Об исследовании университета Кадир Хас, посвященному внешней политике. Часть 1

Мы, на страницах сайта ИБВ, немалое внимание уделили тому факту, что турецкое общество не слишком благосклонно взирает на ситуацию внутри страны, не слишком доверяет ведущим политическим партиям и политикам, включая даже Реджепа Тайипа Эрдогана, устало от экономических проблем, прежде всего, от инфляции, безработицы и, если говорить про бизнес, то от сужения окна возможностей в плане перспективных проектов.

Турецкое руководство в прошлом году запустило так называемую «Новую экономическую программу», чьи результаты глазу стороннего наблюдателя пока видимы не стали. Разве что, удалось немного сбить цены на продукты питания на полках в магазинах. Однако, это можно объяснить и сезонным фактором. Национальная валюта страны – турецкая лира – на этом фоне демонстрирует волатильность по отношению к основным резервным валютам – американскому доллару и евро.

В этой ситуации, турецкое руководство пытается отыгрывать некоторую потерю своей популярности из-за внутритурецкой ситуации за счет внешнеполитической повестки. Именно, под лозунгом предстоящих «хороших новостей» для страны из-за рубежа президент Р.Т.Эрдоган буквально только что совершил довольно знаковое турне – визит на саммит «Большой двадцатки» в Осаке, а также посещение Китая.

Понятно, что, по своему завершению, оба эти визита были обставлены президентом страны Р.Т.Эрдоганом в качестве крупных внешнеполитических достижений.

Из Осаки (здесь и далее, официальная версия «событий» — В.К.) Р.Т.Эрдоган привез моральную поддержку президента США Д.Трампа, который заявил о том, что по отношению к Турции предыдущая администрация президента Б.Х.Обамы «вела себя несправедливо». И, более того, президент Р.Т.Эрдоган говорит о том, что он «считал сигнал» Дональда Трампа о том, что экономические санкции по отношению к Турции, в связи с покупкой российских систем ПВО С-400 применены не будут, а истребители F-35, напротив, поставлены будут.

Из Китая Р.Т.Эрдоган, опять же, как следует из его заявлений, сделанных для турецкой прессы, привез «большой интерес» китайских инвесторов к тому, чтобы вкладываться в турецкую транспортную инфраструктуру в рамках китайской глобальной инициативы «Один пояс,   один путь». В числе «поддержанных» Китаем проектов, упоминаются не только различные линии железнодорожного сообщения в стране, но и его «проект – мечта», «сумасшедший проект», как его в Турции называют. Речь идет про канал «Стамбул», который должен связать Черное и Мраморное моря, пройдя параллельно проливу Босфор по европейской части крупнейшего турецкого города.

Как известно, «гладко было на бумаге». А тут и бумаги-то никакой нет. Есть оценочные суждения турецкого лидера, которые не подкрепляются утверждениями противоположных сторон.

В противоположность утверждениям турецкого лидера, США, включая Государственный департамент страны, шлют однозначные сигналы Турции о том, что экономические санкции, в рамках «Акта о противодействии противникам Америки путем санкций» она себе уже заработала. Осталось только дождаться того, как комплексы российских ПВО С-400 начнут поступать в Турцию. И, понятно, что никакой Д.Трамп не в состоянии остановить объявление Турции санкций. Да и не будет он этого делать. Тем более, что применение санкций в качестве инструмента влияния, как уже показала практика, — один из излюбленных инструментов нынешней американской администрации.

Китайские инвесторы же в турецкую экономику инвестируют мало. Это — тот случай, когда есть только одно подлинное свидетельство интереса инвесторов – объем накопленных прямых иностранных инвестиций. Так вот, в Турции «накопилось» от Китая лишь 2 млрд долларов. Что наглядно указывает на то, что Турция не является для Китая очень уж привлекательной точкой для инвестирования, допустим, на фоне тех же немцев, которые инвестируют в Турцию куда как более охотно (суммарный накопленный объем немецких инвестиций в турецкую экономику оценивается на уровне 14,5 млрд долл. В.К.).

