Израиль, Китай и палестинские арабы. Часть 3

Зачем Китаю нужны палестинские арабы?

Вероятно, именно в таком контексте следует понимать недавние демарши Китая, а также Японии и на израильско-палестинском направлении. В то время как Иерусалим вынужден учитывать мнение своих стратегических партнеров – США и Индии, испытывающих опасения по поводу китайско-израильского военного сближения, международный вес Пекина, казалось бы, позволяет ему развивать нормальное военное и гражданское сотрудничество с Израилем, не оглядываясь на третьи страны. Тем не менее, в отличие от Японии или, например, Индии – стран, чье руководство в свете нынешней геополитической реальности, рассматривает проблему палестинских арабов вне контекста их стратегического партнерства с Израилем, КНР продолжает солидаризироваться с позициями арабских стран и России по палестинскому вопросу. И выражает желание более активного участия в палестино-израильском урегулировании, что немало осложняет политический диалог двух стран.

На первый взгляд, наиболее очевидный, помимо экономических интересов, ответ на этот вопрос  связан с претензиями Китая, одного из постоянных членов СБ ООН, на роль одного из ведущих, а со временем – и ведущего глобального лидера, что происходило на фоне ослабления глобальной роли США в последние 10-12 лет. Помимо укрепления региональной гегемонии Пекина в зоне Индийского океана и Восточной Азии, данная заявка требует от Пекина полномасштабного политико-дипломатического присутствия на Ближнем Востоке, укрепление отношений, помимо Израиля, также и с местными главными игроками – ведущими арабскими государствами, Турцией и Ираном. И, как было сказано, как следствие – символически важную в арабо-мусульманском мире роль покровителя палестинских арабов. Вероятно, этим и объясняются инициативы Китая, ранее никогда не проявлявшего особого интереса к арабо-израильскому конфликту, предложить себя Иерусалиму и Рамалле в качестве посредника.

В свою очередь, в Иерусалиме долгое время исходили из того, что подобное стремление продиктовано интересами, находящимися вне контекста собственно двухсторонних отношений. Там были готовы понять, что для страны, имеющей ощутимые экономические активы в арабо-мусульманском мире, важно «отметиться» в символически актуальной для этого мира палестино-арабской теме, намекнув при этом, что растущее экономическое партнёрство Китая и Израиля не является отступлением от «баланса отношений» со всеми субъектами и интересами в регионе Ближнего Востока.

Более того, в Израиле имелись – и все еще, вероятно, имеются сторонники надежд на Китай, а также Индию и Японию как силу, способную «уговорить» врагов Израиля принять ту или иную версию региональной мирной сделки, в то время как США попробуют убедить в ее реалистичности Израиль. Причём, это касается не только урегулирования с арабскими странами Персидского залива, но и с Ираном, который зависит от Китая, Индии и Японии как покупателей его нефти и газа. Частью этого пакета, в таком случае, станут и решение проблемы палестинских арабов, чьи лидеры в этой ситуации потеряют статус ультимативного препятствия сближения прозападных арабских стран Ближнего Востока – принципиальную реалистичность чего показали заключенные в марте 2020 года «Соглашения Авраама» — договоры о нормализации отношений ОАЭ и Бахрейна с еврейским государством. Понятно, что даже наиболее горячие сторонники идеи привлечения ключевых стран Южной и Восточной Азии к разрешению ближневосточных коллизий, понимали, что сегодня это distant reality. Но все же исходили из того, что в условиях быстро меняющейся в регионе ситуации там возможно любое, даже ранее казавшееся невероятным развитие событий.

Так что, линия поведения Израиля в теме «цены» свое стратегического присутствия своих новых азиатских союзников и партнеров в Восточном Средиземноморье, до самого последнего времени казалась вполне определившейся. Предложения по палестино-израильскому урегулированию, Китая, Японии или любой другой азиатской страны, которой нужен Израиль и сам по себе, и как мощный актор на ближневосточном поле, в Иерусалиме будут вежливо выслушивать, не скрывая сомнений в том, что этот проект может иметь хоть какой-то практический смысл. Но при этом не будут и препятствовать желанию таких стран как Китай или Япония, заработать на этом какие-то дипломатические дивиденды, полагая, что Пекин, Токио или Сеул – если и они решат стать частью подобной ближневосточной игры – в этой истории заинтересованы в намного большем. Видимо, таким пониманием руководствовался, например, израильский премьер в апреле 2018 года, выразив готовность участвовать в предложенном японцами палестино-израильском мирном саммите лишь при условии согласования его со спецпредставителем президента США Джаредом Кушнером.

Однако события последних недель и месяцев показали, что такая точка зрения, по крайней мере в отношении позиции Китая, возможно, подлежит определенной коррекции. Собственно, и ранее израильские аналитики предлагали не забывать, что Китай является стратегическим союзником Пакистана, среди прочего, выступающего (вместе с Ираном) в качестве «ворот» Китая в исламский мир. Потому, если, например, Нью-Дели исходит из понимания, что вне связи с ее политикой в отношении Израиля и палестинцев, арабский и мусульманский мир в конфликте Индии с мусульманской страной Пакистан, всегда будет на стороне последней, ситуация в которой находится Пекин, в целом иная.  Если Индия, которая имеет союз с Израилем, и одновременно – тесные отношения с Ираном, надеется стать платформой для поиска взаимопонимания между этими странами, и потому стремится вынести палестинскую тему за скобки отношений, Китай подобных надежд не имеет, и палестинскую тему намерен использовать в максимально продуктивном для его ближневосточных интересов виде.

