Гендерный вопрос в Турции не сходит с повестки дня. Турецкие женщины борются не только против проявления случаев бытового насилия, достаточно распространенных в Турции, но и за равные права с турецкими мужчинами.

Делать это довольно непросто, потому что: а) турецкое общество является и так, в значительной степени, сексистским, б) у власти в Турции находится происламская Партия справедливости и развития (ПСР), что также, неизбежно, накладывает свой отпечаток на положение женщин в турецком обществе.

Даже при том, что ПСР регулярно публикуют статистику по своим женщинам – депутатам, явно демонстрируя внимание к женскому вопросу и даже запускали в свое время компанию «в будущее с двумя крыльями (то есть, с мужчинами и женщинами, вносящими свою лепту в развитие страны – В.К.), но, все равно, положение женщин в религиозной и традиционной системе мировоззрения — совершенно особое, отличающееся от мужского.

Для справки: говоря о большой политике, в Великом национальном собрании (Меджлисе) Турции, где предусматривается 600 депутатских мандатов (по факту, депутатов – 589), число женщин – депутатов составляет 104 (17,7%).

При этом 53 женщины — депутата — в правящей Партии справедливости и развития (всего депутатов ПСР в ВНСТ – 291, итого доля женщин – депутатов – 18,2%), 18 депутатов в главной оппозиционной кемалистской Народно-республиканской партии (139, 12,9%), 5 депутатов в правой Партии националистического движения (49, 10,2%), 3 депутата в правой Хорошей партии (39, 7,7%), и ещё 25 депутатов в прокурдской Партии демократии народов (62, 40,3%).

Как мы видим, наиболее гендерно сбалансированной является прокурдская Партия демократии народов, а за ней следует, довольно любопытным образом, Партия справедливости и развития.

Про курдов это, собственно, неудивительно с учетом, хотя бы, того, что у партии – два сопредседателя, мужчина и женщина. Это, изначально, предусмотрено структурой партийного управления.

Что же до Партии справедливости и развития, то вот, как раз, эта цифра (18,2% доля женщин – депутатов в партийной фракции) и является для них основным оружием против нападок их оппонентов в отношении ущемления прав женщин – в частности, против своего главного оппонента в лице Народно-республиканской партии. В этом смысле, можно сказать, что привлечение женщин – депутатов в свои ряды – это официальная политика нынешнего турецкого руководства. Хотя, все равно, это не отменяет всего остального, включая традиционный, религиозный взгляд на женщин. Которые, как ни крути, оказываются ниже по статусу, чем мужчины – депутаты.

Но, заметим, что гендерный вопрос в Турции – один из самых обсуждаемых, допустим, в контексте случаев бытового насилия, которыми регулярно пестрят передовицы турецких газет. Можно сказать, что на турецкое руководство оказывается в этом смысле достаточно большое давление. На ТВ – шоу постоянно обсуждаются вопросы того, является ли проявление насилия по отношению к женщинам или, говоря шире, гендерного неравенства – общемировой проблемой, в том числе, и турецкой или же, все же, проблема заключается в особенностях турецкого общества. И, как заявляют оппоненты руководства страны, — в политике Партии справедливости и развития, которая поощряет гендерное неравенство. На эту тему разгораются жаркие споры, где очередной случай бытового насилия является лишь отправной точкой для того, чтобы, в итоге, перейти к обсуждению турецкого общества в целом.

В том время, как ситуация не столь проста, как может показаться на первый взгляд. Из серии, есть светская часть политического истеблишмента – она за гендерное равенство, а есть религиозный истеблишмент – он за традиционную модель, в которой женщина находится в мужской тени. На самом деле, и в традиционных семьях в Турции, женщина зачастую занимает более активную и даже главенствующую роль, по сравнению с мужчинами. Просто это обставляется для посторонней публики соответствующим образом, чтобы не нарушать привычной картинки доминирования мужчины. А в доверительных разговорах нередко можно слышать признания, что в Турции процветает «матриархат».

А уж то, что турецкие женщины – весьма квалифицированные государственные служащие и нередко занимают высокие руководящие посты, вне зависимости от того, какие взгляды они исповедуют и носят ли они исламский платок, и говорить не приходится. Главное не путать религиозную атрибутику с реальным положением того или иного представителя «слабого пола» (понятие в турецком обороте начисто отсутствует, равно как и понятие «главы семейства» вычищено из Гражданского кодекса страны – В.К.).

Достаточно поработать какое-то время в связке с турецкими министерствами и ведомствами, чтобы многое понять про «освобожденных женщин Востока». Подчеркнем, квалификации и жесткости там нередко бывает с избытком даже не для женщины, но и для мужчины.

На самом деле, влияние турецких женщин в жизни страны – это та почва, которая ещё ждет своих исследователей. Представляется, что этот вопрос, вообще, ускользает от взгляда большинства исследователей.

