Радикальные тенденции в мусульманских общинах Европы

В 60-е годы прошлого столетия многие страны Западной Европы переживали период экономического подъема. Недостаток рабочей силы вынудил правительства европейских стран обратиться к странам Востока с их громадными людскими ресурсами и приступить к ввозу иностранных рабочих. Однако экономический кризис начала 70-х годов привел к значительному сокращению производства. Власти приняли решение о приостановке ввоза иностранной рабочей силы.

Сегодняшнее существование мусульманской общины в Европе является в значительной степени следствием изменений в общеевропейской иммиграционной политике первой половины 70-х годов. После того как власти прекратили ввоз рабочих-иностранцев, многие иммигранты решили не возвращаться на родину, а навсегда остаться в Европе. Это в свою очередь породило проблему воссоединения иммигрантов со своими семьями. Отказ властей предоставить такую возможность вызвал протест как со стороны иммигрантов, так и со стороны некоторых влиятельных европейских организаций, выступающих в поддержку иммигрантов. В конечном итоге, власти пошли на уступки, и проект воссоединения семей был одобрен.

Таким образом, попытка государств остановить поток мигрантов привела к обратному эффекту. Иммиграция приобрела качественно иной оттенок, она стала общинной. Мусульмане-мигранты начали селиться компактными анклавами, создавать производственные и торговые союзы. Стали формироваться институты, образующие структуру европейской мусульманской общины. Таким образом, по мнению известного российского востоковеда З.И. Левина, создалась некая «критическая масса» мигрантов, которая способствовала формированию общины из разрозненных групп, позволяла создавать собственные организации. Община стала обладать совокупностью земляческих, конфессиональных, клановых объединений, благотворительных организаций и иных учреждений, имеющих каждое свои задачи, но связанных общим интересом диаспоры».

Однако по мере того, как мигранты-мусульмане соприкасались с коренным населением, проблема культурных и религиозных различий постепенно вышла на первый план. Именно когда рабочим-иностранцам разрешили соединиться со своими семьями, обнаружились религиозные нужды. Родители стали опасаться, что западные ценности и стандарты поведения войдут в обиход их детей, а «исламская религия подвергнется культурной эрозии секуляризма». Запад, по их представлению, недалек от коллапса, он утратил религиозные и моральные ценности. Церковь остается в стороне от проблем общества. Мусульмане-мигранты считают, что пороки западного общества являются последствиями секуляризма. Ислам стал играть все большую роль в процессе оседания иммигрантов. Мусульманское население в Европе начало выдвигать требования о предоставлении временных мест для отправления молитв, о введении исламской религии как предмета в школьное расписание, о помощи в строительстве мечетей, которые бы выступали в качестве социальных центров.

Мусульмане не всегда разделяют те ценности, которые доминируют на Западе. Иммигранты ощущают свою «инаковость» и второсортность. Чем больше у человека трудностей на пути адаптации, тем сильнее у него чувство отчужденности и, соответственно, влияние на него общинной психологии. Такое положение заставляет его чувствовать себя подлинно чужим. Это усиливает сплоченность этнической диаспоры и в известной, степени ее самоизоляцию. Ощущение второсортности у молодежи – наиболее активной части диаспоры – в современных условиях быстро сменяется теперь уже осознанием своей второсортности. Либеральная демократия отстаивает принципы свободы, равенства и братства, а между тем иммигрантская молодежь в Европе чувствует себя «чужой среди своих» и не желает мириться с этим. В атмосфере недоброжелательства у иммигрантов развивается комплекс неполноценности и чувство ущемленности. Это почва, в которой зреют зерна протеста. Положение мусульман специфично еще и потому, что в Европе и на Западе в целом существует сегодня особое

предубеждение против мусульман. К ним относятся с подозрительностью и как к источнику потенциальной опасности.

Все громче звучат голоса тех, кто усматривает в росте и активности мусульман угрозу позеленения – исламизации западного общества. Известная итальянская журналистка О. Фаллачи пишет, что «итальянская культурная идентичность не сможет выдержать волны иммиграции людей, которые хотят изменить наш стиль жизни.., в Италии нет места для муэдзинов, минаретов, притворных трезвенников из Средних веков». Известный голландский социолог Ван Ри заявил, что за последние 200 лет его страна достигла высокого уровня секуляризации и общественных свобод, но все это в скором будущем может быть утрачено. Семьи мигрантов встают перед дилеммой: с одной стороны, запреты ведут к еще большей изоляции нового, выросшего в Европе поколения, с другой стороны — разрешение приведет к разрушению семейных устоев и кризису традиционной системы мусульманских ценностей. Арабский журналист М. Дарагма говорит, что «Германия – это страна реформ, страна Мартина Лютера, страна, ставшая свидетелем религиозных войн между католиками и протестантами, длившихся 30 лет. Эти войны привели к отделению церкви от государства. Сегодня у нас более 3 млн мусульман, и мы должны жить вместе и сделать религию частным делом каждого. Это следует воплотить в жизнь».

Рост экстремизма и терроризма связанный с активизацией радикальных мусульманских движений и организаций в странах Запада вызвал там бурный рост антиисламских настроений, особенно проявившихся в связи с объявлением мировым сообществом войны против терроризма после беспрецедентного террористического акта в Нью-Йорке и Вашингтоне 11 сентября 2001 г. Экстремизм и терроризм часто неоправданно воспринимаются на Западе как неотъемлемый атрибут ислама и мусульманской цивилизации. В ряде стран отмечаются обычно негативный по отношению к исламу тон в средствах массовой информации, конфликты в школах по причине ношения девочками-мусульманками головного платка, постоянные утверждения, что приверженность исламским ценностям и символам препятствует плановой интеграции иммигрантов, и конечно, масса разновидностей бытового расизма. Все это заставляет иммигрантов чувствовать себя не столько алжирцами, турками, афганцами, сколько прежде всего мусульманами. Вероисповедная общность сближает и сплачивает людей, особенно когда их преследуют невзгоды. В таких условиях социально значимыми становятся стереотипы общинного конформизма как средство самозащиты, у мусульман наблюдается обостренное чувство принадлежности к умме – мусульманскому миру. В окружении единоверцев человек ощущает себя среди своих. Тунисец, имеющий высшее образование, на вопрос: помогает или мешает ему жить во Франции его приверженность исламу, отвечает: «Когда тебя не считают человеком, а только наемным работником или служащим, что ощущается в самой атмосфере, тогда сознание принадлежности к мусульманской общине дает чувство большей внутренней защищенности, и это иногда делает нас лучше вооруженными против враждебности, исходящей извне». Иммигрант из Алжира пишет: «Мы вынуждены были оставить свою родину и нам пришлось жить на Западе. Здесь мы страдаем от одиночества и разлуки с родиной, мы живем в самых грязных районах городов, работая за гроши, отправляя эти крохи на родину… Бедность защищает нас от консюмеризма. Здесь, на чужбине, две вещи поддерживают нас — ощущение братской принадлежности с другими алжирцами и ислам. Без этого мы будем биться в агонии, подобно рыбе без воды. Чтобы сохранить это, мы пожертвуем всем».

В последние годы в Европе отношение к мусульманам заметно ухудшилось. Так, социологический опрос среди различных групп населения, проведенный в Германии в конце 2003 г., показал, что 46% опрошенных назвали ислам «отсталой религией»; 34% сказали, что не доверяют лицам, исповедующим ислам; 27% — «иммиграция мусульман в Германию должна быть запрещена», 61% опрошенных жителей Германии считают, что христианство и ислам не смогут мирно сосуществовать, у 91% респондентов ислам ассоциируется с притеснением женщин, 75% всех исповедующих ислам называют фанатиками. Дж. Стивенсон, эксперт в области терроризма Международного института стратегических исследований (Лондон), пишет, что из 15 млн мусульман в Европе только половина приняты западным обществом, маргинальное положение способствует радикализации. Неприятие существующего положения мусульманами в условиях растущего на Западе недоброжелательства и даже прямой враждебности по отношению к ним невольно повышает их солидарность с антизападными силами в мусульманском мире. Это является отчасти естественным следствием особенности психологического свойства. Для ислама, как известно, характерна нераздельность мирского и священного начала. Это, с одной стороны, обусловливает его особую пластичность и способность мусульман к адаптации, а с другой — всякий вызов мусульманским народам воспринимается ими как посягательство именно на ислам как религиозную веру, и наоборот. Западное вмешательство в дела мусульманского мира, особенно политическое и военное, и возможно, больше всего — культурная экспансия и господство в сфере средств массовой информации, рассматривается как попытка навязать мусульманам чуждый им образ жизни.

