Полная реализация договоренности о нормализации отношений между Катаром и четырьмя арабскими странами, достигнутой накануне на саммите Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), позитивно повлияет на регион, прежде всего, на страны объединения, но на это потребуется какое-то время. Такое мнение выразил 4 января в беседе с ТАСС старший научный сотрудник Центра арабских и исламских исследований Института востоковедения РАН Борис Долгов. «Это, действительно, позитивное событие. Но, чтобы Катару и четырем странам полностью восстановить отношения, для полной реализации соглашения необходимо проведение ряда мероприятий и время. Насколько это соглашение будет результативным — покажет время», — сказал эксперт. По его словам, если данный документ будет «реализован полностью, для региона он станет положительным моментом», поскольку таким образом одно из разногласий и противостояний возможно минимизируется. Вместе с тем, по его словам, дальнейшее развитие ситуации также будет зависеть от реализации достигнутых накануне договоренностей. По мнению Долгова, существуют силы и внешние факторы, не заинтересованные в реализации этого соглашения, среди которых «отчасти Турция». Сразу не согласимся с этим мнением эксперта – одним из главных бенефициаров этого тактического потепления отношений является как раз Анкара: она ничего не теряет, но получает перспективу ослабления экономического эмбарго на поставки своих товаров в КСА и вообще улучшения для себя делового климата в регионе. Среди стран-оппонентов этого соглашения надо назвать в первую очередь ОАЭ и АРЕ, а совсем не Турцию. Эксперт обратил внимание, что подписание соглашения не является внезапным событием, поскольку документ был принят на основе переговоров, которые велись фактически с момента начала блокады Дохи. Он указал, что достигнутым договоренностям предшествовали и негласные переговоры между Катаром и Саудовской Аравией. Он также напомнил о посреднических усилиях других арабских государств. Долгов отметил негативное влияние блокады Катара на экономику эмирата, а также на других членов ССАГПЗ, что просто требовало восстановления отношений. Каким-то образом, по его словам, могла повлиять и пандемия коронавируса. Кроме того, по его мнению, необходимо помнить и о противостоянии в этом регионе Турции и ряда арабских государств, где «Катар выступал в роли союзника Турции». Эксперт допустил, что договоренность Дохи с арабской «четверкой» может в какой-то степени способствовать охлаждению отношений Катара с Ираном и усилению противостоящей Тегерану группы стран. Долгов отметил, что после введения блокады против Катара в 2017 году, эмират сблизился с Ираном. По его мнению, на фоне сообщений о том, что Тегеран запустил на объекте в Фордо процесс обогащения урана до уровня 20%, когда давление на Иран со стороны Запада может быть теоретически усилено, Катару невыгодно сотрудничество с таким соседом. Это, по словам эксперта, тоже могло быть фактором, который способствовал подписанию соглашения. Снова отметим, что иранские ядерные амбиции в данном случае вообще не причем. Нынешнее соглашение о нормализации было продиктовано в первую очередь опять же тактическими соображениями, как в Эр-Рияде, так и в Вашингтоне. Про первые поговорим ниже, со вторыми все просто –  Дж.Кушнер, зять  и советник президента США Д.Трампа спешно «закрывает хвосты» и отрабатывает свои «чаевые». На этот раз у катарцев. В этой связи отметим, что перемирие совсем не означает мир. Для начала надо отдавать себе отчет в том, что попытка блокировать Катар со стороны четырех арабских стран была обречена в тот момент, когда тогдашний министр обороны США Джеймс Мэттис и тогдашний госсекретарь Рекс Тиллерсон, бывший нефтяник с обширными связями в Катаре, узнали об их планах вторжения на полуостров и остановили их. Шли недели, и позиция Катара только укреплялась. Турецкие войска прибыли в Доху, чтобы сформировать физический буфер. Иран предоставил Катару право пользоваться своим воздушным пространством, что поставило под сомнение сам принцип блокады. Катару потребовалось всего несколько месяцев, чтобы организовать крупную лоббистскую операцию в Вашингтоне, ликвидировав или свернув влияние главного антикатарского лоббиста, посла ОАЭ Юсефа аль-Отейбы. В итоге саудовский наследный  принц Мухаммед бен Сальман «со товарищи» быстро поняли, что они переоценили влияние Трампа (наобещал поддержку, выбил под это миллиардные контракты в области ВТС и тут же дистанцировался) и недооценили мощь американских военных. И Тиллерсон, и Мэттис давно ушли, но давление со стороны Вашингтона на арабскую «четверку» в рамках