Россия, Иран и Турция на переговорах по Сирии в столице Казахстана в пятницу 26 августа договорились встретиться в Женеве с новым спецпосланником генсекретаря ООН Гейром Педерсеном, чтобы объявить о целом пакете договоренностей по сирийскому конституционному комитету, в том числе в вопросах состава органа и процедур функционирования будущего механизма. Кроме того, решено пригласить Ирак и Ливан присоединиться в качестве наблюдателей к астанинскому процессу: по мнению участников, это вдохнет новую жизнь в формат.  Новая встреча высокого уровня пройдет в июле, после этого не раньше сентября состоится саммит в астанинском формате. Как подчеркнул спецпредставитель президента РФ, процесс «Астаны» «жил, жив и будет жить» (это и есть главное, но констатация не есть еще фактический результат – авт.). Лейтмотивом принятого странами — гарантами астанинского процесса заявления стала приверженность суверенитету и территориальной целостности арабской республики: никакие действия не должны это подрывать, сепаратистским планам выражен решительный протест. Вот собственно из этих заявления и можно сделать вывод о главных итогах нынешнего раунда астанинского формата. Каждая из сторон пыталась ставить на нем волнующие их вопросы, о которых мы поговорим ниже. Но для Москвы, похоже, главным вопросом было именно констатация того, что никакой женевской альтернативы Астане быть не может, этот формат на сегодня является самым основным жизнеспособным с точки зрения мирного процесса в Сирии. Отсюда и заявления о новых встречах, отсюда и попытка расширить этот формат за счет приглашения в качестве наблюдателей Ливана и Ирака (а чем больше стран в любом качестве, тем весомее дипломатический вес собрания. При этом проблема заключается в том, что в Астане отсутствуют одни из главных игроков на этой площадке в лице США и КСА). Но главный итог, который очевидно напрашивается в данном случае, очень прост — астанинский формат начинает ходить по кругу, констатируя в основном окружающим свое наличие, но не приводя к прорывным или хотя бы планомерным поступательным шагам. Можно конечно говорить, что это сложная дипломатическая работа, но без поступательных реальных, а не задекламированных шагов такие собрания превращаются в клуб по интересам в рамках очередных констатаций своих позиций, и не более того. Из главных положительных итогов нынешнего раунда видимо надо отметить единую позицию участников по вопросу курдского сепаратизма, что довольно ясно (правда, без обозначения главного источника такого сепаратизма) было отмечено в заключительном сообщении. Это, пожалуй, единственная тема, которая большого расхождения у участников переговоров не вызвала. И это логично: про турок и их отношения с курдами говорить излишне; а вот Москва, судя по всему, закончила свои маневры с отрядами «Силы народной самообороны» (СНС), которые вроде бы как получили некий положительный толчок после объявления Вашингтоном своих планов по выводу своих войск из Сирии. По крайней мере, и курды, и Дамаск явно при поощрении Москвы начали тогда какие-то консультации «о совместных действиях», и даже еще дальше — о политической инкорпорации курдских районов в мирный процесс. Но все это быстро заглохло после объяснения американцами дальнейших правил игры на сирийской площадке, в которых их ставка на курдов занимает центральное место. И этот момент единства позиции по проамериканским курдам надо полагать видимо положительным итогом. Интересы сирийских курдов могут быть обеспечены при сохранении территориальной целостности и суверенитета Сирии. Об этом журналистам в пятницу 26 апреля заявил замглавы МИД РФ Сергей Рябков. «Мы поддерживаем контакты со всеми силами, имеющими отношение к этой проблеме. Для нас главное — это безусловное обеспечение суверенитета и территориальной целостности САР. Это главная базовая посылка, мы от нее не отступим, — сказал он. — А дальше можно смотреть и находить формулы, которые, я думаю, обеспечат интересы, в том числе и курдского населения».
Теперь посмотрим, что собственно собирались, согласно предшествующим презентациям, стороны обсудить, и что из этого вышло. Предполагалось, что помимо задачи формирования состава участников сирийского конституционного комитета, ситуации в Идлибе и на северо-востоке республики, стороны также рассмотрят перспективы подключения новых наблюдателей к астанинскому формату. С последним какая-то подвижка есть, но она носит чисто протокольный характер и никакого реального воздействия на ситуацию не оказывает. Если хотите, то это во многом как раз демонстрация вескости астанинского формата и того, что «он жив и будет жить». Теперь о более важных и принципиальных вещах.