На радикализацию ислама в Европе влияют несколько факторов.

Проблемы интеграции. Процесс интеграции в Европе выходцев из исламских стран оказался довольно сложным. Мусульмане не всегда разделяют те ценности, которые доминируют на Западе. Главными препятствиями на пути интеграции мусульман в европейское общество являются расизм и ксенофобия. Под интеграцией же многие коренные жители европейских стран понимают ситуацию, когда иностранное происхождение граждан невозможно определить, и они не должны причислять себя к определенному этнонациональному сообществу, находясь за пределами страны проживания. Кроме того, мусульмане в Европе встречаются с социально-экономическими проблемами, среди которых центральное место занимает безработица. Также можно выделить непонимание многими мусульманами необходимости развития исламских правовых институтов, способных дать исчерпывающие ответы на все поставленные жизнью вопросы. Иммигранты-мусульмане возглавляют все списки проблемных граждан: в этой социальной группе выше всего процент безработных, инвалидов, преступников, лиц, совершающих акты насилия в семье, и школьников, уклоняющихся от посещения учебных заведений. 65% мусульман Великобритании считают, что у правительства страны отсутствует программа интеграции последователей мусульманской религии в британское общество. Проблема отчуждения, по мнению социологов, является важным фактором, служащим мотивацией того, что мусульманская молодежь пополняет ряды экстремистских группировок. Многие обеспокоены ростом экстремизма, который становится угрозой идеологии терпимости, служащей политическим и идеологическим фундаментом страны. В ряде западных стран законы о натурализации делают чрезвычайно затруднительным получение гражданства мусульманами-мигрантами, даже если они родились и получили образование в этой стране. Общинная логика служит компенсацией за отказ в общественной интеграции, даваемой предоставлением гражданства. Не имея шансов стать «немцами», «французами», «шведами» и т.д., эти люди вынуждены вести замкнутый образ жизни, говорить только на родном языке, покупать товары в «этнических» магазинах, заставлять своих женщин ходить в платках, множа проявления своей инаковости.

Феномен ислама становится причиной серьезных дебатов о месте религии в жизни человека. Иммигранты-мусульмане обращаются к вопросу о взаимоотношениях ислама и современности. В европейских странах мусульманская молодежь, потерявшая связь с исторической родиной и не получившая признания, не удовлетворенная тем положением, которое отводится ей обществом, уходит в экстремистские группировки. «И вместо того чтобы решать проблемы, вызванные расизмом и дискриминацией, говорит Абу Джихад (Дайяб Абу Джахья), лидер Европейской арабской лиги, правительство часто «предлагает микстуру из ассимиляции и полицейских репрессий». Камал Абул Магд, известный египетский юрист и общественный деятель, считает, что молодые люди, которых вынуждают молчать, с большим трудом могут стать полноценными гражданами. Молодежь «должна не соглашаться, осуждать, критиковать, участвовать во всем, что только возможно, и нам не стоит огорчаться по этому поводу». «Если вы хотите, чтобы наша молодежь всегда говорила только «аминь», заявляет К. Магд, то это будет означать для нас начало политической гибели». В ситуации, когда отсутствует свобода выбора, фундаменталистские организации, выдвигающие популистские и в большинстве своем понятные для большинства населения лозунги социальной справедливости и гармонии, находят серьезную опору в широких массах.

В условиях, когда отсутствуют условия для легальной оппозиции, религия выступает в качестве единственного способа выражения чаяний и настроений народа. Известный исламовед Б. Тиби настаивает, что интеграция европейских мусульман зависит от избрания той формы ислама, которая примет западную систему ценностей: плюрализм, толерантность, принцип разделения церкви и государства, демократическое гражданское общество. Он пишет, что не существует некоего третьего пути между евроисламом и геттоизацией мусульманского меньшинства. Несмотря на все сложности взаимоотношений ислама и европейских ценностей, Востока и Запада, трудно не согласиться с Умберто Эко, который пишет: «Третий мир стучится в двери Европы и входит в них даже тогда, когда Европа не согласна пускать. В следующем тысячелетии Европа превратится в многорасовый или, если предпочитаете, в многоцветный континент».

По мнению Фрэнсиса Фукуямы, профессора университета Джонса Хопкинса, будущее западной цивилизации зависит от того, насколько Великобритания, Франция и Германия сумеют приручить и ассимилировать своих мусульман: «Пожалуй, интеграция мусульман в общество в целом является одной из главных задач, которая стоит перед этими странами. От того, как они с ней справятся, зависит будущее демократии и западного мира. Речь идет о неудачной ассимиляции. Мы имеем дело не с иностранцами, не с пришельцами. Английские террористы были британскими гражданами во втором и третьем поколении. Они выросли в британском обществе, обществе абсолютно открытом и демократичном. Тем не менее они чувствовали себя в этом обществе чужими».

Кризис идентичности. Демографическая ситуация в Европе такова, что, с учетом низкого уровня рождаемости среди коренного европейского населения и стремления мусульман селиться в городах, можно говорить о том, что к 2020–2025 гг. они станут «большинством» в ряде городов западных стран. Например, в Бредфорде, в котором иммигранты из Пакистана стали селиться после Второй мировой войны, к 1991 г. мусульмане составляли 64 тыс. человек (13% населения), в 2001 г. — 94 тыс. (20%), к 2011 г. ожидается до 30%. Причем студенты-мусульмане будут составлять около 50 % учащихся в университетах. Специалисты предупреждают, что рост численности мусульманского населения происходит на фоне отсутствия европейской идентичности как таковой. В результате молодой мусульманин из Роттердама идеологически намного ближе к своему сверстнику, проживающему на Ближнем Востоке, в Северной Африке или Юго-Восточной Азии, чем к соседу-немусульманину европейцу. Сверстники-мусульмане солидарны в своем отношении к событиям, происходящим в мире. Во многом это формируется за счет доступа ко Всемирной сети — Интернету и спутниковым телевизионным каналам. Мухаммад аль-Газали, известный исламский мыслитель современности, говорит, что бывшие колонизаторы превращают мусульман в общество потребителей. «Они словно в вагоне, прицепленному к западному локомотиву, который везет их куда хочет. Культурная экспансия более тяжкая, нежели военная. Она привела к эрозии идентичности, деформации национальных черт характера, в особенности языка и религии».

Радикализация мусульман не только религиозный процесс, но и социальный. Родившиеся в Европе, получившие гражданство, мусульмане осознают, что общество не принимает их как равных. Однако в то же самое время они понимают, что не могут соотносить себя с той далекой родиной, откуда приехали их родители. Они «ни восток и ни запад». Они испытывают настоящий кризис идентичности, альтернативой чему для многих становится принадлежность к «наднациональной исламской умме», которая усиливается за счет средств массовой информации. Неслучайно наиболее радикально настроенные молодые люди из мусульманской среды имеют хорошее западное образование, часто технической направленности. Более того, замечает О. Руа, получившие европейское образование мусульмане также сталкиваются с проблемами расизма. Однако образование, владение иностранными языками позволяет им найти во всемирном информационном пространстве единомышленников, разделяющих их радикальные взгляды. Они активно используют Интернет не только с целью найти единомышленников. Всемирная информационная сеть в настоящее время становится для них основным источником «саморадикализации». Интеллектуальный уровень исполнителей терактов растет. Ужесточение мер и международное сотрудничество в борьбе с экстремизмом осложняют участникам радикальных структур проведение операций. Поэтому растет и уровень исполнителей.