нормализации отношений с Катаром только росло со временем и стало очевидно, что блокада полностью провалилась. На сегодня ни одно из 13 требований, первоначально предъявленных Катару блокирующими государствами, не было выполнено. Не прекратилось его покровительство высокопоставленных членов «Братьев-мусульман», не изменилась его внешняя политика. «Аль-Джазира» не была закрыта. Союз Катара с Ираном и Турцией, если уж на то пошло, только укрепился. Внутри страны эмир Катара шейх Тамим бен Хамад Аль Тани пользуется большим уважением населения в рамках своего противостояния с арабской «четверкой» на фоне растущего катарского национализма. Если по сути, то Катар стал более самодостаточным и уверенным в себе, чем был до блокады. «Можно сказать, что Катар победил», — сказал Financial Times Абдулхалек Абдулла, профессор из Дубая, который был одним из главных лоббистов блокады три года назад . «Цена борьбы была слишком высока — теперь есть понимание, что это паршивая овца в семье, и мы просто должны смириться с этим. Это были худшие три с половиной года в истории ССАГПЗ [Совета сотрудничества стран Персидского залива]», — считает он. Но на данный момент эти выводы осознал только Мухаммед бен Сальман. На демонстрации «братской любви» на саммите ССАГПЗ 5 января отсутствовал наследный принц Абу-Даби Мухаммед бен Заид, король Бахрейна Хамад и президент Египта Абдель Фаттах ас-Сиси. Бахрейн при этом продолжает находиться в эпицентре все более ожесточенного пограничного спора с Катаром, а Египет по-прежнему скептически относится ко всему этому предприятию. Агентство МАДА Маср цитирует египетские правительственные источники, заявившие, что Каир не видит достаточно прочной основы для открытия новой страницы в отношениях с Дохой. Катар, по их утверждению, все еще проводит «методологическую кампанию, направленную против египетского режима». Источники отметили, что ни одно из основных требований к Катару — закрытие «Аль-Джазиры», закрытие турецкой военной базы, разрыв связей с «Братьями-мусульманами» и сокращение связей с Ираном — не было выполнено. И этой связи возникает другой вопрос, вытекающий из этой нормализации – и он совсем не «о позитивном влиянии на региональную стабильность» — насколько вероятны риски разрыва уже по линии самой арабской «четверки»? Конечно, есть формальные основания для разрыва между Мухаммедом бен Заидом и Мухаммедом бен Сальманом. Одно из них — Йемен: кто на самом деле отвечает за интервенцию под руководством Саудовской Аравии, которую Мухаммед бен Сальман начал в марте 2015 года — КСА или ОАЭ? На сегодня ополченцы, финансируемые и лояльные ОАЭ, взяли под свой контроль юг страны, оставив Эр-Рияд с незавершенной войной с хоуситами на севере. Вторым источником напряженности является Израиль. Возглавляя процесс нормализации отношений с Израилем, ОАЭ явно позиционировали себя в качестве его основного партнера в Персидском заливе. Похвальба Ю.аль-Отейбы о том, что ОАЭ и Израиль обладают двумя самыми боеспособными вооруженными силами в регионе, вызвала неприятное удивление в Эр-Рияде и Каире. В частности посол ОАЭ в США завил: «В регионе две наиболее боеспособные вооруженные силы, общие опасения по поводу терроризма и агрессии, и глубокие и длительные отношения с США, ОАЭ и Израиль могли бы сформировать более тесного и более эффективного сотрудничества в сфере безопасности. Будучи двумя наиболее развитыми и диверсифицированными экономиками в регионе, расширение деловых и финансовых связей могло бы ускорить рост и стабильность на Ближнем Востоке». Эти претензии ОАЭ на роль основного партнера Израиля могут создать проблемы для будущего короля Саудовской Аравии. Кстати, еще одним заметным отсутствующим на саммите ССАГПЗ был нынешний король КСА Сальман. В этой связи отметим еще одни тактические соображения наследного принца в рамках его желания хотя бы формально нормализовать отношения с Катаром. Помимо того, чтобы смягчить ожидаемую антисаудовскую риторику нового президента США, Мухаммед бен Сальман также имеет виду и свои собственные личные причины для нормализации отношений с Катаром. Он знает, что таким образом он купит, пусть даже временно, относительный «пакт о ненападении» со стороны контролируемых Катаром средств массовой информации, главным образом «Аль-Джазиры», которая имеет самую большую аудиторию в арабском мире. Например, даже до блокады она не уделяла такого же внимания убийственным бомбардировкам Йемена саудовскими военными самолетами, как египетской революции 2011 года. Наследный принц безусловно заинтересован в смягчении информационного прессинга на себя с точки зрения освещения военных преступлений в том же Йемене или преследования диссидентов у себя на родине. По оценке ряда экспертов, Мухаммед бен Сальман мог использовать эту разрядку в отношениях с Катаром для достижения двух целей: объявить о своем признании Израиля и убедить своего отца отречься от престола и передать корону ему. Несомненно, что Мухаммед  бен Салман считает, что настало время сделать и то, и другое. С самого начала это было его основными целями в рамках его дипломатии по установлению тесных тайных отношений с премьер-министром Израиля Биньямином Нетаньяху и советником президента США Д.