Новое соглашение России и Турции по сирийскому Идлибу является продолжением положений двустороннего меморандума, подписанного в сентябре прошлого года. Об этом заявил журналистам в четверг 14 марта вечером заместитель министра иностранных дел России Сергей Вершинин. «Новая договоренность является продолжением российско-турецкого взаимодействия на основе тех положений, которые были заложены в меморандуме 2018 года, — сказал он, отвечая на вопрос ТАСС. — Это положения, которые предусматривают в том числе совместное российско-турецкое патрулирование, линии разъединения, а также включают создание совместного координационного центра. Их выполнение сейчас происходит». «Речь идет о поэтапном проведении патрулирования, — продолжил замминистра. — То есть сначала идет патрулирование одностороннее, скажем, турецкой стороны, потом российской, а потом — совместное. Патрулирование уже начато, и оно будет продолжено». Вершинин подчеркнул, что реализация меморандума остается «очень непростым процессом». «Сегодня мы говорим о концентрации многих тысяч боевиков, джихадистов, включая иностранных террористов-боевиков в Идлибе, — указал он. — Это очень тонкий, серьезный процесс, и, естественно, мы не можем допустить, чтобы опасности подвергались российские военнослужащие, которые осуществляют эту миссию». Ранее в этот же четверг турецкий министр национальной обороны Хулуси Акар сообщил, что Турция и Россия работают над созданием совместного центра по координации действий в Идлибе. Он также заявил, что в марте стороны подписали новое соглашение по Идлибу. Судя по вышеприведенному заявлению представителя нашего МИД, речь в нем в основном идет о совместном патрулировании, алгоритм которого до конца не ясен. По крайней мере, из приведенного текста. В чем смысл поочередного патрулирования каждой из сторон со своей стороны линии разделения, непонятен ни с военной, ни с практической точки зрения. Иного мнения придерживается министр национальной обороны Турции Хулуси Акар. Вооруженные силы Турции и России приступят в пятницу 15 марта к совместному патрулированию в сирийском регионе Идлиб на севере страны. Об этом он заявил в пятницу 15 марта на встрече с редакторами Анатолийского агентства. «Сегодня начнется патрулирование в Идлибе. Россия будет осуществлять его вдоль границ Идлиба, а вооруженные силы Турции — в регионах, в которых у террористов было изъято вооружение», — подчеркнул он. По его словам, «совместное патрулирование Москвы и Анкары важно с точки зрения сохранения режима прекращения огня на северо-западе Сирии». Напомним, что 17 сентября прошлого года в Сочи президенты России и Турции Владимир Путин и Реджеп Тайип Эрдоган договорились к 15 октября создать в провинции Идлиб демилитаризованную зону глубиной 15-20 км вдоль линии соприкосновения правительственных войск Сирии и вооруженной оппозиции. Однако Анкара попросила дать ей дополнительное время и отложить начало совместного патрулирования в Идлибе из-за неспособности гарантировать условия безопасности со своей стороны. То есть, появилось некое новое соглашение, которое видимо является некой констатацией фактического срыва первоначального плана полной демилитаризации Идлиба, первым этапом которого должно было быть создание демилитаризованной зоны. Именно такой вариант должен был гарантировать прекращение постоянных нападений террористов по всей линии соприкосновения с правительственными войсками. При этом российские военные официально зафиксировали более 30 нарушений перемирия со стороны боевиков только в период с 16 по 18 марта. Это произошло уже после начала широко объявленного «совместного патрулирования». На этом фоне отметим, что переговоры глав МИД России и Турции Сергея Лаврова и Мевлюта Чавушоглу, запланированные на 18 марта в Анталье, переносятся из-за форс-мажорных обстоятельств в графике турецкого министра. Об этом сообщили ТАСС в пятницу в Департаменте информации и печати МИД РФ. «Переговоры министров иностранных дел России и Турции переносятся на более поздний срок в связи с возникновением форс-мажорных обстоятельств в графике министра иностранных дел Турции Мевлюта Чавушоглу», — отметил собеседник агентства. Изначально планировалось, что Лавров посетит Анталью 12 марта, чтобы принять участие в заседании российско-турецкой группы стратегического планирования. Позднее визит был перенесен на 18 марта. Таким образом, «форс-мажор» у турецкого министра затянулся. Если называть вещи своими именами, отбросив дипломатический этикет, то в сухом остатке остается факт того, что турки к серьезному разговору по Идлибу не готовы и продолжают всячески тянуть время. Российская сторона в этой ситуации подыгрывает Анкаре, имея ввиду видимо иные более ключевые вопросы российско-турецкого сотрудничества, и прежде всего интерес по доведению до логического конца сделки по продаже С-400, а также сохранению в рабочем состоянии Астанинского формата. При этом МИД РФ старается наладить по обыкновению какой-то конструктивный диалог путем заключения новых соглашений (по факту, это означает отказ от первоначальных договоренностей и попытку официально зафиксировать нынешнее положение дел. А оно характеризуется общим нежеланием Анкары ликвидировать оплот сопротивления в Идлибе, только и всего).