Не удивительно, что за последние несколько лет абсолютное большинство участников терактов в Европе имеют образование и считаются интегрированными в западное общество. Например, радикальная партия «Хизб ут-Тахрир» до недавнего времени контролировала около 55 студенческих исламских обществ колледжей и университетов Великобритании. Организация еврейских студентов устроила кампанию протеста против антисемитских лозунгов этой исламистской группировки. В результате деятельность «ХТ» была запрещена в большинстве учебных заведений страны. Итальянский исследователь С. Аллиеви в книгах «Мусульманские сети и транснациональные общины внутри и по ту сторону Европы» и «Мусульмане в расширенной Европе» пишет, что феномен мусульманской миграции в Европе создает эффект горизонтальной интеграции (транснациональной). В итоге это приведет к рождению «транснациональной исламской общины», т.к. в настоящее время отсутствуют исламские центры, которые задают тон в Европе, а повсеместное использование английского языка приведет к тому, что в мире ислама будут задавать тон более технически оснащенные европейские и азиатские мусульмане.

Радикальные имамы, ветераны «горячих точек». Продолжается миграция представителей экстремистских исламистских групп Северной Африки, Ближнего Востока, муджахедов-ветеранов, прошедших Афганистан, Чечню, Боснию, Ирак и прибывающих в страны Западной Европы под видом беженцев. С конца 1990-х — начала 2000-х гг. эти радикальные исламистские идеологи, ветераны «горячих точек» стали создавать свои организации, активно вовлекая в них «второе» и «третье» поколения мигрантов-мусульман, выросших в Европе. На этом этапе радикалы от ислама в основном сосредоточили свою работу на базе так называемых салафитских мечетей (в Финсбери-парке в Великобритании, «Аль-Кудс» в Германии и т.д.). Однако затем в целях конспирации они переместились на частные квартиры. Молодое пополнение отправляли в военно-тренировочные лагеря Афганистана, Пакистана и других стран. Деятельность различных исламистских структур концентрировалась вокруг известных в исламистских кругах идеологов, которые одновременно нередко и сами являлись членами транснациональных салафитских структур (Абу Хамза аль-Масри, Омар Абу Омар, Омар Абд ар-Рахман и т.д.). Именно они сыграли главную роль в возникновении первых радикальных исламистских организаций Европы. Часть из них объединяло боевое прошлое, земляческие связи. «Арабские афганцы» поддерживали контакты с «Аль-Каидой» и связанными с ней группировками: «Салафитской группой проповеди и джихада», «Джамаа аль-Исламийя», «Вооруженной исламской группой» и т.д. Они быстро оценили возможности, которые им открывались в Европе с ее либеральным отношением к различным идеологиям, защите свободы слова.

Молодые люди, родившиеся и выросшие в потребительском европейском обществе, легко попадают под влияние радикальных исламистских имамов, своих экстремистки настроенных друзей. У «второго» и «третьего» поколений мусульман практически отсутствуют барьеры перед восприятием салафитской версии ислама. У них происходит процесс «перерождения». Как правило, знания об исламской религии у них поверхностные и им легко внушить, что такое «настоящий ислам». Этим и пользуются лидеры радикальных группировок, которые, критикуя политику США и европейских государств, усиливают их негативное отношение к тому обществу, в котором они выросли.

На Западе не хватает подготовленных религиозных исламских кадров. Эта проблема решается за счет приглашения духовных служителей из мусульманских стран, которые часто не владеют языком принимающей страны, слабо разбираются в тех социально-политических процессах, которые происходят в Европе. Импортируемые традиционные имамы не понимают повседневных проблем мусульман, живущих в странах Запада, и не пользуются особой популярностью среди молодежи. «Второе» и «третье» поколения мусульман лучше образовано по сравнению со своими родителями. Действительность ставит перед молодежью вопросы, на которые традиционные имамы мечетей ответить не могут. В результате молодые люди посещают те мечети, где задают тон интеллектуальные исламисты-радикалы, хорошо знакомые с европейской шкалой ценностей. Родители отправляют ребенка за «духовным прозрением» в мечеть, откуда он возвращается с радикальной исламистской и антисемитской индоктринацией.

Речь идет о настоящей войне культур. Например, Швеция испытывает недостаток квалифицированных имамов. Молодые мусульмане, ориентированные на свою «новую родину», стремятся получить ответы на вопросы, которые перед ними возникают в скандинавском контексте. «Мы, мусульмане Швеции, не желаем слышать советы по поводу решения проблем, которые имеют место в Саудовской Аравии или Каире. У нас свои сложности, с которыми мы сталкиваемся. Если имам не знает шведского языка, не разбирается в политической и социальной конъюнктуре Швеции, то он не поймет нас и наши проблемы. Такие имамы подходят старшему поколению, но для тех, кто родился здесь, нужны современные имамы». Известный исламский деятель Европы, внук основателя организации «Братья-мусульмане» Т. Рамадан считает, что «второе» поколение мусульман выросло в других реалиях, они продукт европейской системы образования, дети своего времени, они не согласны занимать место граждан «второго сорта», им нужен ислам, который поможет им достичь поставленных целей и занять достойное место в стране. В Великобритании только 30 имамов получили образование в стране, в то время как иностранных около 1000. Многие из них слабо знают английский язык. Во Франции был создан институт по подготовке «национальных» исламских духовных кадров. В Германии подготовка преподавателей исламских религиозных заведений осуществляется на базе институтов и университетов. Несмотря на то что в Бельгии ислам стал официальной религией в 1974 г., тем не менее имамы не получают никаких выплат со стороны государства. В целом ситуация по Евросоюзу с финансированием представителей исламских духовных деятелей сложная. Их доход в месяц, по различным оценкам, составляют от 500 до 1000 евро.

Борьба с терроризмом в Испании осложняется тем, что здесь относительно небольшое число официальных мечетей при быстром росте так называемых молельных комнат. Поэтому религиозную риторику в таких заведениях очень сложно отслеживать, чем активно пользуются радикалы. По данным французской полиции, в стране 150 из 1600 мечетей и молельных комнат находятся под контролем экстремистов, 23% французов, принявших ислам, заявляют о своей приверженности салафизму. В Нидерландах, по различным подсчетам, находятся до 3000 ветеранов различных горячих точек либо муджахедов, получивших военную подготовку в лагерях «Аль-Каиды». В Германии численность сторонников радикальных группировок достигает 30 тыс., непосредственная численность радикальных исламистов — около 300. Имам одной из голландских мечетей говорит, что многие мусульмане в Европе не обладают достаточными знаниями ни исламской религии, ни арабского языка, чтобы критически воспринимать проповедь, часто настроенную на радикальный лад. Все сведения о мусульманской религии они, как правило, получают от имамов, которые пользуются этим и распространяют салафитскую идеологию.

Известный современный исламский мыслитель Египта М. Газали высказывается в очень резком тоне: «Я сыт по горло теми, которые едва ли знакомы с основными положениями Корана и злоупотребляют Сунной, игнорируя Коран. Они без колебаний обвиняют в неверии тех, кто не разделяет их взглядов». «Они студенты в субботу, учителя в воскресенье и профессора в понедельник. Нет сомнений, что во вторник они будут претендовать на роль улемов, аргументируя это тем, что они такие же люди». «Ночь, которая воцарилась в исламском мире, продолжает М. Газали, произошла только из-за полуграмотных и полуобразованных деятелей, из-за их неправильного толкования ислама. В результате враги ислама на Западе и в Америке использовали это обстоятельство в качестве предлога для дискредитации и без того глубоко раненой религии».

Большинство активистов «Аль-Каиды» — молодые люди. «Молодежь – это идеалисты, убежденные в том, что могут изменить мир. Это обычная стадия интеллектуального и психологического развития молодого человека, чем бен Ладен и его сторонники так коварно манипулируют. Пользуясь их слабым знанием арабского языка и религии, имамы подбирают им отрывки из Священной книги таким образом, чтобы настроить молодых мусульман против родителей, семей и того общества, в котором они живут.

