29 октября 2020 года Турецкая Республика отметила очередной, 97-й по счету год с даты своего провозглашения в 1923 году. До 100-летнего юбилея Турецкой Республики остается уже 3 года.

При этом, к 29 октября 2023 года нынешним турецким руководством был принят на вооружение план «Турция – 2023», который сводит воедино все стратегические планы и установки страны по всем направлениям её развития. Он является, своего рода, отражением 5-летних планов развития страны, который также разрабатывают правительством, однако, не являются достоянием широкой общественности – в массе своей, население интересуют лишь выжимки из этих документов, очищенные от излишних подробностей.

Когда говорят про План «Турция – 2023», то речь ведут про предвыборные обещания Партии справедливости и развития, данные лично президентом (тогда премьер-министром) страны Реджепом Тайипом Эрдоганом в начале 2010-х годов. Именно тогда турецкий руководитель заговорил о том, что к 100-летнему юбилею провозглашения Турецкой Республики она станет совершенно другой страной – качественно изменит свой статус, войдя в ряд наиболее развитых государств мира.

В Части 1 публикации (ссылка: http://www.iimes.ru/?p=73968) мы рассмотрели основные количественные макроэкономические показатели, которые турецкое руководство продекларировало для достижения в 2023 году.

Как мы заметили, ни по одному из заявленных количественных показателей Турция даже не приблизилась к тому, что было озвучено. Это касается ВВП, душевого ВВП, экспорта, безработицы. Следует констатировать: за истекшие 10-лет, после того, как был озвучен План-2023, в целом, Турция экономически ослабла.

При этом, говоря о турецком научно-техническом прогрессе – читай потенциале дальнейшего экономического роста, следует отметить, что страна сравнительно мало инвестирует в технологические разработки по сравнению с лидерами отрасли. Ни о каких 2% от ВВП, как было предусмотрено Планом-2023, сегодня и речи не идет. Турция снизилась до уровня в 0,35%.

С другой стороны, следует отметить, что страна закрывает свои собственные потребности во всех группах потребительских товаров. За исключением лишь только компьютеров и мобильных телефонов. Бытовую технику страна производит сама, но понятно, что с использованием зарубежной элементной базы. То же касается и турецкого ОПК, который зависит от поставок из-за рубежа критических компонентов.

Впрочем, турками отлично осознаются собственные уязвимости, и страна идет по пути импортозамещения тех узлов, на которые могут быть введены ограничения со стороны технологически развитых стран.

Приведем один яркий пример из сферы, где Турция, за последние годы, совершила серьезный рывок. Речь идет о производстве страной беспилотных летательных аппаратов.

29 октября технический директор компании Baykar по производству беспилотных летательных аппаратов, уже получивших международную известность своими действиями в Ливии, Сирии и в Нагорном Карабахе, Сельчук Байрактар заявил об успешном завершении испытаний двигателя, разработанного Tusaş Engine Industries.

В частности, Сельчук Байрактар отметил самые высокие, в своем классе, характеристики этих двигателей, которые будут устанавливаться на БПЛА марок Akıncı и Bayraktar TB3.

При этом в украинской прессе пост Сельчука Байрактара был уточнен следующим образом: «На данный момент испытания Akıncı проводятся с двумя турбовинтовыми двигателями семейства АI-450, разработки ГП «Ивченко-Прогресс». Более того, возможности установки украинских двигателей на турецкие системы вооружения и военной техники неоднократно обсуждались в последнее время во время визитов президента (В. Зеленского – И.С. и украинских делегаций в Турцию. Нужен ли будет Турции украинский турбовинтовой двигатель после начала серийного производства собственных авиадвигателей — пока неизвестно».

Это — к тезису российских экспертов о том, что турецкий ОПК остается уязвимым перед угрозой эмбарго, со стороны зарубежных, технологически развитых стран, на поставки необходимой компонентной и элементной базы для своих изделий. Турецкие производители, разумеется, знают о своих уязвимостях и работают с ними. И, следует отметить, что двигатели для них — это большая веха.

И, как мы не раз писали на страницах сайта ИБВ, сотрудничество между Турцией и Украиной в сфере ОПК признается турецкой стороной весьма перспективным.

Турция заинтересована в получении технологий из-за рубежа, на собственную разработку которых ей не хватает кадров, денег, компетенций. Украина, в этом смысле, является для Турции многообещающим партнёром. Тем более, что страна находится на таком этапе своего развития, что доступ к технологиям выглядит «упрощенным».

К тому же, Украина не является ни геополитическим соперником Турции, ни даже её конкурентом, как, допустим, та же Россия, которая просчитывает каждую сделку с Турцией на предмет возможных будущих рисков. Для Украины, напротив, укрепление турецкого ОПК, с использованием украинских возможностей, выгодно. Таким образом, понижаются перспективы России на турецком оружейном рынке и, кроме того, растет региональный вес Турции в её конкуренции с Россией. Разумеется, Украина заинтересована в непростых отношениях между Россией и Турцией и всячески старается торпедировать любые проекты двустороннего сотрудничества, включая и флагманские – такие как АЭС «Аккую», газопровод «Турецкий поток», а также поставку и введение в строй систем ПВО С-400.