Трампа Джаредом Кушнером. КСА на сегодня расколото сверху донизу по вопросу нормализации отношений с Израилем. Внешнеполитические тяжеловесы в королевской семье все еще публично выступают против, в частности бывший глава саудовской разведки принц Турки аль-Фейсал. Сам король Сальман, к которому принц Турки остается близок, также выступает против. Одним из первых шагов к решению этой проблемы является нейтрализация или уменьшение объема вещания тех арабских СМИ, которые могут выступить против Мухаммеда бен Сальмана. Это в основном исходит из Катара, что может объяснить, почему сам Кушнер присутствовал на саммите ССАГПЗ. Прекращение катарской блокады дало саудовскому наследному принцу возможность представить себя Вашингтону в качестве конструктивного игрока в регионе, в то же время взяв на себя политическое руководство в Персидском заливе, выйдя из тени наследного принца Абу-Даби Мухаммеда бен Заида, настоящего архитектора катарской блокады. Отсутствие лидера ОАЭ на переговорах в течение последних месяцев говорит о том, что Абу-Даби может оказаться в такой же изоляции в ССАГПЗ, как и в 2014 году. Относительная идеологическая негибкость Мухаммеда бен Заида по отношению к этой теме серьезно помешает Абу-Даби быть прагматичным в вопросе реального примирения стран Персидского залива.
На данном этапе речь идет не о том, кто выиграл или проиграл. На сегодня – в формальном выигрыше остался Катар: он соглашается прекратить судебные дела против своих соседей, которые были всего лишь следствием блокады. Кроме того, Доха смягчит свою (в основном управляемую «Аль-Джазирой») критику политики Саудовской Аравии и ОАЭ, которая опять же была в основном простым следствием блокады. Тем временем 13 требований, выдвинутых против Катара странами, которые ввели блокаду, испарились в воздухе — требования настолько абсурдные, что они никогда не будут выполнены. Катар останется Катаром: суверенным национальным государством со своей собственной внешней политикой и политикой безопасности, своими собственными внерегиональными отношениями, своей собственной дипломатией и положением в Персидском заливе. Саудовская Аравия и ОАЭ пока выглядят проигравшими, окончательно признав, что их импульсивность подвела их. Но это только внешне. Необходимо рассматривать весь этот кризис как простой симптом гораздо более глубоко укоренившегося идеологического конфликта, и тогда становится очевидным, что попытка покупки «кредита доверия» в Вашингтоне будет недостаточно для достижения устойчивого урегулирования в Персидском заливе. В основе этого кризиса лежит фундаментальный раскол по поводу того, как перестроить арабский мир после «арабской весны», причем диаметрально противоположные взгляды исходят главным образом из Дохи и Абу-Даби. В то время как Катар выступает за социально-политический плюрализм как средство достижения стабильности в охваченном конфликтами регионе, ОАЭ последовательно проводили политику авторитарной стабильности, поддерживая таких сильных людей, как Абдель Фаттах ас-Сиси в Египте, Халифа Хафтар в Ливии и Башар Асад в Сирии. В то время как Катар поддерживал эти «революции» десять лет назад, ОАЭ с тех пор превратились в основную «контрреволюционную» державу региона. Катар, хотя и стал гораздо спокойнее и менее склонен к риску с 2014 года, вряд ли изменит свою позицию в отношении Ирана и Турции или в рамках общей стратегии борьбы с политическим исламом. Это означает, что, хотя на данный момент прагматизм может возобладать, Абу-Даби, в частности, не откажется от использования своих обширных сетей дезинформации и лоббирования в отношении Катара. В то время как конфликт может исчезнуть из заголовков газет в Персидском заливе, война за нарративы будет продолжаться, передаваясь на аутсорсинг доверенным лицам и прокси по всему региону. В Северной Африке, Леванте, Йемене и на Африканском Роге будут по-прежнему сталкиваться эти разновекторные стратегические концепции, а битва за будущий порядок арабского мира, которую ведут в первую очередь монархии Персидского залива, еще далека от завершения.