Радикальные исламисты используют методы психотехники для укоренения «культуры джихада». Причем пропагандистское влияние на молодежь проходит скрыто, на эмоциональном уровне, вне ее сознательного контроля. Никакие рациональные контраргументы в этом случае не срабатывают. «Психологический шок» — изображение убитых людей крупным планом — делается для того, чтобы под прикрытием шока внушить чисто политические идеи. Шок обычно снимает все психологические защиты, и заданная информация (код) беспрепятственно проникает в мозг адепта. Так, исследования показали, что видеоряд, показывающий, например, последствия войны, оказывает сильнейшее воздействие на подсознание и восстанавливает общественное мнение против стороны, совершившей акт разрушения (независимо от того, являются ли справедливыми цели самой войны). Одной из эффективных техник пропагандистского воздействия на большие группы людей является создание так называемой информационной волны. Пропагандистская акция проводится таким образом, что заставляет большое количество средств массовой информации комментировать первоначальные сообщения. Основная цель использования этого приема заключается в создании так называемой вторичной информационной волны на уровне межличностного общения — для инициирования соответствующих обсуждений, оценок, появления соответствующих слухов. Все это позволяет многократно усилить мощь информационно-психологического воздействия на целевые аудитории.

Метод «сросшихся предложений» предназначен для обхода критичности восприятия пропагандистского сообщения. Он создает один смысловой ряд из нескольких, не связанных между собой информаций. Все эти информации в отдельности являются правдой, но их соединение в результате дает искаженное представление о событии. Но уже поздно — пропагандистская «утка» успешно запущена. Многие мусульмане из-за отсутствия работы, невозможности реализовать себя становятся озлобленными. В отношении них довольно эффективен метод «переориентирование агрессии» — это самый простой и самый надежный способ аккумулировать негативную энергию недовольства аудитории и переключать ее на «безопасные» или «выгодные» цели. Нельзя сказать, что пропаганда позволяет убедить большинство людей в чем угодно. Часто она не может диктовать людям то, как надо думать. Однако массированные пропагандистские методы вполне способны диктовать то, о чем следует думать, навязать адептам нужную, «единственно верную» информацию.

Активная деятельность различных радикальных исламистских группировок. Анализируя деятельность радикальных исламистских организаций в Европе, можно выделить три типа структур: международные, локальные ячейки транснациональных организаций, автономные группировки. Одни ориентированы на долгосрочную пропаганду, другие используют Европу для сбора средств, вербовку новых членов, третьи рассматривают этот континент в качестве потенциальной мишени для проведения терактов и оказания давления на правительства стран Европы. Некоторые группировки, как, например, «Хизб ут-Тахрир», заявляют в европейских странах о своей умеренности. В Великобритании «Хизб ут-Тахрир», используя антизападную риторику, с 90-х гг. приобрела значительное число сторонников в университетах. Группировка открыто не призывала к акциям террора, поэтому довольно длительный период времени ей удавалось открыто проповедовать свою идеологию. Внимание спецслужб «Хизб ут-Тахрир» привлекла, когда несколько бывших ее активистов основали радикальные исламистские ячейки в Великобритании. Омар Бакри Мухаммад, в прошлом лидер этой организации в Великобритании, основал известную исламистскую группировку «Аль-Мухаджирун». Другим членом «ХТ» был Омар Шариф, приведший на себе в действие пояс смертника в Тель-Авиве в 2003 г. Билал Абдулла, один из тех, кто готовил 29 июня с.г. теракт в Лондоне, также является членом ячейки «ХТ» в Кембридже. Используя такую тактику, группировки, подобные «ХТ», служат своего рода «конвейером» для будущих исламистов, т.к. они знакомят молодых людей с основными положениями салафизма, которые в последствии вербуются в другие радикальные структуры.

«Хизб ут-Тахрир» открыто функционировала в Великобритании до начала 2006 г., она сыграла значительную роль в процессе радикализации мусульманской молодежи европейских стран. Шейх Омар Бакри Мухаммад, основатель лондонского отделения исламистской организации «Хизб ут-Тахрир» и группировки «Аль-Мухаджирун», вместе со своими единомышленниками занимался сбором средств, активной пропагандой в европейских странах и отправкой добровольцев для борьбы с неверными. Он отправил 160 муджахедов из Британии в Иорданию и Ливан, на территорию лагерей палестинских беженцев, в частности «Эйн уль-Хильва», для прохождения военной подготовки. Омар Бакри неоднократно отправлял добровольцев в Кашмир, Чечню, Афганистан. По его словам, в Британии молодых людей можно подготовить только физически — для того чтобы стать настоящим воином Аллаха, необходим военный опыт.

Согласно концепции «Хизб ут-Тахрир», создание исламского государства предполагает три этапа:

1. Формирование руководящего ядра партии. Создаются ячейки, кружки, где ведется индивидуальная работа с каждым желающим. Проводится отбор наиболее способных кандидатов, с которыми в дальнейшем начинается работа по воспитанию исламского мировоззрения, чтобы они воспринимали все происходящее сугубо с исламской точки зрения. Только после этого индивид становится частью иерархической структуры партии.

2. Создание групп, готовых донести «даава» («призыв») до широких масс населения. На этом этапе идет активное распространение идей чистого ислама: проводятся конференции, интеллектуальные диспуты, издается соответствующая литература. Согласно программе партии, это продолжается до тех пор, пока большинство населения не будет руководствоваться исламскими принципами в повседневной жизни.

3. Борьба со всеми формами колониализма (интеллектуального, политического, военного, экономического) с целью освободить умму от его идейного влияния.

По мнению представителей испанских спецслужб, центром деятельности радикальных исламистских организаций является Каталония. С конца 90-х гг. здесь были арестованы около 300 членов различных радикальных группировок. Директор Центра по исследованиям всемирного терроризма королевского института Фернандо Рейнарес заявляет, что этот район Испании стал перевалочным пунктом для радикалов от ислама. Большинство исламистов склонны рассматривать Каталонию как убежище, где они имеют возможность пополнять свои ряды новыми членами, проходить лечение, аккумулировать финансовые средства, переправлять отсюда боевиков в различные горячие точки — Афганистан, Ирак, Кашмир. По мнению Х. Саура, советника министра внутренних дел Каталонии, города региона стали для террористов, по существу, воротами в Европу. По некоторым подсчетам, каждый месяц около трех исламистов отправляются из Каталонии на тот или иной театр военных действий. Одновременно Каталония служит транзитной точкой для исламистов со всей Европы. В конце марта текущего года в г. Реус был задержан марокканец Мубарак аль-Джафари, который подготовил 32 смертника. Для того чтобы сбить с толку спецслужбы, он настаивал на том, чтобы его ученики носили современную модную одежду, запретил им отращивать бороды, устраивал их на работу в провинциальные города.

С 2001 г. из всего числа задержанных радикальных исламистов Испании 31% приходится на Каталонию. Этот район страны населяют около 300 тыс. мусульман, 100 тыс. из которых являются выходцами из Марокко. После терактов в Мадриде в марте 2004 г. полиция страны задержала в Каталонии 20 человек, причастных к этому инциденту. В 2006 г. спецслужбы Испании выявили более 20 так называемых рекрутеров, которые набирали смертников для отправки в Ирак. Одним из них был алжирец Бельгасем Белил, который привел на себе в действие взрывное устройство около базы итальянских военнослужащих Насирие (Ирак). В результате погибли 28 человек. Из 15 радикальных исламистов, арестованных в этом году в Испании (13 марокканцев и 2 алжирца), 13 вели активную работу именно в Каталонии. По мнению представителей спецслужб Испании, «Аль-Каида в Магрибе» налаживает здесь инфраструктуру, необходимую как для вербовки будущих воинов джихада, так и для проведения терактов в ряде стран Европы. В настоящее время в этом районе Испании проявляют активность «Аль-Каида в Магрибе» (основана на базе «Салафитской группы проповеди и джихада»), «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами аль-Магриби», «Такфир ва-аль-Хиджра», «Вооруженная исламская группа», «Аль-Адль ва-ль-Ихсан», «Джамаа ад-Даава ва-т-Таблиг».