Главный вопрос для Турции сейчас заключается в следующем. Попробуем его сформулировать в следующем виде, используя бизнес-лексику:

Турция идет в размен в сфере внешней политики, меняя экономическую стабильность и текущие экономические показатели на внешнеполитические дивиденды, в расчете на то, что её новый статус региональной сверхдержавы должен, с неизбежностью, не только окупить все потери, но и позволить стране качественно изменить и турецкое экономическое положение. Можно сказать, что это «турецкий start-up».

Эта турецкая «бизнес-гипотеза», безусловно, имеет право на существование в условиях, когда конкурирующие, альтернативные проекты, заметным образом, пробуксовывают.

Другой вопрос, что чем более амбициозна бизнес-гипотеза, тем больше «начальных инвестиций» требуется на её реализацию. Оттого многие проекты и прогорают, не дождавшись точки окупаемости – даже при многообещающей начальной идее, им попросту не хватает «подкожного жира». И в такие моменты «инвесторы», могут просто выйти из проекта, ну или сменить «совет директоров компании».

Проще говоря, у Турции есть достаточно серьезная инфраструктура – промышленная и логистическая, есть работающий бизнес, причем достаточно диверсифицированный, есть растущее, трудоспособное и пассионарное население. И, наконец, есть «бизнес-гипотеза» о «вековом пробуждении тюрок», которая в обозримой перспективе должна привести к росту турецкого влияния в тюркском мире, состоящем из стран-бывших республик Советского Союза, а также из регионов компактного проживания тюрок в государствах, где они не являются системообразующими народами.

В дальнейшей перспективе, при определенных обстоятельствах, эта идея может дорасти до интеграции тюркского населения мира в некий аналог Европейского союза при лидирующей роли Турции. Первичный фундамент для этого в виде Совета Сотрудничества тюркоязычных государств и других структур Турцией уже, к настоящему времени, заложен.

Применительно к ситуации внутри Турции возникают следующие вопросы:

1. Нынешнее турецкое руководство пришло ко власти почти что уже два десятилетия назад – в 2002 году. Каков показатель усталости населения от одних и тех же руководителей? И на каком фоне пройдут ближайшие президентские и парламентские выборы в 2023 году?
2. Обещания, данные ранее, приуроченные к 2023 году, реализованы не будут. По крайней мере, в части экономики и благосостояния граждан. Более того, пройдя свой пик в 2010-х годах, Турция начинает откатываться назад в базовых для населения вопросах достатка и рабочих мест. Как это будет восприниматься турецким населением по мере роста трудностей, которые пока лишь только нарастают?
3. Излюбленным тезисом турецкого руководства является идея о том, что Турция не достигает заявленных экономических показателей не только по причине негативной конъюнктуры, но и из-за того, что Запад пытается остановить страну в её развитии, по причине того, что Турция начала проводить собственную, независимую линию, не желая под Запад «прогибаться». Тезис этот сопровождается достаточно регулярной воинственной риторикой в адрес зарубежных стран. Что должно убедить избирателей в том, что Турция, действительно, достаточно принципиальна в своем внешнеполитическом курсе и идет до конца.

В качестве самого наглядного примера действий Запада, а точнее – США, в желании остановить Турцию – попытка военного переворота, предпринятая в 2016 году и приписываемая беглому проповеднику Фетхуллаху Гюлену. К настоящему времени, эта попытка, а, точнее, её срыв населением страны, «забрендированы» в Турции по максимуму. В честь «15 июля», дня народного сопротивления путчистам, названы важные объекты турецкой инфраструктуры, а юбилей этой даты превращен в ежегодно пышно отмечаемый праздник демократии. Все это вызывает вопрос того, не устало ли турецкое население от ощущения постоянного противостояния с Западом, невзирая на свой патриотизм, и находит ли оно все ещё убедительным аргумент о внешних причинах того, что Турция в экономическом отношении застопорилась?

4. Нынешний гиперактивный внешнеполитический курс Турции поднял в Турцию волну патриотизма. В особенности, это касается ситуации в Нагорном Карабахе, урегулирование проблемы которого – во всех программных документах действующей власти, в части, касающейся международных отношений. Кроме этого, есть ещё целый ряд так называемых «национальных вопросов», включая Сирию, Ливию, Восточное Средиземноморье, Иерусалим, уйгуров Китая, крымских татар и так далее. Заметим, что ко всем этим вопросам в Турции у населения создано ощущение личной причастности и личной ответственности. Своего рода «никто кроме нас».

