Ведущий сотрудник Института Востоковедения РАН Борис Долгов 4 апреля в своем комментарии не исключил возможность нарушения режима прекращения огня в сирийской провинции Идлиб со стороны радикальных исламистов.  Он подтвердил, что из Идлиба поступают сообщения о локальных столкновениях и обменах артиллерийскими ударами между сирийской правительственной армией и исламистскими боевиками. В связи с этим режим прекращения огня в провинции, установленный в результате договоренностей президентов РФ и Турции 5 марта, находится под угрозой срыва. «Вполне возможно нарушение этого соглашения со стороны радикальных группировок, что мы и наблюдаем», — сказал Долгов в беседе с ТАСС во вторник. «Сейчас мы наблюдаем развитие этого кризиса, которое и предполагалось: локальные обмены артиллерийскими ударами, локальное противостояние сирийской правительственной армии с радикальными исламистскими группировками, которых, к сожалению, поддерживает и турецкая армия, чьи подразделения находятся в Идлибе», — пояснил собеседник.    По его  словам, до сих пор соглашение о прекращении огня в целом соблюдалось, а российские и турецкие военные начали осуществлять совместное патрулирование стратегической трассы М4, которая связывает Идлиб с Алеппо и Латакией. Однако достигнутые договоренности России и Турции имеют лишь временный характер, поскольку последняя все еще не выполнила своих основных обязательств по размежеванию террористов от умеренных боевиков. Без этого Идлиб так и останется прибежищем для радикальных исламистов, а риск эскалации конфликта будет сохраняться, уверен эксперт.  «Если говорить о перспективах разрешения конфликта, то они, конечно, связаны с тем, чтобы Турция все-таки выполнила свои обязательства — разделение умеренных исламистов от радикальных, разоружение радикальных группировок, и их выведение из района Идлиба. Это главное условие», — заявил Долгов. Пока этого не происходит, в Иддибе «нельзя исключать повторения локальных противостояний между сирийской правительственной армией и вооруженными исламистскими группировками».  Как отметил собеседник, главная сила радикалов — террористическая группировка «Хайят Тахрир аш-Шам» (ХТШ — одно из названий запрещенной в РФ организации «Джебхат ан-Нусра») — в определенной степени поддерживается Турцией. Кроме того он указал, что турецкие военнослужащие зачастую находятся непосредственно в рядах боевиков, посредством чего Анкара участвует в идлибском конфликте. Тем не менее, по мнению эксперта, прямые столкновения Вооруженных Сил Турции с правительственными войсками Сирии в ближайшем будущем маловероятны.  В целом согласимся с этим оценками (тем более, что сами сообщали об этом неоднократно), но вот, что совершенно похоже не учитывается российскими аналитиками и военными, это факт того, что неправильно в корне надеется на то, что Турция будет проводить какое-то размежевание боевиков на «умеренных» и «исламистов». Тут важно по тактическим соображения делать вид, что верим в такое намерение Анкары, но вот верить в это серьезно и формировать из этого среднесрочную политику в Сирии было бы фатальной ошибкой. Последние по времени бои в Идлибе лишь только очень четко  и однозначно зафиксировали факт того, что просаудовские группировки в лице ХТШ и протурецкие повстанческих силы действуют скоординированно и по одну сторону фронта. Это главный итог недавникх боев в Идлибе и главное, уже состоявшийся, и без всяких оговорок и предположений, момент оперативной обстановки. К этому повстанцев обязывать соответствующая позиция Анкары и опасность, если не физического уничтожения, то, по крайней мере, максимального ослабления их боевого потенциала в результате дальнейшего наступления сирийских и российских сил. Если совсем просто, то для сирийской вооруженной оппозиции и их зарубежных спонсоров в лице Турции, КСА, в первую очередь, вопрос стоит в плоскости сохранения централизованной структуры антиасадовских сил. Ровно так как это было с режимом Башара Асада в 2014-15 гг., и в данном контексте все идеологические разногласия и личные амбиции уходят на второй план. В этой связи процесс консолидации боевиков со стороны турок, что они выдают за «размежевание», обусловлен необходимостью сохранения централизованного и скоординированного сопротивления, и не более того. Нынешняя пауза — это пауза вынужденная со стороны Москвы с точки зрения тактики постепенного со сменой темпа выдавливания сил повстанцев из районов, которые могут использоваться в качестве плацдарма для активизации боевых операций боевиков против Алеппо в первую очередь, и разблокирования основных автострад. Если грубо, Москва не хочет кардинального и принципиального военного и политического обострения с Турцией, что чревато прямым военным столкновением между турецкой армией и сирийскими правительственными силами, а в плане геополитики — сближения в той или иной степени между Вашингтоном и Анкарой. Это для Москвы худший сценарий. Собственно эти резоны и объяснял министр обороны РФ С.Шойгу сирийскому президенту во время своего последнего по времени визита в Сирию в марте 2020 года.