Особую озабоченность властей Испании вызывают «Такфир ва-аль-Хиджра», «Аль-Адль ва-ль-Ихсан». Этим организациям принадлежат более десяти мечетей, в которых радикальные имамы проповедуют идеи вселенского джихада. Причем в Каталонии прослеживается специализация исламистских группировок. Например, «Аль-Каида в Магрибе» большей частью занимается сбором средств для финансирования операций в Алжире и Марокко. Другие вербуют недавно прибывших мигрантов из стран Северной Африки, затем переправляют их в военно-тренировочные лагеря на территории стран Сахеля. Еще одной характерной чертой последних двух–трех лет стала предельная автономность создаваемых радикальных исламистских организаций, не связанных между собой ничем, кроме общих идеологических ориентиров вселенской борьбы против Запада. Эти группировки не имеют никакого отношения к «Аль-Каиде», но разделяют ее идеологию. Сельские районы также находятся в зоне особого интереса исламистских структур. Значительное число последователей экстремистских структур являются коренными испанцами. Спецслужбы страны отмечают, что «Аль-Каида в Магрибе» призывает молодежь не жертвовать своими жизнями в борьбе против неверия, а сосредоточить свою активность на прозелитской деятельности. Целью такой политики является укоренение «культуры джихада» среди как можно большего числа мусульман, чтобы затем «освободить» два испанских анклава — Сеуту и Мелилью — на территории Марокко. Параллельно магрибинский филиал «Аль-Каиды» стремится ослабить авторитет умеренных исламских ассоциаций, объединяющих мусульман, на протяжении многих лет живущих в Каталонии. Чтобы снизить вероятность проникновения агентов спецслужб в ряды радикальных организаций, исламисты нередко формируют ячейки на основе родственных связей — из выходцев из определенного района Магриба, говорящих на берберских диалектах, придерживающихся свойственных той или иной местности обычаев и норм поведения.

По сообщениям правоохранительных органов Италии, радикальные исламисты живут в спартанских условиях и первостепенное значение придают мерам безопасности. В некоторых кварталах у них есть конспиративные квартиры с сетью наблюдательных пунктов. Например, район Порта Венеция в Милане, где радикальные исламисты собираются в маленьком арабском ресторане под видом обычных посетителей. «При этом на перекрестке сидит тунисский бербер-наблюдатель, торговец-алжирец контролирует возможные пути отхода. У исламистов глаза повсюду, им докладывают обо всех подозрительных лицах, появляющихся в районе, что затрудняет проникновение сюда не только представителей итальянских спецслужб, но и спецслужб арабских государств. Еще одним обстоятельством, привлекающим в Италию радикалов от ислама, служит доступность и дешевизна взрывчатых веществ и оружия».

Итальянскими спецслужбами были предприняты повышенные меры безопасности во время Олимпийских игр в Турине, т.к. в стране серьезно отнеслись к угрозам «Аль-Каиды» наказать Италию за ее участие в войне в Ираке. «Аль-Каида» неоднократно выступала с угрозами затопить Венецию, устроить теракты в миланском метро и посольстве США в Риме, использовать химические вещества против Ватикана (цианид, рицин). В Италии существует вероятность проведения терактов по лондонскому сценарию. По некоторым данным, в Италии находится около 13 тыс. потенциальных целей для проведения атак.

В Болонье одной из наиболее вероятных мишеней для атак считается церковь Сан Патронио. В ней на одной из фресок показан пророк Мухаммад в аду. В 2002 г. пять человек (1 итальянец и 4 североафриканца) были арестованы по подозрению в подготовке теракта. Полиция возводит защитные заграждения вокруг вероятных объектов для терактов, чтобы невозможно было припарковать к ним автомобили. В конце июля текущего года итальянская полиция во время проведения спецоперации под кодовым названием «Хаммам» арестовала трех марокканцев, связанных с «Аль-Каидой» и «Вооруженной исламской группой» (Марокко), причастных к терактам в Мадриде 2004 г. В итальянской провинции Перуджа в мечети «Понте Фельчино» они хранили высокотоксичные, а также взрывчатые вещества. Более того, имам этой мечети обучал молодых людей обращению с оружием, взрывчатыми и отравляющими веществами. При обыске были обнаружены подробные карты каналов в Умбрии, аэропорта Рима. В ходе расследования спецслужбам Италии удалось выйти на имама одной из деревень провинции Перуджа, у которого также была обнаружена карта с рядом населенных пунктов, намеченных для терактов. Одна из тенденций развития радикального исламизма в Италии заключается в том, что центры активности исламистов стали смещаться из северных районов страны в южные. Исламисты Италии в своем большинстве связаны с радикальными группировками из Северной Африки («Салафитской группой проповеди и джихада», «Вооруженной исламской группой»).

По мнению представителей итальянских спецслужб, вероятной мишенью для проведения терактов является Турин. Этот город считается прежде всего промышленным центром Италии и обладает наиболее развитой транспортной инфраструктурой, которой пользуется подавляющее большинство рабочих занятых на многочисленных предприятиях Турина. Поэтому проведение терактов по мадридскому или лондонскому сценарию может привести к серьезным социально-политическим последствиям. По данным правоохранительных органов страны, несмотря на серьезные меры по охране транспортных узлов и станций, им практически невозможно обеспечить безопасность объектов в случае использования террористами нескольких смертников.

Следует заметить, что в Италии процесс массового притока мусульман начался на 30 лет позже, чем во Франции, в Германии, Великобритании. Когда в популярных с точки зрения миграции странах были введены ограничительные меры против наплыва мигрантов, они стали искать другие возможности для проникновения в Европу. Таким образом, Испания, Греция, Италия столкнулись с прибытием все возрастающего количества последователей исламской религии значительно позже. Первая значительная волна мигрантов началась в 70-х годах. Это были главным образом филиппинцы и выходцы из стран Латинской Америки. Мусульмане-мигранты из стран Северной Африки, Албании, Ближнего и Среднего Востока стали прибывать в Италию в 80-х – 90-х годах. В результате в настоящее время Италия, в отличие от Великобритании и Франции, еще не столкнулась в полном объеме с проблемой «второго» и «третьего» поколения мусульман, испытывающих кризис идентичности, которое радикалам от ислама легче всего вербовать в смертники. Нельзя также забывать, что североафриканские радикальные исламистские группировки, проявляющие наибольшую активность в Италии, ориентированы на проведение терактов на родине и рассматривают эту европейскую страну для пополнения своих рядов новыми участниками, финансирования и т.д. Однако созданная ими здесь инфраструктура в случае необходимости может быть использована для открытия «европейского фронта всемирного движения джихада». После создания на базе «Салафитской группы проповеди и джихада» организации «Аль-Каида в Магрибе» (АКМ) (более подробно см.: Д.А. Нечитайло «Структурные изменения в мировом фронте джихада». www.iimes.ru),ее лидер Абу Мусаб аль-Вадуд предпринял меры по усилению медиааппарата. В результате размещения во Всемирной сети материалов о проведении атак на военные объекты, филиалы западных компаний новая структура заявила о себе на международной арене. «Аль-Каида в Магрибе» открыла несколько сайтов. Ее акции стали предметом обсуждений на радикальных исламистских форумах. Тем самым организация создает платформу для вербовки в свои ряды новых членов, прежде всего из алжирской и марокканской среды.

Радикальные исламистские организации стараются «реисламизировать» мусульманские общины европейских стран. При этом одни делают ставку на «даава» (призыв, пропаганду), другие на вооруженную борьбу, проповедуют нетерпимость к представителям других религий. Однако влияние ветеранов не является решающим фактором в формировании «культуры джихада» в молодежной среде. Огромную роль здесь играют средства массовой информации.

Конфликты в Афганистане, Ираке, Чечне, Кашмире стали предметом интенсивных обсуждений в Интернете среди европейской мусульманской молодежи и дают дополнительный импульс для радикализации и усиливают мотивацию вступления в экстремистские группировки. Молодежь рассматривает борьбу с терроризмом как войну с исламом. Они также осуждают двойные стандарты ряда европейских стран, поддерживающих войну США в Ираке. В сентябре 2005 г. идеолог всемирного исламизма Абу Мусаб ас-Сури, комментируя теракты в Лондоне, заявил, что они являются показательными для мусульман как арабского, так и неарабского происхождения, включая тех, кто родился и вырос в Великобритании, США и других стран Запада. Он также призвал муджахедов атаковать те страны, которые направили свои войска в Ирак и Афганистан.