В той связи видимо есть смысл остановиться на складывающейся ситуации в Идлибе, в том числе и используя аналитику тесно аффилированной с официальными институтами ЕС организации International Crisis Group. По ее оценкам, нынешняя оперативная обстановка в Идлибе характеризуется следующими моментами. Для начала краткая предыстория. Джихадистская группа и преемница «Джебхат ан-Нусры» «Хайят Тахрир аль-Шам» (ХТШ) в конечном счете позволила турецким войскам войти в Идлиб и установить первые наблюдательные пункты в октябре 2017 года. При этом развертывание сил Турции остановилось, как только она создала свои первые три аванпоста на северной окраине зоны Идлиб. В период с октября 2017 года по февраль 2018 года ХТШ потеряла большую часть восточной части Идлиба из-за наступления сирийских правительственных сил при активной поддержке российской и иранской сторон. В рамках купирования этой тенденции ХТШ пошла на быстрое турецкое развертывание напротив новой линии фронта с правительственными силами, а затем, до мая 2018 года, вокруг остальной части зоны Идлиба. Параллельно Россия и Иран создали собственные наблюдательные пункты на территории, контролируемой силами сирийского режима вокруг зоны деэскалации. В период с марта по июль 2018 года Россия помогла сирийскому режиму вернуть под свой контроль другие три зоны деэскалации на территории Сирии, в некоторых случаях оправдывая свои действия, как выполнение пунктов контртеррористического соглашения. Затем Москва обратила свое внимание на Идлиб. Российские представители на разных уровнях неоднократно выражали свою обеспокоенность по поводу регулярных атак беспилотников на российскую базу Хмеймим в прибрежной провинции Сирии Латакии и перманентные атаки боевиков из Идлиба. В августе 2018 года Москва существенно заострила свой тон, угрожая «антитеррористической операцией» в Идлибе, чтобы ликвидировать этот оставшийся «терррористический нарыв». 11 сентября 2018 года наступление правительственных сил на Идлиб казалась неизбежным. Однако это наступление было предотвращено меморандумом о взаимопонимании между Турций и Россией в Сочи 17 сентября 2018 года. Меморандум также предусматривал скоординированное турецкое и российское патрулирование и контроль вдоль границы демилитаризованной зоны, а также открытии шоссе Латакия-Алеппо и Дамаск-Алеппо, пересекающие Идлиб. На сегодня мы наблюдаем некое новое соглашение, которое будет предусматривать поочередное патрулирование каждой из сторон, причем они это будут делать «со своей стороны». Западные аналитики отмечают, что угрожающая риторика России заметно остыла после Сочинского соглашения. При этом на сегодня удовлетворены только лишь минимальные требования России. По их данным, «на земле» в Идлибе реализация Сочинской сделки фактически сорвана. В октябре, по некоторым сообщениям из среды повстанцев, турки изъяли у них несколько артиллерийских орудий и минометов в демилитаризованной зоне, но при этом сами отряды джихадистов продолжают в ней дислоцироваться. Автомагистрали Идлиба еще не открыты для нормального движения. По имеющимся данным, отряды ХТШ продолжают контролировать их и собирать пошлины за провоз коммерческих и сельскохозяйственных грузов. В январе 2019 года ХТШ ликвидировала протурецкую группу «Харакат Нур ад-Дин аз-Зинки» и заявила о своем доминировании над остальными повстанческими группировками в провинции. Одновременно