На прошлый 2017 и нынешний 2018 год пришлось целое созвездие памятных дат, так или иначе связанных с еврейским государством. Которые в самых разных смыслах этого слова, отнюдь не остались без общественного внимания. Среди них – полувековой юбилей впечатляющей победы Израиля над армиями пяти арабских стран в Шестидневной войне 1967 года, решительно изменившей геостратегический расклад сил в Восточном Средиземноморье. В августе того же 2017 года отмечалось 120-летие Первого сионистского конгресса. Затем, 2 ноября – 100-летие декларации Бальфура о признании Великобританией, а за ней и другими великими державами и некоторыми региональными силами, включая Турцию и «фракцию эмира Фейсала» в панарабском движении Палестины (в еврейской исторической традиции – Эрец-Исраэль, то есть «Земля Израиля») местом для «национального дома для еврейского народа».
А 29 ноября («каф-тет») 2017 года – семидесятилетие судьбоносного голосования в Генассамблее ООН о разделе территории Западной Палестины между евреями и арабами – что, как известно, было принято сионистским движением и открыло путь к провозглашению Государства Израиль. Но было решительно отвергнуто лидерами стран ЛАГ и палестинских арабов, инициировавших первую арабо-израильскую войну (в израильской традиции – Война за независимость), в каковой арабы потерпели поражение, а тема создания еще одного арабского государства на территории к западу от реки Иордан была надолго (а возможно, и навсегда) снята с повестки дня.
Указанные даты и юбилеи стали для израильтян и их друзей и партнеров в мире поводом для многих событий – праздничных, экономических и мемориальных. А для врагов еврейского государства – как арабских, так и их левацких, неофашистских, исламистских и прочих антисемитских союзников поводом очередных нападок на Израиль и резонансных кампаний по его делигитимизации, использовать
Показательно, что именно 29 ноября, начиная с 1977 года, то есть уже 40 лет, по инициативе арабо-мусульманских, прокоммунистических и «неприсоединившихся» стран в ООН ежегодно проводится масштабное антиизраильское мероприятие – «День солидарности с арабским народом Палестины», к которому приурочиваются дежурные «антисионистские» (в реальности, антисемитские) провокации. К этой дате был явно приурочены два события, имевшие место в конце прошлого года. В конце ноября состоялся визит в штаб-квартиру ЕС в Брюсселе делегации членов Объединенного арабского списка – присутствующего в Кнессете блока левых, националистических и исламистских партий израильских арабов. Этот визит был частью усилий лидеров этих партий и их союзников в ПНА и арабских странах осложнить прохождение в Кнессете поданного туда законопроекта, закрепляющего еврейский характер Государства Израиль. Очевидным итогом этих шагов (что подтвердил член ОАЭ Юсеф Джабарин в интервью для Jerusalem Post) стала сравнительно недавняя инициатива членов т.н. «Прогрессивного альянса социалистов и демократов» – блока депутатов от ультралевых и антиглобалистких партий в Европейском парламенте.
В письме, направленном в начале декабря 2017 года Верховному представителю Европейского союза по иностранным делам и политике безопасности Федерике Могерини и президенту Европарламента Антонио Таяни и практически дословно цитировавшем обвинения израильских арабских парламентариев, 189 евродепутатов подвергли критике представленного в Кнессете законопроекта, объясняя свой демарш «борьбой против легализации системной дискриминации палестинского арабского меньшинства в стране».
Несложно предположить, что в 2018 году участники этих антисемитских и антисионистских кругов постараются приложить усилия для того, чтобы не менее впечатляюще отметить 70-летний юбилей Государства Израиль, который будет отмечаться в апреле.
Бойкот как фактор развития
Добавим, что на этом фоне почти без внимания оказалась еще одна круглая дата — 80-летие конференции в сирийском городке Блудан, где собравшийся в сентябре 1937 года по призыву главы Верховного мусульманского совета в Палестине и верховного муфтия Иерусалима Хадж Амина аль-Хусейни панарабский саммит отверг выводы комиссии лорда Пиля, предложившей первый, существенно более благоприятный для арабов вариант раздела Палестины, и призвал к «бойкоту еврейских товаров и деятельности». А в 1945 году эта идея стала официальной линией новообразованной тогда Лиги арабских государств (ЛАГ), в структуре которой в 1949 г. было создано Бюро по бойкоту Израиля, координировавшее арабские санкции против стран и организаций, поддерживавших экономические отношения с Израилем.