Радикалы от ислама развернули мощную кампанию по созданию интернет-чатов, на которых обсуждаются темы войны в Ираке, Афганистане, Кашмире. Беспрецедентные информационные акции исламистов практически сводят на нет попытки европейских правительств остановить распространение «культуры джихада» среди мусульманской молодежи. В декабре 2004 г. немецким спецслужбам удалось арестовать трех иракцев, готовивших покушение на премьер-министра Ирака во время его визита в Берлин.

«Война в Ираке способствовала радикализации мусульман в Европе, создала благоприятную почву, в которую радикалам от ислама осталось привнести лишь финансы и вербовщиков», — говорит П. Ньюман, директор Центра оборонных исследований Великобритании. В августе 2006 г. ряд мусульманских организаций Великобритании направил письмо премьер-министру страны Т. Блэру, в котором говорилось, что внешняя политика королевства обеспечивает «экстремистов боеприпасами».

Выступающие в качестве проповедников, «афганские», «иракские» и «чеченские» ветераны, вернувшись в Европу, становятся очень популярными в мусульманской молодежной среде, ведут вербовку новых бойцов в радикальные исламистские группировки, организуют нечто вроде «джихад-туров» для молодых людей, желающих испытать себя». Причем молодежь не задумывается об уровне теологической подготовки «ветеранов». Авторитет прошедших «горячие точки» муджахедов не дает усомниться в «высоком уровне» их знаний об исламе. Особую ставку радикалы делают на тех молодых людей, кто родился и вырос в странах Запада и в силу этого их знания об исламе недостаточны. Именно для них создается новый имидж ислама, формируется культ «настоящего мусульманина». Исламская молодежь, отправляясь воевать в «горячие точки»: Кашмир, Ирак, Чечню, Афганистан, проходит нечто вроде инициации. Быть мусульманином — значит совершить «джихад-тур» в одно из тех мест, где неверные ведут войну против мусульман. В европейских стран нарушена связь поколений; исламская традиция, носителями которой являются их отцы и деды, играет незначительную роль в молодежной среде, т.к. зачастую прежний жизненный опыт старших в Европе не работает. Недавно Верховный судья Испании Б. Гарсон заявил, что «иракские ветераны» возвращаются в европейские страны, формируя здесь инфраструктуру не только для вербовки новобранцев, но и для превращения региона в очередной «фронт джихада». По данным французских спецслужб, около 50 человек из их страны совершили теракты смертников в Ираке.

Особую настороженность вызывает растущее число коренных европейцев, принимавших участие в боевых действиях в Ираке и Афганистане. Они свободно перемещаются по странам Евросоюза, создавая так называемые спящие ячейки. Чтобы сбить со следа правоохранительные органы, исламисты используют фальшивые паспорта, отправляются в «горячие точки» через третьи страны, возвращаются на родину, используя нелегальные каналы миграции.

В сентябре этого года радикальная группировка «Союз исламского джихада» (организация отделилась от «Исламского движения Узбекистана») заявила о намерении провести теракты против дипломатических объектов США и Узбекистана на территории Германии для оказания давления на немецкое и узбекское правительства с целью закрытия военной базы в Термезе, которая используется для обеспечения военного контингента бундесвера в Афганистане. Германия стала потенциальной мишенью для террористов после введения своих войск в Афганистан, подготовки на ее территории иракских военных. Тем не менее эта страна не столкнулась, как Британия, с ростом доморощенных исламистов во многом благодаря тому, что 2/3 ее мусульман являются турками, среди которых идеи вселенского джихада не получают должной поддержки. Организация «Милли Герюш» хотя и считается исламистской, тем не менее носит ярко выраженную националистическую окраску. По данным немецких спецслужб, в стране функционируют 28 радикальных исламистских организаций. Из них ХАМАС – около 300 чел., «Джамаат ат-Таблиг» — 500, «Хизб ут-Тахрир» — 300, «Ансар уль-Ислам» — около 100 чел. Исламистские организации ориентированы на долгосрочную перспективу, стремятся вести активную работу среди детей из иммигрантских семей, формируя тем самым очаги для будущей радикализации.

Эволюция всемирного движения джихада. В настоящее время происходит новый этап, когда группировки возникают спонтанно, независимо от транснациональных исламистских структур. Молодые мусульмане в силу социокультурных, психологических, религиозных факторов принимают «культуру джихада».

Война с терроризмом, безусловно, ослабила «Аль-Каиду». Многие ее ключевые фигуры были убиты либо арестованы. Они являлись большей частью представителями среднего звена, связывавшего первых лиц «Аль-Каиды» с нижним эшелоном «воинов джихада». В результате верхушка «Аль-Каиды» в лице бен Ладена и Аз-Завахири оказалась изолированной. Во многом, возможно, благодаря этому возникла концепция «индивидуализации джихада», предложенная известным радикальным идеологом Абу Мусабом ас-Сури. Он по праву считается «архитектором» современного исламизма (его еще называют основателем «новой Аль-Каиды»). Свою стратегию всемирной борьбы он начал распространять, будучи инструктором в военно-тренировочном лагере «Аль-Гураба» в Афганистане в 90-е гг. Известно, что лагерь хотя и финансировался бен Ладеном, но функционировал автономно. Среди его выпускников было много европейцев. Как заявил ас-Сури в одном из интервью, «среди тех, кого я готовил, были арабы и британцы, выросшие в Европе, а также граждане других западных стран, включая нескольких американских мусульман».

Ас-Сури выдвинул концепцию «индивидуального терроризма», призванного заменить привычную структуру группировок, созданную «Аль-Каидой». Он заявил: «Мы просим молодежь — будьте террористами! Почему мы выступаем за индивидуальный терроризм?» И объясняет причины, по которым он выступает за индивидуализацию акций террора. Он прекрасно осознает, что новому поколению воинов джихада (которое он называет «самым ярким из всех») предстоит жить в мире, где большое значение имеют информационные технологии, где членство в той или иной исламистской организации может быть виртуальным, а всю необходимую информацию можно получить из Интернета. По его мнению, попытки привычных группировок с их секретным иерархическим аппаратом привлечь молодых людей окончились неудачей, молодежь совершает много ошибок, попадая в руки спецслужб (имеется в виду раскрытие всей сети, провал остальных активистов).

Во-вторых, на его взгляд, в настоящее время молодежи стоит дать шанс принимать участие в движении джихада, не будучи членом организации. Молодым людям следует быть более самостоятельными в принятии решений относительно способов ведения джихада. В-третьих, ас-Сури обусловливает «индивидуальный террор» усилением мер и международным сотрудничеством по борьбе с терроризмом.

Он подверг критике иерархическую структуру «Аль-Каиды», нарисовал диаграмму, на которой показал, насколько легко уничтожить группировки, которые подчиняются одному руководителю. В связи с этим он призывает новое поколение муджахедов формировать бригады численностью не более десяти человек. На его взгляд, таких независимых ячеек, руководствующихся общими принципами ведения джихада против Запада, должно стать как можно больше, в них должны включаться представители различных национальностей. Он призывает к формированию «культуры джихада», где основополагающую роль должны играть СМИ, изобличающие пороки Запада, его «дегенеративную» систему ценностей. И это, на его взгляд, лучший способ побудить мусульман к борьбе. Ас-Сури предлагает проводить теракты в любой европейской стране, где находятся муджахеды. Главным критерием в выборе цели должно являться, во-первых, причинение максимального вреда врагам ислама, а во-вторых, эти акции должны возродить в мусульманах дух джихада. При этом ас-Сури признает, что такая тактика борьбы будет иметь свои недостатки. Тем не менее он заявляет, что распространение бедствия джихада призвано уничтожить еще большее зло – современный мировой порядок.

Террористические акты в Касабланке, Бали, Стамбуле, Мадриде, Лондоне были проведены именно небольшими группами муджахедов, которые в большинстве являлись выходцами из тех же стран, где проводились операции. Именно к таким группам и призывал ас-Сури. Главным отличием недавних терактов от взрывов американских посольств в Африке и событий 11 сентября заключается в том, что их исполнители не были заброшены из военно-тренировочных лагерей Афганистана.