Но, повторимся, из всего этого турецкое руководство, через свой подавляющий медийный ресурс, пытается делать в Турции некую «историю успеха» турецкой дипломатии.

Однако, что, на самом деле, думают турецкие граждане относительно внешней политики страны?

На сей счет, 4 июля 2019 года стамбульский Университет Кадир Хас опубликовал очередное исследование. Оставив методологические вопросы (количество и профиль респондентов и прочее — В.К.) перейдем сразу непосредственно к полученным по итогам опроса результатам.

Начнем с крайне интересного вопроса о том, откуда граждане Турции черпают новости о международной обстановке и о внешней политике. Интерес обусловлен тем, что «конвенциальные» СМИ, во всем мире, теснятся различными источниками из глобальной сети интернет. Не обошли эти тренды и современную Турцию, невзирая на то, что кое-где турецкое руководство пытается «подкручивать» доступ к внешним ресурсам. В частности, ещё не так давно в Турции был заблокирован YouTube. До сих пор закрыт доступ к Wikipedia (о поводах и причинах – отдельный разговор — В.К.).

Итак, вот как турецкие граждане-респонденты ответили на вопрос: «Если вы хотите получить новости о турецкой внешней политике, то к каким источникам вы, прежде всего, обращаетесь?».

На этот вопрос ответы распределились следующим образом: телевидение – 87,4%, социальные сети – 45,7%, новостные порталы – 44,8%, социальное окружение – 25,1%, газеты – 20,6%, радио – 11,0%, журналы – 7,2%, академические публикации – 4,1%.

Тут мы приходим к наглядному подтверждению того факта, что обычное телевидение в Турции уже начинает сдавать на фоне наседающего интернета.

Таким образом, социальные сети и новостные порталы, в сумме, получили «охват» в 90,5% опрошенных. Годом ранее, в Отчете, датированном 2018-м годом, за обычное телевидение проголосовало 83,1% опрошенных, а за социальные сети и новостные порталы – 83,6% респондентов. Также и из приведенных выше цифр четко видно реальное положение дел с популярностью ежедневной прессы, которое не может не удручать «бумажные» печатные издания. Стоит отметить, что даже чисто визуально многие турецкие газеты, к настоящему времени, потеряли уже ощутимую долю своих рекламодателей – они стали намного тоньше. Кроме того, ряд газет закрылся. В числе самых известных из них, стоит упомянуть такую, например, как Haber Türk, которая полностью перешла на онлайн вещание.

Заметим, что следующим вопросом, за источниками актуальной информации о внешней политике, в исследовании Университета Кадир Хас следуют такие вопросы, как: «Что такое С-400?» и «Что такое F-35?».

Приведем ответы на каждый из этих вопросов, которые дали участники исследования.

Начнет с того, что такое, на взгляд турецких респондентов, система С-400? За то, что С-400 – это «ракета», высказалось 19,6% опрошенных. Дальнейшие ответы распределились следующим образом: «российские ракеты» — 10,0%, «система противовоздушной обороны» — 9,3%, «российская система противовоздушной обороны» — 7,3%, «ракета для обороны» — 4,7%, «военный самолет» — 2,7%, «самолет» — 2,1%, «российский самолет» — 1,5%, «российский военный самолет»

Теперь то, что касается истребителей F-35.

Большинство опрошенных сошлись во мнении, что F-35 – это «военный самолет». За это высказалось 22,9% респондентов. Просто «самолетом» его назвало 17,0% опрошенных. Дальнейшие ответы: «американские самолеты» — 3,4%, «американские военные самолеты» — 2,9%, «военные самолеты, которые мы (то есть, Турция – В.К.) приобретаем у Америки» — 2,5%, «американские ракеты» — 1,4%, «военный самолет, который совместным образом производится с США» — 1,4%.

Значительная масса населения, вообще, не слышала ни про С-400, ни про F-35. Про С-400 среди опрошенных не слышало 37,4%. Про F-35 не знают 41,1% респондентов. Что, в общем-то, нормально в такой большой и достаточно разношерстной стране, как Турция. Напротив, показательным является то, что все остальные об этих технических устройствах слышали.