С тех пор, попытки мобилизации экономических средств давления стали неотъемлемым элементом «гибридной войны» арабов и их союзников – исламистских, коммунистических и прочих – против еврейского государства. Причем, с однозначным поражением или проигрышем по «очкам» в «конвенциональных» и «доконвенциональных» конфликтах с Израилем (арабо-израильские войны и террористические кампании), акцент антиизраильского «красно-зеленого альянса» на торгово-экономические инструменты борьбы ощутимо возрастал. Пиком этой деятельности считается «нефтяное эмбарго» экспортирующих углеводородное сырье арабских стран в отношении государств, поддержавших Израиль в Войне Судного дня 1973 года (прежде всего США, и их европейских союзников, а также Японии), с целью оказать политическое давление на мировое сообщество и уменьшить поддержку Израиля западными странами.
Бойкот нанес некоторый ущерб развитию израильской экономики, но в целом арабская блокада не достигла своей цели. Она не смогла остановить рост израильской индустрии, сельского хозяйства, торговли, науки и технологий, и гуманитарной сферы, и более того, в известной мере стимулировала экономическое развитие Израиля и укрепление его связи с иностранными рынками. (заметим в скобках, и на развитие энергосберегающих технологий и обновление «основного капитала» в странах Запада). В свою очередь, инициированный арабо-мусульманским и коммунистическим блоком бойкот отрицательно отразился на экономике арабских государств, лишив их многих выгод торговли с Израилем и со странами свободного мира.
В том числе и благодаря тому, что инициаторы бойкота сами стали объектом ответных санкций. Так, в 1977 г. Конгресс США принял закон о запрете американским компаниям поддерживать антиизраильский бойкот или участвовать в нем. В законе говорилось, что бойкот наносит вред «самой идее свободной торговли между нациями». Закон среди прочего преследовал цель — «прекратить губительное влияние иностранных бойкотов на американский образ жизни еврейских членов нашего общества». Вслед за США подобные законы были приняты в Австралии, Великобритании, Канаде и других странах.
Более того, тот факт, что большинство компаний демократических стран продолжали торговать с Израилем, не помешал многим из этих стран расширить объем торговли и с арабскими странами. Что же касается самого Израиля, то по-настоящему, тема экономических связей уже на рубеже 70-х — 80-х гг. переставала быть функцией его отношений Израиля с арабо-исламским миром. В том числе и потому, что ориентированная на развитие продвинутых индустриальных и аграрных моделей израильская экономика и консервативная аграрно-индустриальная и сырьевая экономика большинства арабских и мусульманских стран двигались в разных плоскостях.
Так, после подписания мирного договора с Израилем в 1978 г., Египет, который до этого решительно поддерживал антиизраильский бойкот, выступил против него. Но на практике объем торговли между Израилем и Египтом в 1980-х – начале 2000-х гг. был невелик из-за нежелания властей Египта, профсоюзных и прочих организаций проводить курс на экономическое и политическое сотрудничество с Израилем. И напротив, отсутствие дипотношений, и формальное состояние конфликта между Израилем и странами Персидского залива не стало непреодолимым препятствием развитию отношений в отдельных экономических областях и сфере безопасности.
Другим примером является Турция, отношения Израиля с которой, начавшиеся в 1949 году, продолжали укрепляться и в последующие десятилетия, пока на рубеже прошлого и нынешнего веков они не приобрели характер стратегического партнерства в военной, политической и экономической сфере. Однако, с установлением в 2002 году в Турции исламистского режима Р.Т.Эрдогана, заменой европейского вектора внешней политики Турции на доктрину «нео-османизма», и переход Анкары в лагерь наиболее жестких критиков Израиля, стратегическое партнерство Турции с Израилем было постепенно свернуто. А 2010 году, после участия турецкого руководства, сделавшего заявку на символически значимый в арабо-исламском мире статус главного покровителя палестинских арабов, и участия в организации резонансной антиизраильской провокации, перешло в состояние открытого конфликта. Но масштабное экономическое сотрудничество двух стран, продолжало развиваться, включая двукратный рост взаимного товарооборота с момента начала дипломатического кризиса.
