Наступивший год обещает стать переломным, решающим и задать новые тенденции в системе оказания гуманитарного содействия глобально, и особенно в регионе Ближнего Востока и в Северной Африки, на который приходится более 85% гуманитарных потребностей. По прогнозам Управления по координации гуманитарных вопросов (УКГВ), в нынешнем году 168 млн человек будут нуждаться в гуманитарной помощи, что означает большой скачок по сравнению с довольно стабильным уровнем, в 130-135 млн человек, который наблюдался в 2017-19 гг. Основной прирост — результат обострения конфликтов на Ближнем Востоке и в Северной Африке. При этом финансовый бюджет ООН в размере 29 млрд долларов США в состоянии обеспечить потребности лишь порядка 108 млн человек.
2020 год знаменует собой также последнюю фазу реализации т.н. «Большой гуманитарной сделки» (Grand Bargain), заключённой на пятилетний срок по итогам Стамбульского саммита в 2016 году и истекающей в начале 2021 года. Эта инициатива ряда ведущих доноров и реципиентов гуманитарной помощи, а также профильных гуманитарных организаций ООН и неправительственных структур, включавшая в себя набор взаимных обязательств по повышению, с одной стороны, прозрачности и эффективности помощи, а с другой — ее стабильности и предсказуемости. Сегодняшний анализ показывает, что «Большую сделку» можно в целом считать провальной инициативой — подавляющее большинство из более 50 обязательств и индикаторов оказались невыполненными. Да и всеобщего доверия и поддержки инициатива так и не завоевала — целый ряд ведущих стран и доноров продолжает относится к ней крайне скептически.
Таким образом, можно ожидать, что уже в нынешнем году мировые лидеры начнут обсуждать контуры новой системы гуманитарной помощи. Ясно также, что события на Ближнем Востоке станут основной движущей силой этого процесса. Сложнейшие политические и социально-экономические процессы в странах региона, на которые приходится более 90% всех мировых гуманитарных кризисов, будут определять магистральные направления новой системы гуманитарного содействия, которая будет сформирована после 2021 года.
Однако уже сегодня можно проследить целый ряд новых важных зарождающихся тенденций, которые будут в обозримой перспективе определяющими для нового гуманитарного порядка.
Во-первых, тема «зелёной» экономики и воздействия климатических изменений на процессы и стратегии в системе гуманитарного содействия становится все более приоритетной. Климатические катаклизмы сегодня — второй после вооруженных конфликтов ключевой драйвер возникновения гуманитарных кризисов в регионе -дефицит водных ресурсов, наводнения и засуха ведут к голоду, бедности и недоеданию, провоцируя новые конфликты. Особенно актуальны эти проблемы на африканском континенте, включая Сомали, оба Судана и регион Сахель. Соответственно, в повестке многих гуманитарных организаций тема климата и «зелёной» политики в 2020 году и после будет занимать все более важное место. В конкретном плане, это приведёт к окончательному вытеснению классической т.н. «номенклатурной помощи» (продовольствие, медикаменты и пр.) и переходу к более эффективным финансовым механизмам — прямым денежным переводам, ваучерам и т.д. Новая модель позволяет экономить на транспорте, топливе и поставках, что сокращает выбросы, а заодно обеспечивает гибкость и свободу манёвра в целевом использовании помощи в условиях климатических потрясений. «Зелёный» тренд будет набирать обороты, но его повсеместное применение не всегда обосновано и возможно — многие конфликтные зоны с ограниченным гуманитарным доступом просто не приспособлены для внедрения современных финансовых механизмов (включая циркуляцию банковских карт). Более того, во многих конфликтных регионах местного продовольственного производства также недостаточно, поэтому финансовая помощь в чистом виде здесь бесполезна и необходимо ввозить продовольствие традиционными способами воздушным или автомобильным транспортом. В любом случае, «зелёный» тренд в гуманитарных операциях продолжится, и будет выражаться в оптимизации логистических и закупочных процессов, большем использовании возобновляемых источников энергии в гуманитарных проектах и операциях.