Приведем, в частности, характерный пример на примере публикации в тиражной турецкой газете Миллиет. 13 августа вышла статья под заголовком «Женщины – послы – в самых трудных регионах: специальные заявления султанш дипломатии газете Миллиет».

Почему мы обратили именно на эту публикацию внимание? – Поясним: потому что на пути попадания просто в МИД в Турции, в ряды «моншеров» как их в Турции называют, стоит очень суровая система отбора, подготовки, тестирования и продвижения. Не говоря уж о том, насколько, в принципе, трудно занять посольскую должность.

Подчеркнем: МИД – это элита турецкой бюрократии и когда, допустим, после попытки военного переворота в ночь с 15-го на 16-е июля 2016 года, его изрядно почистили (кстати, вполне справедливо – там, действительно, было много сторонников секты Фетхуллаха Гюлена – В.К.), оказалось, что МИДу нанесен очень большой урон. Резко выросла нагрузка на тех дипломатов, кто на службе остался. Так что, попадание вот именно в первые ряды турецкого МИДа – никогда не случайность, а заслуга той, кто этого добилась. Одна лишь цифра: предыдущий прием на службу в МИД 78-х человек, ознаменовался тем, что 34 из числа принятых оказались женщинами. Как говорят об этом процессе турецкие дипломаты, турецкий МИД переживает революцию. Впрочем, с учетом того, что дипломатия требует установления контакта, а женщины, в этом смысле, нередко, являются более способными, чем мужчины, сомневаться не приходится.

Немного статистики (по материалам в/у публикации): у Турции за рубежом – 142 посольских учреждения. И в них трудятся 37 женщин – послов. По этому показателю Турция, как указывает издание, занимает одно из лидирующих мест в мире. И, более того, в этом смысле наблюдается растущая динамика: в 2002-м году у Турецкой Республики было 14 женщин – кадровых дипломатов, в 2016-м году – 37, в 2019-м году это число выросло до 63 женщин. По регионам: у Турции в Африке – 42 дипломатических представительства и в 12 из них трудятся женщины – послы.

Можно было бы продолжить иллюстрировать наличие женщин – бюрократов в других турецких министерствах и ведомствах, но пример МИДа, в этом смысле, является достаточно показательным с учетом, того, что именно это ведомство является наиболее элитарным и трудным с точки зрения попадания на дипломатическую службу и продвижения по карьерной лестнице.

Теперь – про турецкий бизнес, где турецкие женщины также оказываются нередко более активными, гибкими и, в итоге, успешными по сравнению с «ригидными и ленивыми» мужчинами.

Просто перечислим самых успешных турецких женщин – предпринимателей и топ-менеджеров для понимания картины, сложившейся в деловой среде: Гюлер Сабанджи (председатель Совета директоров в Sabanci Holding), Джанан Озсой (председатель Совета директоров в General Electric), Пынар Абай (генеральный директор INB Bank), Эбру Дорман (председатель Совета директоров в MV Holding), Озлем Фиданджи (генеральный директор и член Совета директоров Philips – Ближний Восток), Сузан Сабанджи Динчер (председатель Совета директоров Akbank), Нурттен Озтюрк (создатель сети заправок OPET), Зейнеп Бодур Окяй (председатель Совета директоров Kale Grubu), Демет Икилер (председатель Совета директоров Group M), Бурчин Рессамоглу (глава исполнительного комитета Sodexo), Умит Бойнер (Boyner Group, член Совета директоров), Гёзде Акпынар (глава Совета директоров Betek Grubu), Джанан Челебиоглу (член Совета директоров Celebi Havacilik), Эсен Тюмер (генеральный директор компании Medtronic Турция), Дамла Бирол (председатель Совета директоров Turk Tuborg).

Итак, как мы видим, турецкие женщины работают не просто в правлении крупнейших холдингов Турции (а Sabanci и Boyner – безусловно, к таким относятся – В.К.), в качестве наследниц «старых турецких капиталов». Но и в качестве руководителей крупных международных и турецких корпораций, отвечая за турецкий рынок и за рынки сопредельных стран. И это мы лишь смотрим на верхушку айсберга – на крупный бизнес в то время, как турецкие женщины являются яркими представительницами и вдохновительницами проектов в сфере малого и среднего бизнеса – то есть, всего того, что делает сегодняшнюю турецкую экономику и диверсифицированной и мобильной. Плюс экономика с развитым малым и средним бизнесом уже не раз демонстрировала свою устойчивость ко внешним потрясениям. К примеру, в ходе глобального экономического кризиса 2008 года.

Подводя черту, турецкие женщины – занимают достаточно влиятельные посты как в руководстве страны, так и в турецком бизнесе. При этом они достаточно хорошо сплочены в различные НКО и отстаивают свои права, в том числе, в юридическом и медийном пространстве. Что делает их принципиально отличными от привычного образа «женщин Востока», которых надо «освобождать».