Палестинский фактор
Само по себе, влияние темы конфликтных взаимоотношений Израиля с арабами Западной Палестины/Эрец-Исраэль, что до недавнего времени считалось едва ли не главным фактором продолжения арабо-израильского конфликта, на готовность арабских и иных стран Третьего мира поддерживать с ним торгово-экономические отношения, остается предметом разногласий. С одной стороны, подписание в сентябре 1993 г. «Палестино-израильского соглашения о принципах» (т.н. «соглашения Осло») привели к ослаблению арабского бойкота Израиля. Так, 1 октября 1994 года представители шести арабских государств Персидского залива, к которым вскоре присоединились страны Магриба (Алжир, Тунис и Марокко, а также Мавритания, вскоре установившая с Израилем дипотношения) заявили о своем отказе от режима бойкота еврейского государства.
Верно и то, что началом в сентябре 2000 года нового витка террористической войны палестинских группировок против Израиля (т.н. «Интифада аль-Акса») был вновь усилен и антиизраильский арабский бойкот. Его участником (хотя, в основном, и на декларативном уровне) стала и возникшая в результате «соглашений Осло» Палестинская национальная администрация (ПНА). Формально поддерживая с Израилем дипломатический диалог, и де-факто являясь частью его финансовой системы, товарного рынка и рынка труда, ПНА, тем не менее, регулярно призывает к проведению международных кампаний по бойкоту израильской продукции и прекращению иностранных инвестиций в экономику Израиля.
С другой стороны, нетрудно заметить, что арабо-израильские войны, волны террора и экономические бойкоты, которые сопровождали Израиль на протяжении почти всей его истории, не смогли стать препятствием его поступательного (несмотря на негативные тенденции в отдельные годы) экономического развития. Так, ВВП Израиля вырос с 1.5 млрд долларов США в 1949 году до 387.4 млрд долларов по номиналу, или 361 млрд по паритету покупательной способности (ППС) в 2017 году. Что, в расчете на душу населения было больше, чем во Франции, Великобритании и любой стране Южной Европы, причем ВВП и ППС в Израиле к 2017 году практически сравнялись. С 2012 года средние темпы роста израильской экономики составляют 3.3%, что существенно выше среднего в странах-членах OECD. Объем экспорта вырос с 50 млн долларов в 1949 до более 105 млрд в 2017 году, а объема валютных активов (foreign exchange reserves), достиг 116 млрд долларов в феврале 2018 года, при почти полном их отсутствии в начале пути.
Причем, качественный скачок этих показателей, ознаменовавших превращение Израиля в один из ведущих мировых центров инноваций и технологических разработок (the start-up nation), произошел, как раз в первом и начале второго десятилетия нынешнего века, большая часть из которых прошла на фоне «Интифады аль-Акса», «арабской весны» и стагнации дипломатического процесса. Что, в принципе, подтверждает мнение тех, кто не усматривает какую-либо значимую связь между внушительным экономическим ростом Израиля, и в особенности – израильским «экономическим чудом» последних полутора-двух десятилетий с итогами арабо-израильского, и тем более, палестино-израильского «мирного процесса».
Сторонники такой точки зрения предлагают обратить внимание, например, на факт ежегодного роста ВВП Израиля на 8%-14% на протяжении пятилетия после победоносного завершения Шестидневной войны. И это притом, что позиция разгромленных Израилем арабских стран еще более десятилетия оставалась в рамках доктрины трёх «нет»: не признавать Израиль; не вести с ним переговоры; не подписывать с ним мира. А в 1990-е годы (на фоне массовой алии из бывшего СССР) – в среднем 9% до заключения «соглашений Осло», и порядка 4-7% после них. Так что, ни негативного влияния первого, ни прямого позитивного влияния второго события на экономический рост Израиля, если следовать этой логике, зафиксировано не было (скорее, в некотором смысле, наоборот). Далее, к мирному соглашению с Египтом в 1977 году Израиль пришел с 42.5%-ной ежегодной инфляцией, которая в эпоху «позитивных ожиданий» начала мирного процесса с арабскими странами, подскочила до 445% в 1979 и 445% в 1984 году. Ее падение до 19.7% в 1986 году и нынешних однозначных цифр было достигнуто взвешенной фискальной политикой, к которой мир с Египтом едва ли имел прямое отношение.
