С начала сирийского вооруженного конфликта в 2011 году тема миграции сирийских беженцев в соседние страны и перспектив их интеграции в местные сообщества продолжает занимать приоритетное место в аналитических дискуссиях международных наблюдателей и экспертов. Не только потому, что сирийский конфликт по-прежнему является одним из крупнейших и самым, пожалуй, сложным и комплексным конфликтом современности. Дело еще и в том, что за прошедшие с начала конфликта 8 лет в соседних с Сирией государствах успело родиться и сформироваться новое молодое поколение сирийцев, обреченных быть беженцами и слабо представляющих доконфликтные реалии своей страны. Общее число сирийских беженцев в соседних странах оценивается в 5.6 млн человек, из которых 47% в возрасте младше 18 лет.
Кроме того, с учетом растущей динамики массовых миграций на глобальном уровне, опыт изучения соответствующих практик интеграции сирийских беженцев в соседних странах представляется уникальным. Уникально еще и то, что лишь 10% от всей категории сирийских беженцев размещены в лагерях, а остальные 90% интегрированы в местные общины и сообщества. В отличие от Турции, правительство которой в состоянии инвестировать в кризис беженцев для извлечения очевидных выгод, в том числе благодаря заключению выгодной сделкой с Евросоюзом, из которой Анкара извлекла множество финансовых и политических дивидендов, стартовые позиции Иордании и Ливана на начало сирийского конфликта представлялись несколько иными. Особняком стоят Ирак и Египет, куда наплыв сирийских беженцев был поистине минимален и воздействие на местную экономику не существенное. Между тем обе страны – Ливан и Иордания, имея ограниченную территорию, скромные человеческие и природные ресурсы, приняли на себя главный удар сирийской миграции. Правительства этих стран естественным образом с самого начала восприняли сирийскую миграцию как некий внешний вызов, серьезно угрожающий внутренней политической и социально-экономической стабильности. Достаточно сказать, что в соотношении доли беженцев на долю местного населения Ливан и Иордания занимают первое и второе места в мире. В Ливане на 1 беженца приходится 5 местных жителей, в Иордании – 15. В обеих странах более 80% сирийских беженцев проживают вне лагерей для беженцев. Обе страны в последние несколько лет являются политически нестабильными и испытывают различные политические потрясения, обусловленные ростом бедности и социального расслоения общества и, как следствие, ростом протестных настроений и всеобщего недовольства.
Проведенный различными международными организациями ООН анализ показал, что основная нагрузка от массовой миграции сирийцев в Ливане и Иордании пришлась на местные сообщества, которые были подвергнуты серьезному социально-экономическому давлению. В частности, можно выделить следующий комплекс негативных последствий сирийской миграции для местного населения.
Во-первых, рост конкуренции на рынках занятости в сфере низкопрофильных и низкооплачиваемых профессий между местными работниками, сезонными мигрантами и новой волной сирийских беженцев, что привело к ухудшению условий на рынках труда. Особенно это повлияло на аграрные районы, где более подготовленные сирийские работники начали создавать серьезную конкуренцию местным.
Во-вторых, увеличение спроса на продукцию потребления и услуги, что привело к росту цен и подорожанию.
В-третьих, существенное ухудшение доступа к качественным государственным и общественным услугам, в том числе в секторе жилищно-коммунального хозяйства, социальной и транспортной инфраструктуры, медицины и образования.
В-четвертых, рост незаконной, неофициальной занятости, а также увеличение случаев незаконного использования женского и детского труда, принудительных работ и ранних браков и пр.
В-пятых, рост социальной напряженности и проблемы социальной коммуникации между беженцами и принимающими их местными общинами.
Разумеется, с первых месяцев сирийского кризиса в 2013 году финансирующие программы беженцев доноры приняли важные решения о совмещении чрезвычайных, экстренных мер содействия с более долгосрочными усилиями, направленными на адаптацию и интеграцию беженцев в местные социально-экономические системы. Процесс этот до настоящего времени продвигается разнонаправленно. В Иордании интеграция сирийцев проходит более успешно и активно, и в этом имеется прямой интерес правительства, несмотря на все известные, в том числе обозначенные выше издержки. Ливанское правительство, наоборот, c самого начала заняло позицию, согласно которой наплыв сирийских беженцев является временным явлением, и по завершении (или деэскалации) конфликта внутри Сирии, вся эта категория подлежит репатриации обратно в свою страну. Данную позицию Бейрут отстаивает последовательно, в том числе после прихода нового правительства в 2018 году, особенно активизировавшись после того, как военная кампания в Сирии пошла на спад и относительная безопасность была восстановлена на большей части ее территории, контролируемой официальным Дамаском.
Различные подходы Аммана и Бейрута к проблеме сирийских беженцев наиболее явственно проявились в ходе Лондонской международной конференции в 2016 году. На конференции правительство Иордании подписало, в частности, cоглашение с ООН, взяв на себя гарантии и обязательства по наращиванию рабочих мест и интеграции на трудовой рынок Иордании 200 тысяч сирийских беженцев. В качестве компенсации от европейских партнеров-доноров власти Иордании получили лучший доступ на торговые рынки Евросоюза, а также рост европейских инвестиций и льготных кредитов, призванных поддержать местную экономику. Ливанские власти на Лондонской конференции были значительно скромнее своих соседей, подписав менее обязывающий и более обтекаемый документ – некий меморандум о намерениях, в котором обязался снизить зависимость уязвимых категорий населения от гуманитарной помощи (без разделения на местных и мигрантов), а также содействовать увеличению доходов местных общин.
Большое содействие в интеграцию сирийских беженцев в социально-экономические системы Ливана и Иордании вносят профильные организации системы ООН, в первую очередь Управление по координации гуманитарных вопросов (УКГВ), Управление Верховного комиссара по делам беженцев (УВКБ) и Международная организация труда (МОТ). С учетом высокой доли безработицы и низких показателей экономического роста в обеих странах, важную роль в процессе интеграции беженцев играют также международные финансовые институты, в первую очередь весьма активные в Ливане и Иордании Всемирный банк и Международный валютный фонд. При этом, политика ооновских агентств по интеграции сирийских беженцев на местные рынки занятости основаны на следующих важных постулатах. Главное – продвижение консолидированных и комплексных экономических стратегий для создания инклюзивных рынков труда для беженцев с использованием их сравнительных преимуществ. Также важным принципом является соблюдение добровольного, свободного характера интеграции (или репатриации) сирийских беженцев и создание дополнительных возможностей для их ротации и мобильного перемещения трудовых ресурсов. Разумеется, адаптация этих стратегий к местным реалиям не всегда проходит гладко и требует времени и усилий, а также инновационных подходов и внедрения новых передовых практик. В то же время, наработанный на примере сирийского конфликта уникальный опыт управления миграционными потоками и интеграции беженцев в трудовые отношения и законодательные рамки других стран является весьма ценным и эксклюзивным.