспективы этой идеи, как теперь видится большинству израильтян, изначально были сомнительны – коль скоро лидеры обеих фракций – радикально-националистической (ФАТХ/ООП) и радикально-исламистской (ХАМАС) – были заинтересованы скорее в уничтожении чужого, чем в создании своего государства, или в лучшем случае, в бесконечной борьбе за него. И, соответственно, в получении определяемых контекстом отношений этих фракций с Израилем финансовых, политических и дипломатических дивидендов от, соответственно, спонсоров «мирного процесса» или «вооруженной борьбы с сионистским врагом».

Тем не менее, несмотря на все более очевидную исчерпанность концепции «норвежского процесса», именно эта доктрина продолжала оставаться единственным приемлемым вариантом для участников «квартета посредников по разрешению арабо-израильского конфликта» (ЕС, ООН, Россия и США). Спровоцированный командой главы ПНА/ООП Я.Арафата очередной виток террористической войны с Израилем (т.н. «Интифада Аль-Акса») в 2000-2003 годах, ситуацию практически не изменил. Идеи Осло на протяжении последних 17 лет вызывали откровенный, или плохо скрываемый, в зависимости от состава правящей коалиции, скептицизм израильского руководства и общества в целом. Но, несмотря на это, ословская модель продолжала оставаться основой всех проектов «мирного урегулирования» между Израилем и палестинскими арабами – от планов Клинтона, Митчелла, Теннета и «Дорожной карты» Джорджа Буш-мл. и до парижской и саудовской инициативы.

Особенно интенсивно идея израильских кардинальных территориальных и иных уступок на палестинском треке продвигалась во период 8-летнего правления Барака Обамы. Тот, как мы помним, видел этот процесс важным элементом «нового прочтения» американских интересов на Ближнем Востоке, включая выстраивание отношений с «умеренными» исламистами типа «Братьев-мусульман», и перезагрузку отношений с Ираном – что в комплексе виделось в Иерусалиме мало совместимым с интересами национальной безопасности Израиля.

Д.Трамп в свою очередь вполне осознавал тупиковый характер таких проектов – что и воплотилось в максиме, вошедшей в его  заявление по Иерусалиму: «глупо предполагать, что повторение формулы, которая не оправдала себя на протяжении более чем 20 лет, в конце концов, приведет к иному, или лучшему результату». Новая доктрина, разработанная его командой под влиянием идей, которые высказывались в Израиле (наиболее выпукло – в концепции «регионального мира», предложенной в декабре 2014 года тогдашним главой МИД Израиля Авигдором Либерманом и примерно с лета 2016 года почти официально ставшей одним из базовых элементов региональной политики кабинета Биньямина Нетаньяху), предполагала обратную схему. Вначале — договориться о взаимопонимании с «умеренными» арабскими странами на фоне общих вызовов в регионе, в первую очередь – со стороны «шиитской дуги нестабильности» во главе с Ираном и экстремистских суннитских арабских движений, а затем уже в рамках налаженного арабо-израильского диалога договориться по палестинскому вопросу.

Очевидно, что эта схема прекрасно укладывалась в концепцию «ближневосточного НАТО», которому, по замыслу Д.Трампа, следовало передать ответственность за формирование системы региональной безопасности, замкнуть периметр которой его потенциальные арабские участники, по всем признакам, не видят возможным без того или иного участия Израиля.

Понятно, что против такой трансформации решительно возражают в Рамалле, понимая, что в этом случае элиты палестинских арабов теряют предоставленный им инициаторами «ословского процесса» статус субъекта который «держит в кармане» ключ от завершения арабо-израильского конфликта. Что долгое время позволяло лидерам ПНА бесконечно завышать  планку требований к Израилю в качестве «предварительных условий» для самого возобновления переговоров, обессмысливающую саму идею переговорного процесса.

Именно такое понимание ситуации сделало Д.Трампа, как верно отметила в своем обзоре международный комментатор газеты Jerusalem Post Това Лазарофф, автором «первой за четверть века новой парадигмы израильско-палестинского конфликта и первым президентом США, который готов отодвинуть принципы соглашения Осло 1993 года».  И, собственно, именно в этом контексте Д.Трамп готов воспринимать упомянутые «коренные» проблемами урегулирования, и в первую очередь — символически важный вопрос о статусе Иерусалима.

Как он отметил в своей речи, два десятилетия отказа американских президентов от выполнения «правильного и справедливого» решения Конгресса  ни на йоту не приблизили Израиль и палестинцев к прочному миру. И потому, объясняя свою позицию в этом вопросе своим арабским и европейским партнерам, Д.Трамп, по данным СМИ, настаивал, что волевое решение вопроса о перемещении в Иерусалим американского посольства не создает, а напротив, устраняет препятствие для продвижения в сторону урегулирования. Коль скоро оно снимает с повестки дня излюбленный палестинцами и появляющийся каждые полгода повод саботировать нормальный переговорный процесс.