К тому же прибавился коронавирус и все, что с этим связано. Надежды на жаркий сезон и окончание пандемии в силу этого фактора, по мнению Б.Долгову, конечно, имеются, но среднеземноморская влажная Сирия — это не пустыни Аравийского полуострова, и как себя поведет вирус, не знает пока никто. К тому же ничто не мешает вернуться пандемии второй волной уже осенью. Третий вопрос — снижение боевого потенциала в силу того же коронавируса двух важных союзников Дамаска на поле боя — иранцев и ливанских шиитов. Как показали последние по времени  операции в том же Идлибе, обойтись без них Дамаск пока не в состоянии. Вот собственно все три этих фактора и обеспечивают пока условное перемирие в Сирии, а совсем не «дружба вовек» между Дамаском, Москвой и Анкарой. Стороны используют передышку для перегруппировки сил и накаливания резервов. И собственно недавняя переброска в Сирию самолетов Су-25 российскими военными тому доказательство. Можно считать, что они идеальны для патрулирования, а можно говорить, что их основная функция — поддержка сухопутных частей во время наступления. По нашей оценке, сам сценарий новой вспышки военного противостояния в Идлибе — это вопрос времени. Ровно по той причине, что у сторон конфликта остается кардинально противоположные точки зрения на саму политическую перспективу решения сирийского кризиса.
Что касается тактики Анкары по консолидации всех вооруженных группировок без учета их идеологических установок в Идлибе под своим контролем, то хотели бы обратить внимание на одну из ключевых фигур в этом процессе Ясина аль-Кади, поданного Саудовской Аравии египетского происхождения, который в свое время был включен Министерством финансов США и Комитетом ООН в санкционный список против «Аль-Каиды» (запрещена в России). Начиная с лета 2013 года он передавал разведданные МIТ Турции о событиях в Сирии. Этот человек имеет прямой канал связи не только с руководителем МIТ Х.Фиданом. но и начальником канцелярии президента Р.Т.Эрдогана Хасаном Доганом. Самое интересное, что Ясин аль-Кади передает эти данные через проживающего в эмиграции в Турции Усаму Кутба, племянника египетского идеолога радикального исламизма Сейида Кутба, одного из основателей «Братьев-мусульман», который был казнен в 1966 году в Египте. Это к вопросу о «традиционном негативизме» Саудовской Аравии к этой организации и противоречиях этой группы с лояльной им ХТШ. Через Усаму Кутба Ясин аль-Кади регулярно информировал МIТ по прямым телефонным каналам не только о развитии ситуации в Хомсе или Идлибе, но и в отношении расклада сил в самой сирийской оппозиции. Не без его участия одна из сирийских оппозиционных групп, Сирийская национальная коалиция, возглавляемая Турцией, в свое время избрала Ахмада Джарбу, сирийца с саудовскими связями, новым лидером этой группы, отдав ему предпочтение перед Мустафой Саббахом, фаворитом Катара, на встрече, состоявшейся в Стамбуле. Сирийские «Братья-мусульмане» таким образом сохранили свое влияние в этой группе, а Фарук Тайфур был избран вице-президентом. Это снова демонстрирует тот факт, что Эр-Рияд и Анкара могут и договариваются тогда, когда это им принципиально важно. У.Кутб представляет деловые и личные интересы Я.аль-Кади в Турции и входит в близкий круг сына Эрдогана Билала. Я.аль-Кади, Доган и сын Эрдогана Билал были главными подозреваемыми в расследовании фактов организованной преступности, проводимом прокуратурой Стамбула в 2013 году, но дело было замято после вмешательства лично Р.Т.Эрдогана.
Возвращаясь к фигуре Я.аль-Кади, отметим, что с 2008 года он участвовал в финансовых операциях в интересах «Аль-Каиды», ХАМАСа и других террористических группировок, направляя средства через «благотворительные организации» и бизнес-структуры. Я.аль-Кади находился в списках ООН и США, которому был запрещен въезд в Турцию или инвестирование в любой бизнес в соответствии с резолюциями Совета Безопасности ООН 1267 и 1989, касающимися «Аль-Каиды» и связанных с ней лиц и организаций. При этом есть сведения, которые свидетельствуют о личных встречах Р.Т.Эрдогана с этим лицом в тот период времени. Я.аль-Кади несколько раз тайно въезжал в Турцию, а также встречался с главой МIТ Хаканом Фиданом. Интересны комментарии Р.Т.Эрдогана на эти обвинения тогда: «я знаю аль-Кади и верю в него так же, как верю в себя. Он сторонник Турции и имеет здесь свои инвестиции. Невозможно, чтобы он был связан с терроризмом». Видимо Я.аль-Кади имел инвестиции не только в Турции, поскольку позже он был исключен из списка ООН, а затем и Министерство финансов США исключило его имя из своего списка. Что очень знаково и символично.