1. Конституционный комитет.  По словам спецпредставителя президента РФ по сирийскому урегулированию Александра Лаврентьева, есть намерение объявить о запуске комитета в кратчайшие сроки. «Идет работа в стадии согласования, на финишной прямой. Мы договорились о том, что в астанинском формате поедем в Женеву, конкретный срок не обговорен с учетом приближающегося священного месяца Рамадан (в этом году начнется в начале мая — прим. ТАСС), — сказал он. — Скорее всего, консультации будут после этого. Думаю, к тому времени при нашей поддержке Гейру Педерсену уже удастся объявить в Женеве [о формировании комитета]». Решения в данной структуре будут приниматься либо консенсусом, либо при наличии не менее 75% голосов. «Им (сирийским сторонам — прим. ТАСС) придется договариваться, чтобы выйти на какое-то понимание», — пояснил Лаврентьев. При этом вопрос явно пробуксовывает, поскольку не решен главный вопрос: а кто там будет собственно присутствовать? Принятие решение двумя третями или единогласно — это вопрос во многом технический, важнее и принципиальнее — вопрос о персоналиях. Именно с этим вопросом  была главная проблема на предыдущих консультациях под эгидой еще прежнего посланника Стаффана де Мистуры. Если совсем проще, то Москву совершенно не устроила попытка Запада сформировать такой комитет при подавляющем большинстве явных оппонентов режима Б.Асада. При этом еще были возражения со стороны турок по курдским персоналиям, но главное — это совершенно разный подход сторон именно к личному представительству в комитете со стороны сирийской оппозиции. В этой связи рискнем предположить, что эта проблема на повестке дня остается. Состав сирийского конституционного комитета не будет согласован на проходящем в эти дни раунде переговоров в астанинском формате. Об этом заявил в пятницу 27 апреля директор Департамента Азии и Африки МИД Казахстана Айдарбек Туматов. «Думаю, что нет», — сказал он, отвечая на соответствующий вопрос ТАСС. — Сегодня вряд ли. Сейчас ведутся переговоры». Туматов отметил, что есть «небольшие расхождения и проблемные вопросы разного плана», не уточнив между какими делегациями. Поправим, это не «небольшие расхождения», а принципиальные. То есть, разногласия по составу комитета есть даже и стран-участников астанинского формата, не говоря уже собственно о самой ООН, западных странах и аравийцах. Напомним, что решение о создании конституционного комитета было принято на Конгрессе сирийского национального диалога (КСНД) в Сочи 30 января 2018 года. Будущий механизм сформируют на основе трех списков: от правительства, оппозиции и гражданского общества. Переговорщикам предстоит досогласовать состав третьего списка, замечания по которому возникли у ООН на консультациях в Женеве в декабре прошлого года. При этом смиренно напомним, что сама идея превращения КСНД в некий постоянный орган благополучно умерла. Что собственно предсказывалось нами на самом этапе организации всей этой истории. В этой связи зададим несколько вопросов. Первый. Из чего следует, что Запад и ООН согласится с предложенными Москвой и Дамаском кандидатами от «гражданского общества»? Ни из чего. В данном случае поясним, что люди из этого «третьего списка» и являются «троянским конем» каждой их противоборствующих сторон. То есть, Москва, Анкара и Вашингтон за счет этого списка пытаются получить количественное преимущество, что важно при голосовании. Отсюда и попытка протащить принятие решений в две трети голосов. В этой связи ожидать, что стороны согласятся в конце концов уступить по этому вопросу не приходится. Как до начала Рамадана, так и после его окончания. Тем более, что, судя по всему, персоналии в комитет на этом раунде в Нур-Султане согласованы не были. Второй. Каким образом в этом комитете будут представлены оппозиционеры в Идлибе, без чего собственно его решения будут ущербными априори? Непонятно. Эти силы объявлены «террористическими», и с ними говорить никто не собирается. Тогда на повестке дня встает вопрос о ликвидации этой зоны, но об этом в заключительном заявлении говорится только намеками и полунамеками.
