Россию и Афганистан связывает не так мало, как может показаться на первый взгляд. Достаточно сказать, что Афганистан стал первой страной, которая признала в 1919 году молодое советское государство. Москва ответила аналогично, а уже в 1921 году страны подписали Договор о дружбе. Пожалуй, из всех немусульманских и нерегиональных стран именно Россия имеет наиболее тесные исторические связи с Кабулом, которые восходят периоду Средневековья. В отношениях двух государств было многое: сотрудничество, торговля, культурно-гуманитарное сближение, конфликты, предательство, недоверие и неприязнь.  Но, конечно же, трагический ввод войск СССР в Афганистан и последующая война стали наиболее «яркими» событиями в череде всего того, что обе страны пережили за почти 600 лет. Что сегодня чаще всего можно обнаружить в памяти афганской элиты? Как они относятся к России? Чего ждут и что хотят? На эти вопросы крайне сложно дать полноценный и, что более важно, объективный ответ. На территории Афганистана на протяжении последних почти сорока лет продолжается разруха и братоубийственная война. Релевантных соцопросов на тему отношения афганцев к России никто не проводил и, наверное, даже не думал проводить. Население страны живет своей жизнью, политический класс и элита – своей. Основываясь даже на большом объеме заявлений политиков, министров, депутатов и журналистов – все равно не сделаешь объективной выверки социальных настроений афганского общества по этой теме. Даже дюжина научных экспедиций не помогут. Все-таки страна с самой сложной в мире географией чудовищно фрагментирована, как в социальном, так и политико-культурном отношении. Откровенно говоря, приходится довольствоваться малым. Однако будучи чрезмерно самокритичными, стоит отметить, что все-таки определенная база у нас есть. Во-первых, это личное знакомство с ведущими афганскими политиками, включая президентов, премьер-министров, послов, влиятельных депутатов, губернаторов, полевых командиров первого эшелона и лидеров умеренного крыла талибов. Есть также контакты с ведущими журналистами, включая владельцев ведущих телеканалов и агентств. В свою очередь, не лишним будет упомянуть и беседы с экспертами-афганцами, которые проживают, как внутри страны, так и в России и западной диаспоре (США, Великобритания). Но в любом случае, все это определенный элитарный класс, который при всем желании не может с точки зрения науки социология говорить от имени всех афганцев. В связи со всем комплексом вышеперечисленных естественных и нарочно созданных трудностей, есть необходимость несколько упростить попытки анализа. Попытаемся разделить общество и элитарный класс на ряд страт (пока на четыре). Заранее отметим, что абсолютное большинство вышеназванных политиков автор хорошо знает. Со многими лично знаком, с некоторыми разговаривал в живую, а с остальными вел переписку или имел телефонные беседы. Одним словом, при всей условности данного очерка, определенные элементы справедливости (хоть и условной) в данном тексте все же есть.

Во-первых, политическая элита, близкая к президенту Мохаммаду Ашрафу Гани Ахмадзаю – восточному пуштуну из племенной конфедерации гильзаев. Эту страту условно можно назвать Арг, от наименования президентского дворца. То есть здесь речь идет о президенте Гани и его ближайшем окружении. Ни президент, ни его доверенные лица (за редким исключением) не питают никаких симпатий к России и официальной Москве. Некоторые российские наблюдатели увязывают это с внешнеполитическим фактором, который можно условно назвать «происками Госдепа США». Однако это не так. Или не совсем так. Президент Гани искренне и от всей души не любит Россию. Впрочем, глава государств этого никогда особо и не скрывал. В отличие от своего предшественника (о котором речь пойдет далее), вся полемика и официальные заявления политика с самого начала его карьеры включали определенный антироссийский элемент. Автору много, даже неприлично много, приходилось наблюдать за Ашрафом Гани. За его интервью, речами, выступлениями и даже университетскими лекциями по теории антропологии. Гани – ученый и интеллектуал. Недаром он был внесен в сотню самых выдающихся мыслителей современности журналом Time.  Действительно, как ученый, Гани знаком с техникой глубокого анализа мысли. Однако постоянно приходилось наблюдать его чрезмерную эмоциональность. Он никак не может скрыть своих эмоций. Если достаточно внимательно наблюдать за ним, то можно понять его отношение к услышанному или конкретному человеку и даже стране. Видимо, долгие годы жизни на Западе и работы в таких институтах, как Всемирный Банк, не смогли перебороть самое сильное в человеке – антропологические элементы этноса. Гани, без сомнения, пуштун от макушки до пяток. В целом, пуштуны не умеют скрывать эмоций. Однако Гани даже не пытается это сделать. Ближайшее окружение Гани – его соплеменники и пуштуны. Они, так же как и он, сильно пострадали от ввода войск СССР в Афганистан. Многие были вынуждены эмигрировать, оставить свои дома (многие из них были из зажиточных семей) и стать на время беженцами. Одним словом, эта страта афганского общества не любит России. Наверное, она и никогда ее не полюбит.