В отличие от других террористических организаций в современных радикальных исламистских группах отсутствует четкая иерархическая структура, они строятся на основе «гибкого членства» и отсутствия формальной системы подчинения. Это оставляет их участникам больше инициативы. Взаимоотношения современных радикальных исламистских структур выстраиваются на общем идеологическом поле, взаимном доверии, зачастую обусловленном родственными и дружескими отношениями, скрепленными общим боевым прошлым (участие в джихаде либо опыт прохождения подготовки в военно-тренировочных лагерях). Исламисты зачастую более мобильны в принятии решений. Например, после проведения операции ее участники размещают некоторые ее подробности в Интернете, делятся своим опытом с потенциальными исполнителями, предупреждают их об ошибках, а также методах, используемых правоохранительными органами против муджахедов. Это позволяет радикалам постоянно совершенствовать тактику и методы в борьбе против Запада.

Во Всемирной сети можно встретить необходимые инструкции о том, как осуществлять захват заложников, создавать радикальные исламистские ячейки. Например: «Тебе не нужно встречаться с бен Ладеном, чтобы стать муджахедом. Тебе не нужно признание от «Аль-Каиды», чтобы стать воином джихада. Во-первых, представь, что «Аль-Каиды» не существует, что тебе в этом случае необходимо делать. Рекомендуется тем, кто решил посвятить себя джихаду, создавать ячейки, чтобы помочь делу борьбы ислама. При этом ячейка не должна быть более пяти человек с руководителем и советом Шурой. Амир группы «является бен Ладеном для членов ячейки». Каждой группе следует искать средства финансирования. Затем необходимо приобретать оружие, разработать план, найти цель для проведения теракта, следить за перемещениями врага». Авторы статьи задают вопрос: разве трудно найти, например, американского дипломата, ведь вы уже находитесь в США. «Какая разница между тобой и героем атаки 11 сентября Мухаммадом Атой, который спланировал эту акцию, потрясшую весь мир, упоминаемую ежедневно? Для убийства дипломата требуется лишь пуля…» Членам группы не рекомендуется собираться чаще одного раза в месяц, причем не следует встречаться в одном и том же месте дважды». «Ваш контакт должен быть в первую очередь духовным». Членам ячейки рекомендуется разделиться на секретных и открытых участников. Первые призваны собирать информацию об объектах будущих атак, вербовать новых членов, собирать финансовые средства. Тем же, кто действует открыто, в нужный момент необходимо провести военную операцию. Таким образом, секретный аппарат ведет всю подготовительную работу, непосредственные же исполнители стараются не вызвать подозрения спецслужб относительно готовящейся акции.

В июне 2004 г. был убит лидер ячейки «Аль-Каиды» в Саудовской Аравии Абд аль-Азиз аль-Мукрин. При нем было обнаружено подробно разработанное руководство по захвату заложников. Интересно, что этот документ и в настоящее время можно встретить на радикальных исламистских сайтах. С одной поправкой, что потенциальные исполнители теперь получили возможность усовершенствовать тактику проведения подобных акций с учетом бесланских событий. В документе на арабском языке содержится несколько разделов. Без опасения серьезной ошибки можно сказать, что террористы в Беслане действовали по сценарию, предлагаемому лидером «Аль-Каиды» в Саудовской Аравии. Более того, в пользу этой версии говорит и то обстоятельство, что автор этого документа и непосредственный заказчик теракта знали друг друга и вели переписку. Например, в разделе «Как обращаться с заложниками» говорится, что необходимо «отделить молодых людей от пожилых, женщин от детей. У молодых больше силы, они способны оказать сопротивление. Они должны быть уничтожены немедленно». По свидетельствам очевидцев бесланской трагедии, террористы в первую очередь расстреляли мужчин, разделили людей. Далее в руководстве указывается на то, что «следует говорить на языке или диалекте, отличном от родного, чтобы невозможно было определить происхождение». По словам заложников, террористы часто говорили шепотом и жестами. Далее в «руководстве по захвату заложников» Аль-Мукрин советует террористам «по периметру сосредоточения заложников натянуть проволоку, чтобы лишить их возможности доступа к врагу». В бесланской школе (случайно или нет?) боевики в точности следовали этим инструкциям: натянули проволоку, заминировали, к баскетбольному кольцу привязали мощное взрывное устройство, установили «растяжки».

В изъятом у лидера саудовской ячейки «Аль-Каиды» «руководстве по захвату заложников», помимо указаний чисто тактического характера, содержались политические цели, которых надлежит достичь: «заставить правительство или врага пойти на уступки и выполнить требования; создать для властей трудную ситуацию, которая может привести к конфликту между правительством страны, где захватили заложников, и странами, чьи граждане находятся среди захваченных; получить важную информацию от заложников или выкуп; дать понять, что происходящее в Чечне, в Алжире, на Филиппинах, захваты французских самолетов — это все один фронт». Документы подобного рода при наличии Интернета равнодоступны каждому в любой точке земного шара.

В начале сентября на радикальном исламистском сайте были размещены указания о том, как следует атаковать военные базы. Например, «объект, расположенный на открытом участке, намного труднее атаковать, чем тот, который в городе или гористой местности. Военная база в населенном пункте окружена домами, где муджахедам легче спрятаться. В пустыне же практически нет мест для безопасного отхода». Далее содержатся подробные инструкции о том, как следует атаковать военную базу, находящуюся в пустыне.

Многие эксперты заявляют, что молодые мусульмане Европы, представляющие «второе» и «третье» поколения, полностью не приняты европейским обществом, они обращаются к исламу как к символу, подчеркивающему их культурную идентичность, а затем многие попадают под влияние радикальных имамов. С. Ротелла убежден, что традиционное либеральное законодательство, отстаивающее свободу слова, привлекает экстремистских клериков. Террористы, совершающие акции в Европе, все чаще являются, выражаясь языком западных исследователей, «доморощенными», хорошо интегрированными в европейское общество. Ж. Кепель в связи с этим пишет: «Не проходя посвящения, промывания мозгов в афганских военно-тренировочных лагерях, они вдруг при поддержке нескольких опытных радикалов, растворившихся в испанском обществе, внезапно стали активистами, стремящимися вести джихад».

В настоящее время наибольшую угрозу представляют независимые группировки, создаваемые «вторым» и «третьим» поколениями мусульман, выросших в странах Запада. Об этом свидетельствуют теракты в Лондоне, Мадриде, убийство Тео Ван Гога. Несмотря на то что спецслужбы регулярно предотвращают теракты, арестовывают участников террористических группировок, тем не менее неструктурированный рост радикальных исламистских группировок не может не вызывать опасений. Растет качественный уровень исламистских группировок. Они стремятся получить доступ к ОМП. Радикалам из «второго» и «третьего» поколений мигрантов облегчает работу хорошее знание европейской культуры и языков. Как правило, они являются гражданами западных стран, что позволяет им свободно перемещаться по региону. Действующие в едином идеологическом пространстве, не связанные между собой и с международными исламистскими структурами, обладающие всеми необходимыми инструкциями по проведению терактов, спонтанно возникающие группы радикалов представляют серьезную угрозу. Спецслужбы Голландии отмечают, что растет интеллектуальный уровень исламистов. В радикальных группировках много представителей «второго» и «третьего» поколений мигрантов, владеющих языком страны, являющимися студентами университетов. Основная причина заключается в том, что общество в силу разного рода предрассудков их отталкивает, молодые мусульмане остаются невостребованными. Молодежь не находит себя в новых социокультурных рамках, остается в «зоне отчуждения» от общества. Преподносимая им радикальная исламистская идеология, где центральное место занимает борьба ислама, а с ним всего правого, истинного и неверия, олицетворяющего все ложное и несправедливое, помогает молодым людям обрести цель в жизни. Эта идеология дает молодежи простые ответы на сложные жизненные вопросы.