Второй устойчивый тренд — совмещение донорами финансовых потоков для гуманитарных и долгосрочных операций. Ведущие из них, включая США и Евросоюз, уже частично перешли на новый формат, и тенденция будет только закрепляться. Сирийский кризис во многом содействовал формированию такого подхода — гуманитарные операции чрезвычайного характера в чистом виде потеряли свою актуальность и должны в пакете сопровождаться долгосрочными мерами. Иначе, колоссальные средства доноров будут просто расходоваться впустую. С другой стороны, принципиальная новизна нового подхода — новые возможности для гуманитарных агентств получить доступ к стратегическим ресурсам (общая система международной помощи сегодня имеет годовой бюджет в размере 60 млрд долларов США) и построить стратегические альянсы для решения застарелых проблем беженцев и внутренне перемещенных лиц, которые давно преодолели чрезвычайную гуманитарную фазу (как например сирийские беженцы по всему региону), но по-прежнему находятся в состоянии нищеты и социальной незащищенности. В основе нового подхода лежат примеры лучших практик из развивающего мира, особенно связанных с успешно внедряемыми механизмами социальной защиты и технологиями создания новых рабочих мест.
Думается, с 2020 года мы увидим более широкое применение новых финансовых механизмов по совмещению чрезвычайных проектов с долгосрочными со стороны доноров.
Третий устойчивый тренд — растущая цифровизация в системе гуманитарной помощи. Примечательно, что цифровая трансформация несет больше негативные последствия — доступность и открытость чувствительной информации о гуманитарных нуждах и поставках в интернете создает риски ее использования в корыстных целях различными участниками процесса и даже террористическими организациями. Зачастую в открытом пользовании может оказаться недостоверная, искаженная информация и статистика, что может привести к стратегическим ошибкам на гуманитарном поле и привести к неисправимым репутационным последствиям для ООН или других гуманитарных партнеров. Именно в этих целях вопросам информационной и кибер-безопасности в гуманитарной системе уделяется повышенное внимание. Здесь речь идет в том числе и о личной безопасности гуманитарного персонала, работающего в горячих точках (Южный Судан, Сирия), и рискующих стать жертвой террористических атак. В этом смысле последствия цифровой трансформации для гуманитарной системы двоякие — помимо очевидного прогресса и оптимизации цепочек поставок за счет внедрения современных цифровых технологий (включая блокчейн), возникает множество новых рисков в сфере информационной безопасности, требующих нестандартных, новых подходов и решений.
В-четвертых, c изменением финансовых механизмов и расширением состава игроков гуманитарного содействия на Ближнем Востоке происходит глобальная перестройка всей экосистемы, которая потребует изменения институциональных механизмов. Традиционные доноры (США, Великобритания) постепенно вытесняются с ближневосточной авансцены новыми игроками — богатыми странами Персидского залива и вертикальными финансовыми фондами, инвестиционными банками и банками развития. Растет роль транснациональных корпораций и крупных мировых неправительственных организаций в ближневосточной гуманитарной игре — многие из них рассчитывают таким образом поучаствовать в новом разделе ресурсных рынков (прежде всего энергетических) по итогам происходящей в регионе трансформации. Это длительный, набирающий обороты процесс и сегодня мы стоим только в начале пути. «Большая гуманитарная сделка» 2016 года была только первым пробным шаром на этом направлении, и с притоком новых заинтересованных игроков следует ожидать новый пакет предложений по реформированию гуманитарной системы и ее правил. Несмотря на формальное сохранение системы координации во главе с Межучрежденческим постоянным комитетом ООН, и кажущуюся незыблемость принципов гуманитарного содействия (нейтральность, беспристрастность и неполитизированность гумпомощи) происходит постепенно перестройка основ гуманитарной системы, особенно на Ближнем Востоке, который является по сути полигоном по «обкатыванию» новых подходов.