участились случаи атак со стороны отрядов джихадистов на соседние районы, удерживаемые режимом. В качестве прогресса на пути выполнения Сочинских соглашений можно отметить, что Турция организовала свое первое патрулирование границ предполагаемой демилитаризованной зоны 8 марта. До сих пор Турция патрулировала только один участок этой зоны, и периодически рейды боевиков продолжались в других местах вокруг Идлиба. И как мы видим по статистике российских военных, число такого рода инцидентов после 8 марта не сократилось, а даже увеличилось. Последний по времени Стамбульский трехсторонний саммит (Россия, Иран Турция) тесно связал продолжающуюся деэскалацию в Идлибе с политическими вопросами более высокого уровня, включая создание конституционного комитета и реконструкцию послевоенной политической архитектуры Сирии. По оценке европейских аналитиков, Турция и Россия также продолжают инвестировать в их многомерного-региональные двусторонние отношения, одним из аспектов которых является сотрудничество по Идлибу. Распространение участия Турции, России и второстепенных игроков, таких как Франция и Германия, через эти различные файлы именно на вопросы послевоенного устройства Сирии, вероятно, уменьшает фокус концентрации исключительно на Идлибе, в том числе и в рамках давления со стороны Росиии на Турцию за буквальную реализацию Сочинского меморандума. Это мы как раз по факту и видим. Тем не менее, Москва еще раз подчеркнула своим партнерам в Стамбуле, что когда дело доходит до прекращения огня в Идлибе, то «прочный» не означает «навсегда». Безусловно, что как последний крупный оплот восстания против Б.Асада, Идлиб является наиболее политически актуальным вопросом послевоенного устройства Сирии. В нем проживает более 3 млн гражданских лиц, в том числе и перемещенных из других мест в Сирии. Это объясняет необходимость концентрации здесь гуманитарных организаций, что требует постоянной международной донорской поддержки. По мере нивелирования международной угрозы «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России) Идлиб вместе с тем превращается в единственный оплот джихадизма. В 2017 году Бретт Макгурк, затем посол США в коалиции против «Исламского государства», назвала Идлиб «крупнейшим убежищем «Аль-Каиды (запрещена в России — авт.)». При этом деятельность гуманитарных НПО на сегодня в провинции после недолгого перерыва возобновились. В 2015-2018 гг. Регулярные похищения членов этих структур и грузов стали настолько частыми, что большинство иностранных журналистов и работников гуманитарных организаций перестали участвовать в операциях на его территории. События в Идлибе и его окрестностях формируются прежде всего местной динамикой и личностными отношениями, известными в основном только местным жителям. По мере того, как как внешние субъекты сократили свое присутствие в Идлибе, эта территория на сегодня является наименее прозрачной с точки зрения получения из нее объективной информации. Карта вооруженного фракционного контроля внутри Идлиба всегда была пестрой и сложный. Несмотря на развертывание турецких сил на наблюдательных пунктах вокруг зона деэскалации, Турция не управляет Идлибом, как она это делает с более очевидным успехом на участках провинции Алеппо на севере. Идлиб контролируется сейчас его жителями и вооруженными группировками, которые также состоят в основном из местных жителей.