На самом деле, впервые Университет Кадир Хас начинает свое исследование подобным образом, интересуясь у респондентов знают ли они, в принципе, ключевые слова современной международной повестки дня.

Аналогичные вопросы из серии «что такое …?» (не будем приводить ответы, а лишь ограничимся перечислением – В.К.) были заданы про Манбидж, Идлиб, Партию демократический союз / «Силы народной самообороны», Свободную сирийскую армию, систему The Patriot, Таможенный союз (Турции с Европейским союзом – В.К.), свободный визовый режим (которого Турция добивается с ЕС – В.К.), а также исключительная экономическая зона (речь, очевидно идет о газовом споре между Республикой Кипр и Турецкой Республикой Северного Кипра – В.К.). Таким образом, университет сразу получает информацию о том, понимает ли, в принципе, опрашиваемая публика те вопросы, которые ей задаются.

Теперь переходим непосредственно к тем вопросам о внешней политики Турции, отношение к которым, своим исследованием, попытался установить стамбульский университет.

Первым вопросом, в этой связи, стал общий: «что вы считаете самым важным пунктом современной внешней политики Турции?»: отношения с США – 20,6%, борьба с трансграничным терроризмом – 18,3%, гражданская война в Сирии – 12,0%, присутствие в Сирии Партии демократический союз и «Сил народной самообороны» – 10,5%, отношения с Израилем – 7,5%, отношения с Европейским союзом – 7,5%, отношения с Россией и вопрос закупки систем С-400 – 4,8%, присутствие Рабочей партии Курдистана в Ираке – 3,9%, напряженность вокруг газовых месторождений Восточного Средиземноморья – 2,6%.

А вот, для сравнения, как распределились ответы прошлого года: проблема Сирии – 26,0%, отношения с Израилем – 24,2%, борьба с терроризмом – 14,1%, отношения с США – 9,6%, отношения с ЕС – 6,7%, проблема беженцев – 4,6%, борьба с «Исламское государство»  (ИГ, здесь и далее, запрещенная в РФ террористическая организация – В.К.) – 4,3%.

Таким образом, сирийская проблематика не то, чтобы утратила свою актуальность для Турции (22,5% в 2019 против 26,0 в 2018 году), но на первый план вышли именно отношения Турции с Соединенными Штатами Америки, что, с учетом того, что с ними происходит, достаточно понятно.

Следующий вопрос связан с прогнозированием ситуации на обозримую перспективу: респонденты были спрошены относительно того, с какими тремя главными вопросами столкнется турецкая внешняя политика в течение ближайших 10-ти лет.

Вот какие были на этот вопрос получены ответы: трансграничный терроризм – 60,0%, война в Сирии – 51,4%, вооруженные столкновения на Ближнем Востоке – 45,8%, глобальный финансовый / экономический кризис – 42,1%, деятельность США в странах – ближайших соседях Турции – 18,8%, глобальные изменения климата – 14,4%, проблемы кибербезопасности – 11,6%, чрезмерное усиление России – 9,5%, широкое распространение оружия массового поражения – 9,4%.

Итак, как мы видим, турецкое общество, вообще говоря, не верит в то, что сирийская гражданская война закончится и её последствия будут преодолены в течение ближайших 10 лет.

Напротив, с Сирией, так или иначе, связана первая тройка полученных ответов – угроз для Турции на обозримую перспективу. Соединенные Штаты Америки перманентно вызывают обеспокоенность турецких граждан в качестве неизменного «слона в ближневосточной посудной лавке». Россия также, на взгляд респондентов, останется фактором обеспокоенности для Турции, чья чрезмерная потенциальная (отнюдь не нынешняя – В.К.) должна обращать на себя турецкое внимание. Невзирая на то, что, в массе своей, турецкое общество не испытывает по отношению к России и к её гражданам враждебных чувств.

