Перспективы экономического роста в Сирии

Перспективы экономического роста и развития постконфликтной Сирии служат предметом острых экспертных дебатов и порой совершенно полярных оценок и выводов. Действительно, c учетом масштабов и интенсивности разрушений сирийской экономической системы в конфликтный период, очень трудно оценить сохранившийся человеческий, экономический и технологический потенциал в финансовых параметрах и еще более трудно прогнозировать перспективы роста – с учетом сохраняющихся военных угроз и разнообразия иных внешних факторов, включая миграцию и репатриацию беженцев. По оценкам региональной экономической комиссии ООН для стран Западной Азии общие потери физически доступных капитальных мощностей экономики Сирии на момент завершения активной фазы войны в конце 2017 года составили 120 млрд долларов. По данным Всемирного банка, потери валового внутреннего продукта (ВВП) страны в период 2011-2016 гг. составили 226 млрд долларов США, что в четыре раза превышает сирийский ВВП уровня 2010 года. Более иллюстративные примеры экономического коллапса – к 2017 году Сирия лишилась 80% ночного освещения.

Демографические потери более серьезны. По данным ООН, война унесла 570 тысяч человеческих жизней. По данным неофициальных источников, общее число сирийских беженцев в соседних странах составляет более 7 млн человек (официальные данные ООН – 5.6 млн). Число внутренне перемещенных лиц в самой Сирии достигает 6.3 млн человек. В совокупности, две трети от 21 млн сирийских граждан стали вынужденными переселенцами и беженцами.

Еще более печальная статистика разрушений сирийской экономической и социальной инфраструктуры, включая системы водоснабжения, ирригации, транспорта и коммуникаций и т.д.

С учетом колоссальных потерь человеческого, экономического и технологического капитала, восстановление может затянуться на длительный период. Исследования показали, что после второй мировой войны проигравшим странам понадобилось 15-20 лет, чтобы восстановить потенциал. Разумеется, все это достаточно условно применимо к современным условиям. Многое будет зависеть от экономической стратегии Дамаска и его способности реорганизовать, реструктурировать экономическую деятельность и производственные факторы, а также возможности консолидировать человеческий потенциал. Многое будет зависеть от успехов институциональной и рыночной реформы.

Разумеется, на первый план выходит задача привлечения устойчивых инвестиций и финансов на многолетней основе для реализации всех этих преобразований. По приблизительным оценкам ООН, для реконструкции Сирии потребуется 250 млрд долларов США, а по оценкам независимых институтов гражданского общества – до 1 трлн (данные POMEPS – проекта по ближневосточной политической науке). Объективно, нынешние союзники Сирии во главе с Россией, Китаем и Ираном едва ли готовы потянуть на себе столь большую финансовую ношу. Западные же доноры во главе с Брюсселем ждут политических реформ и конкретных изменений в стране по итогам работы конституционного комитета, по сути добиваясь ухода правящих властей во главе с президентом Б.Асадом как условия для начала масштабных инвестиционных вливаний в сирийскую экономику. Сейчас финансирование от традиционных доноров поступает в весьма ограниченных масштабах, фокусируясь на гуманитарных нуждах и проблемах внутренне перемещенных лиц. В перспективе ЕС и другие западные страны – в случае политических изменений в стране — могли бы быть заинтересованы в инфраструктурных инвестициях, а также финансировании институциональной реформы, преобразований политических институтов, судебной системы, системы безопасности и прав на собственность среди прочих.

Также важно создать благоприятные условия для репатриации беженцев из соседних стран – это молодое, экономически активное население, cпособное стать локомотивом экономического развития. Однако пока отсутствуют условия безопасности и маячит угроза армейского призыва, очень сложно их привлечь обратно в страну. Как итог, лишь несколько тысяч человек согласились на добровольную репатриацию в 2017-2018 гг., причем только лишь под воздействием давящих факторов – их неприятия местными властями и населением в странах пребывания (Ливан).

С учетом вышеозначенных потребностей и фактора неопределенности, сценарий экономического роста в современной посткризисной Сирии трудно прогнозировать. Он может двигаться по различным траекториям, в зависимости от того, как будут развиваться события на следующих треках. Во-первых, в каких масштабах будет протекать репатриация, будет ли она носить добровольный или принудительный характер? Во-вторых, чем завершится в итоге идущая политическая реформа и насколько она позволит сбалансировать распределение власти между действующими властями и умеренными оппозиционерами. От этого фактора во многом будет зависеть вклад западных доноров и инвесторов и международных финансовых институтов в сирийскую реконструкцию. Наконец, в-третьих, насколько удастся сохранить и укрепить условия безопасности в стране (фактор Идлиба), в том числе в вопросах личной безопасности граждан и гарантирования их прав собственности. Если условия будут благоприятными, Cирии нужно будет изыскать как минимум 140-150 млрд долларов на ближайшие 20 лет (то есть мобилизовать не менее 7 млрд в год на цели восстановления). Для этого понадобятся ежегодные донорские конференции с такими амбициозными целевыми задачами. Причем это наиболее скромный сценарий. По подсчетам ООН, в ближайшие 20 лет требуется мобилизация 250 млрд долларов США.

Что касается рассуждений по срокам восстановления Сирии после войны, то здесь многие эксперты проводят параллели с другими странами региона. Например, Ливану после гражданской войны 1975-1990 гг. понадобилось 20 лет, чтобы довести национальный ВВП до предвоенного уровня. Кувейт же, напротив, после войны в заливе в 1990-1991 гг. восстановился всего лишь за 7 лет, но при колоссальной роли фактора нефтедолларов. Ираку после войны 2013 года понадобилось еще менее – 1 год – для полноценного восстановления экономики. Справедливости ради, отметим, что Ливан потерял 70% ВВП по итогам войны, Кувейт – 55%, Ирак – 35%. Потери сирийского ВВП по различным данным разнятся, но в любом случае они составляют не менее 60-70% по сравнению с довоенным уровнем. При этом по своей экономической структуре Сирия ближе к Ливану и не относится к числу экспортеров нефти. Рассуждая гипотетически, некоторые эксперты предполагают, что, если Сирия сможет расти в среднем на 4.5% в год, то через 20 лет она будет способна выйти на доконфликтные показатели ВВП.

62.83MB | MySQL:102 | 0,472sec