Среди группировок Идлиба роль ХТШ наиболее важна и принципиальна. ХТШ является последней по времени интерпретацией «Джебхат ан-Нусры», бывшего сирийского филиала «Аль-Каиды», и на сегодня это доминирующая вооруженная группировка на северо-западе Сирии. «Джебхат ан-Нусра» первоначально позиционировала себя, как группа сирийских боевиков, которая возвратилась из зон локальных конфликтов из-за рубежа в рамках «поддержки борьбы сирийского народа против кровавых репрессий». Однако со временем вспомогательная поддержка сирийского мятежа переросла в военное доминирование, особенно на севере страны. В начале войны в Сирии «Джебхат ан-Нусра» отличалась от других сирийских повстанческих фракций тем, что она была наиболее эффективным военным инструментом в силу дисциплины своих бойцов и использования террористов-смертников. На сегодня организация ХТШ также сохраняет эту репутацию наиболее организованной структуры, чем ее соперники. В июле 2016 года «Джебхат ан-Нусра» объявила, что теперь она имеет название «Джебхат Фатх аш-Шам», что было сделано в рамках официального разрыва с «Аль-Каидой», но позже сами лидеры группировки признали, что это было лишь камуфляжем с точки зрения создания условий для создания альянса с другими повстанческими группами. Созданная ныне ХТШ утверждает, что она является новым, независимым образованием, а не продолжение предыдущей организации. Однако последовательные дезертирства групп, которые формировали ХТШ наряду с «Джебхат ан-Нусрой», привели к тому, что на сегодня ХТШ и его руководство, похоже, состоит в основном из фигур из «Джебхат ан-Нусры». По словам одного сирийского эксперта в Идлибе, знакомого с ХТШ, группа сейчас пользуется организационными инструментами, которые включают в себя прошлый опыт и институциональное наследие «Исламского государства» и «Аль-Каиды». Прежде всего, это хорошая подготовка боевиков, их идеологическая мотивация и дисциплинированность и безусловное подчинение приказам. Он указывает, что «ХТШ делает меньше ошибок, чем Ахрар [аш-Шам]. Она более организованна, чем Ахрар и «Харакат Нур ад-Дин аз-Зинки» и играет сейчас доминирующую роль среди повстанцев в северной Сирии». В июле 2017 года ХТШ разгромила своего бывшего союзника в лице протурецкой «Ахрар аш-Шам». Дезертирство и междоусобная борьба с другими фракциями снизила степень ее территориального доминирования в начале 2018 года, но уже в конце января 2019 года она сумела восстановить его, изгнав практически все протурецкие группы в подконтрольную Турции северную часть Алеппо. Хотя ХТШ уступил некоторые периферийные районы в начале 2018 года, она удержала контроль над самым стратегическими, густонаселенными и прибыльными районами северо-запада страны. Среди них надо отметить: Баб аль-Хава на границе с Турцией, в которой находятся лагеря для перемещенных лиц и которые на сегодня являются основными тыловыми базами группировки за границей; одноименная провинциальная столица Идлиба; внутренние торговые логистические пересечения между Идлибом и другими сирийскими провинциями. Группа также сохранила некоторое присутствие, но не прямой контроль, во многих районах за пределами этих территорий. С января с.г. группа установила свое присутствие по краям зоны Идлиб, но сейчас все еще находится в процессе установления там более эффективного контроля, включая ассимиляцию органов местного самоуправления и устойчивого военного присутствия. Первоначально заявленная миссия ХТШ — «объединить [сирийских повстанцев] для сохранения завоеваний революции и джихада, реализовать цели восстания в рамках свержения сирийского режима и установления исламских законов». Группа также ясно дала понять, что часть его цели при создании ХТШ заключается в том, чтобы позиционировать себя в качестве заслуживающего доверия переговорщика с иностранными державами. Как группа конкретно намеревается свергнуть режим или преследует ли она эту цель буквально, не уточняется. ХТШ продолжает периодически конфликтовать с правительственными силами на границе Идлиба, чем подчеркивает свою жизненно важную роль в защите оппозиции на северо-западе. При этом последней крупной битвой с режимом была проигранная борьба за контроль над сельскими территориями на востоке Идлиба между октябрем 2017 и февралем 2018 года. В этой связи надо особо отметить, что группа все больше смещает акцент своих действий с чисто военных целей на политические. Все больше и больше она обращает свое внимание