Следующий вопрос – это также классика для Университета Кадир Хас. Он касается самоидентификации Турции, как страны. На вопрос, что Турция  за страна, от респондентов были получены следующие ответы: исламская страна – 32,9%, страна с индивидуальными особенностями (такой вариант ответа участникам опроса был предложен впервые – В.К.) – 28,5%, европейская страна – 17,6%, ближневосточная страна – 16,3%, Средиземноморская страна – 2,8%, Кавказская страна – 0,8%, Балканская страна – 0,6%, Черноморская страна – 0,5%.

Введение в список вариантов ответов «уникального пути развития Турции» моментально снизило число тех, кто говорит об исламской идентичности Турции.

Очевидно, что «уникальный путь развития Турции», так или иначе, включает исламский компонент. Но для тех 28,5% опрошенных, кто таким образом ответил на вопрос, он не является доминирующим в турецкой идентичности. Мы не раз, на страницах ИБВ, уже обращали внимание читателей на тот факт, что принудительное насаждение ислама в Турции в последнее время начало давать сбои и даже вызывать обратный эффект. В Турции начал, пусть и подспудно, расти запрос на светскость и проявляться раздражение от вездесущих «мулл». При этом турецкое общество противопоставляет себя «обычным ближневосточным странам», считая себя более передовым и умело сочетающим современность и приверженность традиционным ценностям, в том числе, включающим и веру в бога.

Возможно, ответ на следующий вопрос может показаться очевидным, но, тем не менее, он был Университетом Кадир Хас задан: кто является определяющим фактором турецкой внешней политики?

Приводим полученные ответы: президент страны – 72,2%, министр иностранных дел – 63,6%, члены Комитетов по внешней политике и по безопасности администрации президента страны – 17,4%, министр национальной обороны страны – 15,3%, глава Национальной разведывательной организации – 14,4%, советники президента страны – 14,2%.

Следующий вопрос уточняет у респондентов, на чем именно требуется сделать акцент для того, чтобы турецкая внешняя политика стала бы более эффективной?

Здесь мы видим следующие советы от турецких граждан, принявших участие в опросе: на укреплении политических отношений с другими странами – 62,0%, на укреплении экономических отношений с другими странами – 33,9%, на экономической помощи другим странам – 31,8%, на развитии дружеских связей со всеми странами – 29,8%, на дипломатических и экономических мерах – 29,3%, на посреднических усилиях в отношениях между другими странами – 28,7%, на использовании военной мощи – 17,5%, на том, чтобы занять более влиятельную позицию в различных международных организациях – 15,5%.

Заметим, что число тех, кто говорит про возможность использования военной мощи для повышения за рубежом турецкого влияния меняется достаточно нелинейно, в зависимости от внешнеполитической конъюнктуры. Однако, в целом мы наблюдаем растущий тренд. Приведем «популярность» этого ответа в предыдущих опросах Университета Кадир Хас: 2013 г. – 7,6%, 2015 г. – 16,3%, 2016 г. – 12,3%, 2017 г. – 7,8%, 2018 г. – 15,3%.

Турецкое общество, в наши дни, убеждено в том, что проведенные в Сирии военные операции «Щит Евфрата» и «Оливковая ветвь» были достаточно эффективными и позволили достичь заявленных целей по снижению террористической угрозы, исходящей от Рабочей партии Курдистана и её «филиалов». И эта убежденность трансформируется в веру в то, что данные методы могут оказаться эффективными и в будущем. Тем более, что как мы уже указали выше, главными проблемами на обозримую перспективу для Турции останутся различные трансграничные, а, говоря шире, ближневосточные конфликты. Отсюда и риторика турецкого руководства, которая имеет ярко выраженный воинственный уклон. А также попытки развития собственного оборонно-промышленного комплекса и создания более серьезной оборонной системы страны, которая в самое ближайшее время должна пополниться системами ПВО С-400 российского производства, сделав Турцию неуязвимой или менее уязвимой с воздуха.

62.93MB | MySQL:105 | 0,659sec