«Для того чтобы переговоры имели смысл, – справедливо заметил в интервью CNN бывший посол Израиля в ООН и гендиректор МИДа Израиля, многолетний политический советник Биньямина Нетаньяху профессор Дори Голд, – стороны должны находиться в «рамках реализма». К сожалению, тех, кто участвовал в переговорах со стороны ПНА, там все это время не наблюдалось». По мнению, Д.Голда, который ныне возглавляет влиятельный столичный think-tank – Иерусалимский центр общественной политики (JCPA), «это не всегда лишь их [арабов] вина – свою роль сыграло и международное сообщество. Оно и приучило палестинских лидеров полагаться на силу внешнего политического давления на Израиль, посредством издаваемых организациями типа UNESCO абсурдных резолюций, не имеющих ничего общего с международным правом или исторической правдой».

Именно в рамках такого понимания событий президент США счел важным подчеркнуть, что официальное признание «Иерусалим столица Израиля», ни в коей мере не является попыткой «дезавуировать наши обязательства по продвижению мирного соглашения между Израилем и палестинскими арабами».  США, по его словам, поддержат любой вариант компромисса, включая модель «два государства», если это устроит участников переговоров. Нетрудно заметить, что этот широко дебатируемый пассаж речи Д.Трампа является практически дословным воспроизводством его знаменитой декларации, произнесенной на первой совместной пресс-конференции с Биньямином Нетаньяху в январе 2017 года – «одно государство или два – меня устроит все, о чем смогут договориться стороны. Возможно решение по модели «двух государств [для двух народов]» было бы проще для исполнения – но, честно говоря, и любой другой вариант, который понравится Биби [Нетаньяху] и палестинцам, Израилю и палестинцам, понравится и мне».

А пока этого не произошло – Д.Трамп недвусмысленно дал понять, что он не видит продуктивным навязать израильтянам и палестинским арабам окончательные параметры соглашения, включая границы израильского суверенитета в Иерусалиме, который он, от имени США, признал столицей Израиля, вне связи с расположением тех или иных его кварталов относительно «Зеленой черты». И не рекомендует это делать другим заинтересованным сторонам. Данное понимание, по идее, должно быть хотя бы частичным ответом на сомнение тех израильских скептиков, которых беспокоит «дисбаланс цены вопроса»: возможные требования американцев Израилю пойти на не желаемые для него уступки на палестинском треке в обмен на «формальное признание фактического положения дел». Во всяком случае, если верить послу США в ООН (и одному из возможных кандидатов на пост Госсекретаря США, в случае отставки с этого поста Рекса Тиллерсона), Никки Хейли, этот шаг президента не только не является способом «подсластить пилюлю», якобы, готовящегося давления Вашингтона  на Израиль. Но напротив, призван вывести вопрос Иерусалима из многостороннего обсуждения путей решения арабо-израильского конфликта, вернув его обсуждение в рамки прямого «палестино-израильского диалога».

Почему это случилось именно сейчас? 

Если все это так, то возникает вопрос, почему Дональд Тремп не пошел на этот шаг еще полгода назад, 1 июня 2017, когда он впервые, в качестве президента США, должен был принять решение о продлении или не продлении моратория на перенос американского посольства в Иерусалим. По некоторым данным, в решение не делать «резких движений» в тот момент Д.Трамп принял под давлением трех сил – европейских партнеров и союзников США по НАТО, значительных сегментов внешнеполитических элит США (прежде всего, аппарата Госдепа), а также потенциальных участников ближневосточного «антитеррористического блока», прежде всего, КСА, Иордании и Египта.

Если первые два субъекта просто сопротивлялись радикальному изменению правил региональной игры, то арабские партнеры Вашингтона руководствовались прямо противоположными соображениями. Их в целом, устраивала идея смены парадигмы, если она идет в пакете с  американской и израильской поддержка в купировании иранской угрозы и уход с повестки дня ставшей контрпродуктивной для прозападных суннитских режимов и расшатывающей их режимы изнутри «палестинкой темы». Вместе с тем, Эр-Рияд и его союзники, которые находятся в капкане продолжающейся многие десятилетия пропалестинской и антисионистской риторики, не могут сделать поворот на 180 градусов без хоть какого-то продвижения на израильско-палестинском треке.