внутрь, фокусируясь на исламистском проекте управления, важной частью которого является экономика. Центральным элементом этого административно-экономического проекта ХТШ является «Правительство спасения», сформированное в ноябре 2017 года. Постановление об этом группировка выпустила в начале 2018, а в январе 2019 года ХТШ распространило его юрисдикцию над всем северо-западом. В своем первом интервью с тех пор лидер ХТШ Абу Мухаммед аль-Джулани дал понять, что считает «создание структуры гражданского управления северо-западом своим приоритетом». При этом было уточнено, что «Правительство спасения» со временем может быть заменено другим номинально гражданским органом. Практически этот новый орган поглотил предыдущий орган гражданского управления ХТШ «Гражданская администрация за услуги», который концентрировался в основном на вопросах электроэнергетики. Министры этого «Правительства спасения» — это смесь беспартийных технократов и эмиссаров ХТШ. Последние в основном контролируют приносящие доход отрасли. Премьер-министр «Правительства спасения» Мухаммед аш-Шейх, министр экономики Мухаммед «Абу Таха» аль-Ахмед, который также возглавлял предыдущую экономическую службу ХТШ. Министерство правосудия поддерживает при этом сеть шариатских судов. Аппарат безопасности ХТШ отвечает за нейтрализацию критиков группы и обеспечение деятельности шариатских судов. При этом на территориях контроля жестко соблюдается гендерная сегрегация в школах, консервативная одежда для женщин и ограничения их передвижений. Группа исключает женщин из своего руководства и из своей политики, но это не означает запрета на профессиональную деятельность или участия в общественной жизни. Финансы ХТШ трудно отделить от финансов «Правительства спасения». Тем не менее, экономический аппарат правительства диверсифицирован и прибылен. «Правительство спасения» контролирует и получает плату за пользование такими ресурсами, как электричество, вода и другие коммунальные услуги. ХТШ или «Правительство спасения» также сдает в аренду захваченное имущество сирийского государства или отсутствующих владельцев. ХТШ также контролирует компанию с монополией на импорт топлива из Турции. Одним из основных источником доходов группы считается доходы от сборов за коммерческие перевозки через контрольно-пропускной пункт Баб-эль-Хава и пункты внутренней торговли между территорией, контролируемой повстанцами и режимом в Дамаске. ХТШ также контролирует коридор от Баб аль-Хава до города Сармада, который является финансовым и коммерческим центром северо-запада и удерживается повстанцами. Коридор Баб аль-Хава — Сармада имеет жизненно важное значение и для гуманитарного реагирования на северо-западе Сирии. В сентябре 2018 года после того, как правительство США обнаружило, что «Правительство спасения» собирало плату за грузоперевозки через Баб аль-Хава, США и Великобритания остановили поставки гуманитарной помощи через этот канал. После январского поглощения ХТШ, некоторые доноры приостановили оказание помощи северо-западу страны, но поставки значительной части гуманитарных грузов снова возобновлено с ужесточенными стандартами проверки. ХТШ, очевидно, понимает необходимость гуманитарной помощи на севере Сирии от стран Запада и продолжения функционирования гуманитарных организаций. «Северная Сирия умерла бы без них НПО. Если бы они прекратили работу на один день, у нас был бы голод», — сказал сирийский активист. По оценке европейских аналитиков, хотя это является преувеличением, сокращение трансграничной гуманитарной помощи было бы серьезным ударом для повстанцев. На сегодня очевидно, что НПО удалось убедить ХТШ и «Правительство спасения» уважать их независимость в рамках гуманитарных интервенций. Как именно ХТШ тратит эти доходы, неизвестно. Группа имеет очевидный бюджет, включая зарплаты, вооружение и расходы на работу своего руководящего аппарата. Но как эти расходы сочетаются с доходами, остается загадкой. Соперники группы утверждают, что она представляет собой что-то вроде мафии, которая интересуется главным образом деньгами. При этом однозначно, что экономическая деятельность ХТШ сумела инкорпорировать в себя значительную часть населения Идлиба. Самофинансирование ХТШ также, как представляется, обеспечивает организации определенную степень независимости в отношениях с иностранными державами, такими как Турция, и дают ей рычаги влияния на другие вооруженные группировки на севере Сирии.