На самом деле, как справедливо отмечает израильский дипломатический эксперт и публицист Йорам Эттингер, этот «уникальный экономический рост был следствием массовой еврейской репатриации в Израиль, ответственной фискальной политикой, высокой концентрацией интеллектуальных ресурсов и «прорывными» гражданскими и военными разработками, плюс, в последнее время, появления собственных источников энергии. А также благодаря созданию мощного потенциала сдерживания противников и уровнем национальной устойчивости (моральной, политической и экономической). И вовсе не мирными соглашениями c с Египтом и Иорданией, и тем более, не соглашениями Осло c ООП».
Разумеется, вообще отбрасывать влияние арабо-израильского конфликта на социально-экономические процессы в еврейском государстве, и тем более, на его положение в системе региональных, и в целом международных отношений – в свою очередь так или иначе влияющих на национальную экономику, тоже неверно. Так, существенную роль эти обстоятельства играют во взаимоотношениях Израиля со странами Европы, которые были и остаются важными (временами – основными) партнерами Израиля в международной торговле, и двусторонние отношения с большинством из них всегда были корректными и нередко дружескими. Однако постоянно усиливавшейся зависимость Европы от арабских государств-производителей нефти способствовало усвоению и арабского нарратива в отношении Израиля. Что дало о себе знать и в 1970-х — начале 1990-х годов, когда арабский террор и арабский экономический бойкот достигли своего пика. А также после начала «Интифады аль-Акса», когда усиление пропалестинской ориентации и «несбалансированности политики» Европейского союза в арабо-израильском конфликте, как это виделось в Иерусалиме (включая участие некоторых европейских правительственных структур, фирм и общественных организаций в кампаниях по бойкоту Израиля), нередко выливалось в серьезные дипломатические кризисы.
Такой кризис возник и в конце 2015 года, когда Еврокомиссия (орган исполнительной власти ЕС) рекомендовал членам союза ввести специальную маркировку израильских товаров, произведенных на территориях, занятых Израилем в 1967 году – в Иудее и Самарии (Западный берег реки Иордан), на Голанских высотах и в Восточном Иерусалиме. В Израиле этот демарш ЕС был воспринят как акт дискриминации и делигитимизации еврейского государства; в ответ Иерусалим объявил о приостановке дипломатических контактов с институтами и представителями Евросоюза на тему урегулирования конфликта с палестинцами на период «проведения ревизии роли ЕС в ближневосточном мирном процессе». Лишь после получения заверений от Брюсселя о неприятии политики бойкота Израиля и отсутствия у ЕС намерений навязать сторонам конфликта территориальные параметры урегулирования, инцидент был исчерпан.
И все же, не следует забывать, что при всех разногласиях, речь идет о взаимоотношениях внутри одного и того же клуба демократических режимов западного типа. Потому, во взаимоотношениях Израиля и Евросоюза существует вполне отработанный процесс «вынесения за скобки» вопросов, по которым стороны нее в состояние договориться – пока или в принципе, и развития масштабного сотрудничества практически по всем остальным интересующим их сюжетам. Так, критическое отношение к региональному курсу еврейского государства никогда не было непреодолимым препятствием развитию достаточно динамичных отношений со странами Европейского экономического сообщества (ЕЭС) и ЕС. Товарооборот между Израилем и странами Евросоюза в 2016 году составил более 42 млрд долларов, что делает этот регион первым-вторым по значимости рынком сбыта израильской продукции (в том числе оборонной, с тенденцией увеличения доли его военного экспорта в Европу с 1/5 до 1/3 его общего объема). На сегодняшний день Израиль воспринимается как неформальный член Евросоюза, имеющий в ряде его институций и программ более высокий статус, чем, например, такие европейские страны, как Норвегия и Швейцария.
Итак, говорить о реальном эффекте используемых врагами Израиля рычагов экономической войны с еврейским государством, в целом не приходится. Именно это, судя по всему, имел в виду премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху, который выступая 6 марта с.г. на конференции AIPAC, заявил, что «хорошие новости не ограничиваются способностью еврейского государства защитить себя с помощью военной силы и процветающей экономикой страны». Израиль, по его словам, налаживает новые отношения со странами мира, и «довольно скоро те, кто не имеет отношений с нами, сами окажутся изолированными», в силу чего, как заметил Нетаньяху, страны и учреждения, которые поддерживают антиизраильский бойкот, не должны удивляться, если сами станут объектом изоляции и бойкота.