Именно этими соображениями были вызваны получаемые Д.Трампом из арабских столиц призывы не менять статус-кво, пока стороны не смогут объявить, о достижении «взаимопонимания». Эти аргументы в Белом доме, в общем были готовы взвесить. По данным прессы, последнюю точку в колебаниях Д.Трампа, который взвешивал не подписывать 1 июля с. г. очередную отсрочку перевода посольства США в Иерусалим, поставил разговор с королем Иордании Абдаллой II. Во время своего визита в Вашингтон иорданский монарх, который в силу обстоятельств, требующих отдельного обсуждения, в последнее время лидирует на рынке «про-палестинских заявлений», сумел доказать президенту, что его решение «сорвет его усилия по разрешению палестино-израильского конфликта».

Так или иначе, Д.Трамп и Р.Тиллерсон пошли на то, чтобы дать шанс попыткам включения ПНА в новую региональную схему, и убедить Махмуда Аббаса вернуться к переговорам с Израилем без сакраментальных «предварительных условий». В том числе и эту цель преследовали многочисленные консультации спецпредставителей президента США, Джейсона Гринблатта и Джареда Кушнера, как минимум трижды посетившие регион за последние полгода. Однако, как и предполагали в израильском руководстве, палестинские арабы предпочли «не упустить возможность упустить возможность» и на этот раз.

По мнению комментаторов, в этой ситуации Д.Трампу оставалось немногое: дать понять палестинским арабам, что «тучные годы их завышенных ожиданий» взлелеянных прежней администрацией США, завершились, и с некоторых пор, время не работает на них. Похоже, что президент США также решил избежать объяснений с арабскими и европейскими партнерами и дискуссий с выступающими против данного шага чиновниками Госдепа США, отойдя от схемы «длительных предварительных обсуждений» в пользу модели take it or leave it. То есть, «предварительного уведомления» своих собеседников о том, что готовящийся перевод посольства США из Тель-Авива в Иерусалим есть дело практически решенное.

Возможность такого рода действий была обеспечена ему беспрецедентной (по сравнению с тяжелой борьбой вокруг каждой из инициированных им реформ) внутриполитической поддержкой в стране. Так, 6 июня этого года 90 из 100 членов верхней палаты Конгресса США (включая бывшего кандидата в президенты, демократа Берни Сандерса) проголосовали за декларацию, посвященную 50-летию воссоединения Иерусалима, в которой этот город – в его нынешних муниципальных границах – был вновь признан столицей Израиля. Учитывая, что оставшиеся 10 сенаторов не присутствовали в зале заседаний во время голосования, данная резолюция была зарегистрирована, как получившая единогласную поддержку законодателей.

В любом случае, Дональд Трамп постарался соблюсти приличия, уведомив 5 декабря о намерении перенести посольство США в Иерусалим всех лидеров ближневосточного региона, и, по данным СМИ, подробно обсудил эту тему с королем Иордании Абдаллой II и президентом Египта Абдель Фаттахом ас-Сиси. А также с лидерами сторон, непосредственно вовлеченных в конфликт вокруг статуса Иерусалима – премьер-министром Израиля Биньямином Нетаньяху и председателем Палестинской национальной администрации Махмудом Аббасом. Причем, как пишут СМИ, звонок из Белого дома в канцелярию премьер-министра на иерусалимской улице Каплан, в ходе которого Д.Трамп сообщил о шаге, который он намерен сделать 6 декабря, был далеко не первым разговором двух лидеров на эту тему. Так как Б.Нетаньяху и его советники были «активными партнерами», работавшими в координации с Д.Трампом и американской администрацией, «поощряя, поддерживая и убеждая» своих визави, а палестинцы, по тем же данным, «пребывали в неведении почти до самого последнего момента».

Промежуточный финал этой истории также не стал сюрпризом. Подписав, в своей роли высшей внешнеполитической инстанции США, президентский декрет, завершающий придание необратимой законной силы постановлению Конгресса от 1995 года о признании Иерусалима столицей Израиля, Д.Трамп несколько часов спустя подписал и шестимесячный мораторий на перевод туда посольства. И делать это будет, судя по словам Р.Тиллерсона, еще как минимум, дважды, причем по причинам уже не политического, а материально-технического характера.

Так или иначе, переезд в Иерусалим американского диппредставительства, в новой ситуации существенно менее важно, чем признание США города столицей Израиля. Созданный этим шагом новый международно-правовой прецедент снимает тему «косвенного» признания Иерусалима столицей Израиля вследствие перевода туда посольства (вокруг чего, собственно, с 1995 года и было сломано столько копий). И коль скоро такое признание сделано вполне официально, физическое местоположение здания дипломатического ведомства США – в Тель-Авиве, Иерусалиме или ином городе Израиля, становится вопросом сугубо техническим. А такое понимание новой ситуации в мире может, в свою очередь, втянуть в процесс и другие страны – коль скоро с многолетним «табу» уже покончено.