Идентичность ХТШ остается неоднозначной. Миссия сирийского филиала «Аль-Каиды» «Джебхат ан — Нусры» казалась ясной: она являлась по составу преимущественно сирийской организацией, как и внутренний круг ее лидера аль-Джулани. Многие сирийцы считают, что ХТШ разделена внутри между прагматичными «голубями» и жесткими «ястребами». Не ясно также, что движет старыми и новыми рекрутами группы. Некоторые сирийцы считают, что ХТШ — это в основном сирийские граждане, которые в своей массе в основном не идеологичны и мотивированы на вступление в организацию получением денег или статуса. И все же есть основания подозревать обратное, как минимум, для части бойцов ХТШ. Новые рекруты ХТШ, как сообщается, проходят расширенную идеологическую обработку, а в отрядах присутствуют некие «политкомиссары». Когда США явно обозначили ХТШ в качестве террористической группы в июне 2018 года, ХТШ заявила, что «она не та организация, которая угрожает внешнему миру или представляет опасность для него». Кроме того, в июне прошлого года генеральный шариатский Совет группы опубликовал публичную декларацию, в котором лейтмотивом был политический прагматизм и стремление развивать международные отношения. При этом интересно, что группа отрицает свою причастность к атакам беспилотников против российской авиабазы Хмеймим. Эти нападения прекратились после заключения Сочинского соглашения. В этой связи отметим, что мы уже тогда говорили, что за этой активностью стояли протурецкие группы туркоманов, и Анкара таким образом нервно реагировала на наступление правительственных сил в районе Джиср аш-Шугур. В этой связи отметим, что в более широком смысле ХТШ всегда поддерживал постоянный диалог с Турцией, либо напрямую, либо через протурецкие группы в Сирии. ХТШ остается явно приверженным «джихаду», но не так очевидно как «Аль-Каида». Бывший командир повстанцев сказал, что «ХТШ меняет свои цвета в зависимости от стадии, на которой они находятся. И при этом они соответствующим образом инструктируют своих боевиков». Некоторые сирийские оппозиционные политики и другие члены оппозиции указывают на высокую степень сплоченности ХТШ и очевидное влияние в ней аль-Джулани, что обозначает его в качестве очевидного партнера по переговорам по урегулированию в Идлибе. Альтернативой может быть хаос или неограниченный джихадистский экстремизм.
Другие джихадистские группы в районе Идлиба.
«Хуррас аль-Дин».
Имеет значительный медиа-профиль, но менее заметна на местах. Через сайт Wa-Harridh al-Mu’mineen группа несколько раз обнародовала ролики нападений на позиции правительственных сил, которые включали ракетный огонь, снайперские и тайные рейды, которые при этом были ограничены по охвату. Группа, по-видимому, обладает только легким вооружением и не может держать контроль над серьезными территориями. Число боевиков в основном колеблется вокруг 700. Группа обычно рассматривается как конкурент ХТШ, но их отношения, кажется посложнее. Их лидеры нападают друг на друга в публичных заявлениях, но некоторые данные свидетельствуют о том, что «Хуррас аль-Дин» фактически действует под эгидой ХТШ, и что ХТШ оказывает ей материальную поддержку, что является способом держать группу под своим контролем. В некоторых отношениях «Хуррас аль-Дин» полезна для ХТШ. Она не представляет явной угрозы и позволяет ХТШ отвлечь внимание от себя, как от союзницы «Аль-Каиды».