2. Идлиб. Накануне переговоров глава сирийской правительственной делегации, постпред страны при ООН Башар Джаафари призвал включить в повестку дня борьбу с терроризмом, в противном случае это будет плохим сигналом. Его заявления во многом связаны с ситуацией в районе Идлиба, где террористы контролируют 99 процентов территории, и вокруг лагеря беженцев «Эр-Рукбан». Ранее он неоднократно озвучивал данный вопрос в ходе непрямых межсирийских переговоров в Женеве, адресовав его тогда предыдущему спецпосланнику генсекретаря ООН по Сирии Стаффану де Мистуре. Новый эмиссар Гейр Педерсен пока предпочитает воздерживаться от каких-либо комментариев.  Разведывательные службы Турции поддерживают террористическую группировку «Хайат Тахрир аш-Шам» (прежнее название запрещенной в РФ «Джебхат ан-Нусры») в Идлибе. С таким утверждением выступил в пятницу на пресс-конференции глава сирийской правительственной делегации на переговорах в Нур-Султане, постпред при ООН Башар Джаафари. «85% террористов в Идлибе — это «Хайат Тахрир аш-Шам», их поддерживают турецкие разведывательные службы, — сказал он. — Это еще одна форма терроризма». По словам Джаафари, Анкара не выполняет договоренности по Идлибу, в частности по демилитаризованной зоне. «На севере Сирии навязывается турецкий язык, размещаются турецкие силы безопасности. У Турции нет намерения покончить с терроризмом на севере Идлиба», — отметил он. Постпред также обвинил турецкую сторону в поставке реактивных систем террористам в Идлибе. «Есть разведывательные сведения о том, что Турция доставила террористам десятки реактивных систем в нескольких районах Идлиба для использования против сирийской армии, гражданских лиц, чтобы потом обвинить в этом правительство Сирии, — заявил он. — Очень много химического оружия, которое складируется в Идлибе, чтобы использовать его, если Сирия и сторонники захотят освободить Идлиб военным путем».
Между тем, по словам Лаврентьева, авиаудары по позициям террористов (а о перспективах военной операции ни слова авт.) четко выверены и будут продолжены, при этом Москва при планировании действий в Идлибе учитывает нахождение там гражданского населения. «Жизнью мирных граждан всегда будем дорожить и делать все возможное, чтобы они не пострадали», — указал высокопоставленный дипломат. Вместе с тем спецпредставитель президента РФ констатировал, что реализация договоренностей с Анкарой по идлибской зоне идет очень медленно, отряды оппозиции так и не отделились от запрещенных международным сообществом бандформирований. Вот если эти заявления проанализировать без лишней политкорректности, то это означает, что Дамаск и Тегеран начинают терять терпение. По кражей мере, свою позицию по необходимости военного решения этого вопроса они продекларировали открыто. Москва при этом вновь взяла паузу, что собственно логично вытекает из нынешнего комплекса российско-турецких отношений. Но главное в данном случае именно то, что разногласия по Идлибу присутствуют не только между Анкарой и Дамаском, но и внутри самой условно российской коалиции в лице Тегерана и Дамаска — с одной стороны, и Москвы — другой.  В этой связи еще раз подчеркнем, что все инициативы по созданию конституционного комитета являются просто имитацией бурной деятельности без решения проблемы Идлиба. Но тогда под угрозу ставится само существование астанинского формата, который, как заявлено, «должен жить». Но повторим, что просто «жить» не получится. Рано или поздно надо будет выбирать: или смотреть как астанинский процесс стагнирует, либо вдохнуть в него действительно «новую жизнь» путем изменения ситуации в Идлибе кардинально. И рискнем предположить, что опасения МИД России о том, что в этом случае турки уйдут из Астаны, напрасны. Если уйдут, то ненадолго: им просто некуда деваться, кроме как разговаривать с Москвой по Сирии.
3. «Зоны безопасности».    Россия, Иран и Турция договорились продолжить консультации по северо-востоку Сирии. Планы создания Турцией зоны безопасности в приграничной зоне не являются предметом консенсуса. Москва допускает формирование такого особого района, но при условии, что контроль над ней будет осуществлять официальный Дамаск. «Это наша позиция, которой мы будем неизменно придерживаться», — сказал Лаврентьев. Глава сирийской правительственной делегации, постпред при ООН Башар Джаафари вновь подчеркнул, что все «незваные гости» должны покинуть страну. Он даже сравнил действия Турции на севере Идлиба с терроризмом. Джаафари не скупился на обвинения против Турции, однако практически ничего не говорил об оппозиции. Противники официальных властей, напротив, бросали камни в сторону Дамаска и хвалили турецкого соседа, называя его союзником. «Сирийский режим — это самый большой террорист, как мы можем с ним сотрудничать? — сказал глава делегации оппозиции Ахмед Тома. — Благодарим Турцию за то, что она пришла в Сирию по приглашению сирийского народа». Единственное, в чем были едины конфликтующие стороны, так это в осуждении признания США суверенитета Израиля над Голанскими высотами. В сухом остатке остается только то, о чем мы ранее говорили. Москва готова предоставить гарантии Анкаре от курдской опасности только на своих условиях: а именно при наличии на границе исключительно сирийских правительственных сил при присутствии там российской военной полиции. И никак иначе, что Анкару не устраивает. И это положение вещей в рамках российско-турецких противоречий на нынешнем раунде переговоров также было продемонстрировано.