Спецслужбы скандинавских стран утверждают, что в регионе насчитывается незначительное количество исламистов из радикальных организаций. Однако здесь начинают возникать группировки, руководствующиеся идеологическими установками «Аль-Каиды». В конце прошлого года в Дании были арестованы девять молодых людей, которые приобрели составляющие для создания взрывного устройства. Члены группировки являлись «вторым» поколением мигрантов и представляли различные этнические группы, включая одного коренного датчанина, принявшего ислам. Немногим ранее в пригороде Копенгагена были задержаны члены радикальной исламистской ячейки, возглавляемой 19-летним гражданином Дании боснийского происхождения М. Бекташевичем. Операция проводилась в Боснии и Дании. Лидер группы вместе А. Чезуром (21 год, турок по происхождению) приобрел в Сараеве 20 кг компонентов для изготовления взрывного устройства. Террористы записали на видео момент, когда они создавали «пояса смертников» и заявляли о своей готовности провести «акцию» против одной из стран Европы, чьи войска находятся на территории Ирака и Афганистана. По мнению спецслужб, предполагаемой целью для атаки должно было стать посольство Великобритании в Сараеве. М. Бекташевич контактировал по телефону с другими членами ячейки, находящимися в Копенгагене. Известно, что остальные участники группировки были выходцами из семей мигрантов из стран Ближнего Востока. По заявлениям близких, они не проявляли интереса не только к радикальной исламистской идеологии, но и к исламу вообще, вели обычный образ жизни, свойственный их сверстникам из датских семей. Однако, общаясь в интернет-чатах, они познакомились с М. Бекташевичем, который оказал влияние на их мировоззрение. Бекташевич также был членом транснациональной группы киберджихадистов, состоявшей из молодых людей, проживавших в США, Великобритании, странах Евросоюза, Канаде. Под псевдонимом «Максимус» он вел активную вербовочную работу для отправки молодых людей в Ирак и Афганистан.

Другой пример также подтверждает важность Интернета в радикализации мусульман. В мае прошлого года шведские власти арестовали трех молодых людей в пригородах Стокгольма. Среди них также был коренной европеец, принявший ислам. В ходе расследования выяснилось, что раньше они также не проявляли особого интереса к исламу. Они познакомились в интернет-чате. Они разместили клипы во Всемирной сети с угрозами в адрес европейских государств. Причем участники ячейки подписались как «Аль-Каида в Швеции».

Власти Норвегии также предотвратили теракт в синагоге г. Осло. Тревогу правоохранительных органов скандинавских стран вызывает тот факт, что участники группировок не связаны с известными международными исламистскими структурами, а действуют автономно. Более того, некоторые из членов этих группировок ранее уже задерживались правоохранительными органами и периодически находились под наблюдением, в результате чего спецслужбам и удалось раскрыть намечаемые теракты.

«Новообращенные» мусульмане. Настороженность вызывают так называемые новообращенные мусульмане. Известный французский исследователь Ж. Кепель пишет, что «даже если джихадисты составляют незначительное меньшинство этих групп энтузиастов (радикальных группировок. — Авт.), тем не менее новообращенные вызывают особую настороженность со стороны спецслужб, поскольку они, не демонстрируя свои религиозные убеждения, могут без труда ввести власти в заблуждение. Поэтому спецслужбы начали акцентировать внимание на этой группе мусульман». О. Руа считает, что новообращенные не становятся фундаменталистами не только по причине войны в Ираке, но и прежде всего потому, что они не востребованы западным обществом (многие из них во Франции и Великобритании являются выходцами с Карибских островов).

Российский востоковед Р.Г. Ланда в этой связи пишет, что число новообращенных продолжает расти, причем как за счет коренных жителей Великобритании, так и в среде иммигрантов из Африки (особенно из Ганы) и Карибского бассейна, которые у себя на родине были не очень тверды в христианстве, считая его чуждой религией, навязанной миссионерами. «Рожденные заново» в исламе, они как бы воплощают в жизнь потребность в причастности (то, что по теории мотивации А. Маслоу означает чувство принадлежности к чему или кому-либо, восприятию личности другими, ощущение социального взаимодействия, привязанности и поддержки). О. Руа сравнивает возникающие в настоящее время исламистские группировки с ультралевыми 70-х годов («Красными бригадами»), совершающими свои акции во имя победы «всемирного пролетариата» и «революции», не задумываясь о конечном результате. Недавно бельгийская женщина М. Дегок, первая новообращенная европейка, стала «живой бомбой», что некоторыми аналитиками было расценено как начало новой тенденции в европейском радикальном исламизме. Возник вопрос, могут ли женщины стать руководителями экстремистских групп.

Сращивание криминальных и исламистских структур. Высокопоставленный представитель бельгийской полиции А. Григнард говорит: «Смешение представителей исламистских террористических организаций с теми, кто отбывает наказание за другие преступления, становится особенно актуальным. В тюрьмах происходит процесс вовлечения специалистов по подделке документов, транспортировке оружия и т.д. Они используют концепцию, которая оправдывает преступления заключенных. Сегодня в тюрьмах создаются будущие террористы». Ситуация осложняется тем, что далеко не всегда представители радикальных исламистских группировок осуждены за террористическую деятельность: они «нелегальные мигранты», «наркодилеры», «специалисты по подделке документов». Часто они отбывают наказание именно за эти преступления, но на самом деле являются членами радикальных исламистских группировок, и степень опасности, которая исходит от них для других заключенных, не всегда осознается. Руководитель департамента по борьбе с терроризмом Франции Пьер де Флорэн отмечает, что очень трудно юридически доказать связь между терроризмом и криминалом.

Идеология ислама открывает большие возможности для использования его в политических целях самым различным общественно-политическим силам. Корень религиозных противоречий кроется не столько в правильном или ложном толковании исламских положений, сколько в социально-экономических и политических интересах тех или иных сил. Именно их устремления в конечном итоге определяют, какое содержание вкладывается в те или иные предписания шариата. В свою очередь, лидеры и идеологи, апеллируя к тем или иным ценностям, зачастую призывают верующих к «истинному» исламу, который в их трактовке выглядит по-разному. И здесь религия, имеющая сильное влияние на сознание людей, способна оказывать воздействие на политику. Радикальная интерпретация ислама бросает вызов европейской системе ценностей. Поколения мусульман Европы испытывают кризис идентичности, «поколения без корней». Как известно, социальная жизнь, мировоззрение, культура мусульманских народов до сих пор находятся под сильным влиянием ислама, выступающего как высшее обобщение традиционности. Не менее известно, что ислам строится на идее строгого единобожия и, соответственно, — на теоцентрическом принципе общественного устройства. Поведенческие нормы уммы зафиксированы в шариате — богооткровенном законе, конечном и всеохватном своде правил поведения.

Неразрывность в исламской доктрине мирского и священного, общинных и личных интересов, а также разделение мира на домен ислама и домен войны придает особую жесткость исламистских вызовов Западу. Всякая угроза привычному образу жизни мусульманских народов, удар по этническому самосознанию, ущемление национальной гордости воспринимаются мусульманами как покушение на ислам, происходит перемещение акцентов в плоскость борьбы за веру. В свою очередь, различные политические силы стараются использовать в своих целях этот закономерный протест.

Мир, община, личная жизнь человека и воля Всевышнего нераздельны. В исламе, как нигде, мирское и сакральное находятся в неразрывном единстве. Именно поэтому качественные перемены в жизни мусульманской общины неизбежно отражаются на общественном сознании. Именно поэтому всякий вызов традиционным нормам жизни общества, ущемление национальной гордости воспринимаются им как вызов, брошенный исламу, и таким образом политический и социальный протест переходит в плоскость борьбы за веру. Об этом свидетельствуют исламистские движения. Американский социолог Э. Хоффер писал, что большинство массовых движений ищет своих адептов среди людей определенного типа, тех, которые по тем или иным причинам чувствуют, что их жизнь проходит впустую. Этот автор проводит параллель между состоявшимися людьми и теми, кто столкнулся с крушением надежд и потерял жизненные ориентиры. Одни стараются сохранить сложившийся порядок вещей, другие же требуют решительных перемен. Таким образом, радикальные движения, чтобы привлечь как можно большее число последователей, стараются представить «настоящее» в самом мрачном облике, чтобы идеализировать прошлое. Посредством этого приема в умах последователей создается миф о справедливом, заново воссозданном будущем.

63.16MB | MySQL:102 | 0,542sec