Исламская партия Туркестана ( ИПТ) в Сирии.
В основном уйгурская китайская группировка, активна в западном Идлибе. Группа является сирийским крылом международной ИПТ, которая ставит своей целью создания исламистского государства на западе Китая в провинции Синьцзян, или «Восточный Туркестан». Сирийская фракция ИПТ первоначально объединилась в 2013 году, опираясь на уйгурских эмигрантов и представителей уйгурской диаспоры в Турции. Первый раз появились в публичном поле во время штурма города Джиср аш-Шугур, где они захватили основные арсеналы сирийской армии. Сейчас члены группы заняли ряд городов в районе Джиср аш-Шугур, которые закрыты для посторонних. ИПТ в Сирии является близким союзником ХТШ. Некоторые эксперты утверждают, что она тайно присягнул на верность аль-Джулани, хотя группа якобы сохраняет присягу афганскому «Талибану». При этом она не салафитская группа, а больше сконцентрирована на географически специфичном исламистском национализме и ориентирована на своего китайского врага.
«Ансар Аль-Таухид».
Малочисленные остатки сторонников жесткой линии из «Джебхат ан-Нусры» и «Джунуд аль-Акса». Базируются в окрестностях городов Саракеб и Сармин.
«Исламское государство».
По-видимому, существует некоторое подпольное присутствие группы на северо-западе, хотя ХТШ и другие повстанцы загнали группу в подполье после серии терактов в Идлибе в 2018 году. Сейчас аппарат безопасности ХТШ продолжает операции в рамках арестов сторонников ИГ.
«Фронт национального освобождения» («Аль-Джабха аль-Ватания лил-Тахрир»).
Протурецкий повстанческий альянс, который теперь охватывает большую часть неджихадистской оппозиции северо-запада Сирии. При этом его численность и влияние в Идлибе невелико. В состав фронта входят фракции «Свободной сирийской армии» и «Джейш аль-Ахрар», влияние которых невелико. Еще одним членом Фронта является группа «Фейлак аш-Шам», которая считается самым близким партнером Турции и составляет костяк этой структуры. Когда Турция осуществила свой первый патруль в Идлибе 8 марта 2019 года, турецкие войска сопровождали боевики именно этой группы. Группа была основана деятелями, связанными с «Братьями-мусульманами» Сирии. Группа присутствует на всей территории Идлиба, а также в более непосредственно контролируемой Турцией провинции Алеппо. Ранее она сотрудничала с «Джебхат ан-Нусрой» и поддерживает рабочие отношения с ХТШ. В этой связи группа всегда оставалась в стороне от столкновений между ХТШ и другими повстанческими группировками.
«Харакат Нур ад-Дин аз-Зинки», «Ахрар аш-Шам» и «Сукур аш-Шам» после боев с ХТШ в январе 2019 года фактически были разгромлены. Некоторые боевики ушли в северную часть Алеппо, другие остаются в Идлибе под опекой ХТШ. Сегодня эти группы в основном представляют собой местные общины, которые они контролируют в Южном Идлибе и Северной Хаме. При этом известно, что значительная часть боевиков «Ахрар аш-Шам» влилась в состав ХТШ, а турецкая Национальная разведывательная организаци (MIT) долгое время предписывала членам Фронта минимизировать контакты с ее руководством.
«Джейш аль-Изза».
Местная вооруженная группировка, которая удерживает часть Северной Хамы. Она не является членом Национального фронта освобождения, но имеет спонсорские отношения с Турцией. Группа не имеет явно определенный идеологический характер и состоит в основном из местных уроженцев. СМИ режима сообщают о столкновениях между сирийскими военными и «Джейш аль-Изза» почти ежедневно. В этой связи эксперты отмечают, что именно боевики этой группы стоят за основной массой вооруженных провокаций на границе соприкосновения с правительственными силами. При этом место дислокации этой группировки они называют самым вероятным направлением возможных действий сирийских правительственных сил и их союзников в случае начала широкомасштабной операции в Идлибе.