Насколько турки готовы «отправляться в такой поход», неся на себе все его тяготы, и в какой момент они захотят «вернуться домой»? Насколько цель оправдывает средства, когда речь идет о благосостоянии турецких избирателей? Насколько перечисленные вопросы для турок стали «национальными», когда ради них можно жертвовать если не всем, то очень многим?

5. Про понимание турецкого патриотизма и про реваншизм – в развитие пункта выше. На протяжении последних лет турецкое руководство, в своей риторике, постоянно стремилось убедить турецких избирателей в том, что туркам есть дело до тюрских граждан других стран за рубежом, поскольку они являются их соплеменниками.

Совершенно очевидно, что такая постановка вопроса, в случае Азербайджана, сработала. Можно сказать, что слоган «два государства – один народ» является, применительно к турецко-азербайджанским отношениям, устойчивым. Более того, после того, как турки втянулись в ситуацию в Нагорном Карабахе, чисто психологически уровень причастности к делам в Южном Кавказе вырос многократно.

Вопросы, впрочем, вызывают другие «родственные государства», включая Узбекистан, Туркменистан, Казахстан и Киргизию, про которых турецкое население знает значительно меньше и в чьи дела вовлечено не так сильно.

На самом деле, стоит также учитывать и такой фактор, что обращение в сторону тюркских народов не является противоречащим установкам основателя и первого президента Турецкой Республики Мустафы Кемаля Ататюрка. Чаще, разумеется, говорят про его западную ориентированность и про ту дружбу, которая при нем у Турции была с Советской Россией.

Но не стоит забывать и его высказываний про то, что «однажды СССР распадется» и «Турции следует к этому быть готовой», в плане установления отношений с родственными народами.

Так что, заметим, что нынешний тюркизм Турции не противоречит установкам турецкого вождя, который и сам стремился к установлению особых отношений с тюркскими народами, но предпосылок для этого, пока они были в составе СССР, не было.

Для сравнения, с исламским фактором – сложнее: светская Турция Мустафы Кемаля Ататюрка отделяла религию от государства и от её внешней политики, поэтому чувство «исламской причастности» пробуждается именно при активном участии президента Р.Т. Эрдогана. Это не то, что было «записано в исходный код» Турецкой Республики М.К. Ататюрком, а, следовательно, пробуждается труднее.

Насчет турецкого «реваншизма» после «несправедливого» Лозаннского мирного договора говорить ещё, некоторым образом, преждевременно. Возникновение этого чувства напрямую связано с тем, как видят турки свою историю? Видят ли они «начало времен» 29 октября 1923 года или же со времен основания Османской Империи? То есть, как соотносится в турецком населении «республиканство» и «имперскость»? Республиканцы воспринимают провозглашение Республики в качестве начала времен и обнуляют все, что было до него. Имперцы обратятся в сторону Лозаннского мирного договора и будут утверждать его несправедливость, допустим, в части, передачи Греции островов Эгейского и Средиземного морей, в непосредственной близости к турецкому побережью. А также заговорят о несправедливости того, что Киркук и Мосул находятся сегодня в составе Ирака. К той же категории следует отнести и заявление Р.Т. Эрдогана о том, что «Иерусалим – наш город».

Иными словами, вопрос звучит так, насколько имперскость проникла в понимание турками своего патриотизма под влиянием идеологических установок последних двух десятков лет? Это, в свою очередь, определит и степень тех лишений, на которые будет готово турецкое население в том, чтобы «справедливость торжествовала бы».

При этом, выразим сугубо свое личное мнение, пока рано вести речь о том, что турецкая экономика «надорвется» под влиянием нынешнего внешнеполитического курса страны, помноженного на негативный внешний фон, возникший из-за пандемии коронавируса. Подчеркнем, что основной удар принимает на себя сейчас малый и средний бизнес. При этом системообразующие предприятия и отрасли турецкой экономики пусть и страдают, но не несут для себя невосполнимых потерь. То есть, с этой стороны можно ждать трудностей, но не большой проблемы для действующей власти.

Проблема заключается в другом: в турецких избирателях – насколько они, когда наступит час голосования, отдавая или не отдавая свой голос действующей в стране власти в 2023 году (или ранее, поскольку в стране все последнее время активно муссируются слухи о досрочных выборах – И.С.) – президенту Реджепу Тайипу Эрдогану и его Партии справедливости и развития, будут руководствоваться политическими / патриотическими критериями, а в какой степени критериями личного достатка?

С тем, с чем в плане личного достатка страна подойдет к 2023 году, в принципе, понятно. В предыдущей части публикации мы уже привели прогнозные цифры из так называемого «Нового экономического плана», из второй «ухудшенной» редакции, которая четко показывает, что роста благосостояния ждать не приходится. И даже более того – следует ожидать его падения. То есть, с этой «чашей весов» — все понятно.

А вот, что турецкое руководство положит на другую чашу весов – пока до конца не ясно, хотя турецкие шаги ясно показывают, в каком направлении идет мысль президента Р.Т.Эрдогана и его Партии справедливости и развития.