Но даже для скептиков последний по времени, на момент написания этой статьи, демарш Китая на палестино-израильском треке, похоже, стал немалым сюрпризом. Триггером выступления Пекина стала состоявшаяся в середине мая 2021 года очередная антитеррористическая операция ЦАХАЛа «Маген хомот» («Страж стен») в секторе Газы,  который с 2007 года контролирует группировка радикальных палестинских арабских исламистов ХАМАС, превративших это территорию в плацдарм для террористических атак против Израиля. Включая спорадические ракетно-минометных обстрелы городов юга, а теперь уже – и центра страны.

В качестве дежурного председателя Совбеза ООН, Китай активно поддержал выдвинутый 16 мая 2021 года Францией, Иорданией и Египтом проект резолюции, требующий от Израиля немедленного «прекращения насилия» и резко раскритиковал «обструктивное поведение» США, заблокировавших этот проект, как несбалансированный – то есть, возлагающий «равную ответственность» за вооруженный кризис на Израиль и ХАМАС. А также обвинил Вашингтон в том, что он якобы «игнорирует тяжелое положение мусульман» выступая в качестве «дипломатического щита Израиля в ООН». Более того, в Пекине позволили себе и заявление явно антисемитского толка, озвученное государственным англоязычным телеканалом CGTN полностью в духе  известной фальшивки – «Протоколы сионских мудрецов» – что Израиль получает автоматическую поддержку США благодаря «влиянию на их политику богатых евреев».

Сложно сомневаться, что Израиль (и евреи), здесь стали, скорее поводом подобного демарша, причины которого следует искать в других моментах. Первый напрашивающийся мотив Китая – отвлечь внимание от преследования властями мусульманского населения китайской провинции Синьцзян. Постаравшись убедить международные политические круги и СМИ в том, что американцы, подвергая Пекин «лицемерной критике» за его насильственные действия в отношении мусульман-уйгуров, на деле, якобы, потворствуют своему союзнику – Израилю – в его «усилиях по нанесению ущерба мусульманам в Газе».

Но и это лишь часть более общей картины, главным сюжетом  которой является продолжающееся противостояние Китая с США за глобальное лидерство. В  рамках чего в Пекине, используя все доступные мировые площадки, пытаются представить Китай в качестве ответственной и умеренной державы, которая постоянно стремится найти мирное дипломатическое решение тяжелого гуманитарного кризиса, в котором оказались мусульмане. Соответственно, представив при этом Вашингтон в качестве силы, якобы, препятствующей таким взвешенным шагам. Этой же цели и служит желание Пекина продвинуть нарратив «Китая как друга палестинцев и мусульман в целом», используя продолжающийся кризис в Газе и вокруг нее. Равно как и вновь озвученная главой МИД Китая Ван И (Wang Yi, который кстати, лично вел упомянутую специальную сессию СБ ООН 16 мая) готовность стать посредником в прямых израильско–палестинских переговорах в духе «четырех пунктов плана председателя КНР Си Цзиньпина» 2017 г. При том, что у обозревателей было мало сомнений в том, что палестинцы как таковые интересуют Пекин меньше всего.

Итак, может показаться, что, по крайней мере, в ближневосточном контексте, мир возвращается к ситуации времен Холодной войны, когда две великие державы – США и СССР, на роль которой постепенно выдвигается Китай, конкурировали за контроль в ключевых регионах мира. А Израиль, будучи стратегическим союзником США в регионе с подачи Китая вновь, как и тогда, пусть и невольно, становится заложником этих глобальных амбиций.

 

И что же дальше?

Итак, если другие азиатские партнеры – как например, Япония ограничились выражением «глубокой обеспокоенности гуманитарными проблемами, проистекающими из столкновений между ЦАХАЛом и боевиками группировки ХАМАС», которые вряд ли существенно повлияют на характер ее двухсторонних отношений с Израилем, то в отношении Китая ситуация явно не столь однозначна. Среди израильских политиков и в аналитическом сообществе пока нет единого мнения, имеем ли мы в свете всего вышесказанного, дело с ситуативным, точечным кризисом, который останется позади, как только «палестинская тема» вновь уйдет на дальнюю периферию региональной и мировой повестки дня, либо Иерусалиму придется радикально пересматривать стратегию своих отношений с Китаем.

В пользу второй версии говорят соображения о том, что глобальное и многопрофильное противостояние США и Китая является долгосрочным фактором мировой политики. Особенно, если согласиться с теми, кто считает, что появление нового глобального противника в определенной мере служит и интересам США. Поскольку за десятилетия, прошедшие с окончания Холодной войны, прежний статус США как гаранта безопасности – и, следовательно, безапелляционного лидера блока либеральных западных стран и его институтов – от НАТО до международных финансовых организаций, претерпел существенную инфляцию. Соответственно, новые вызовы со стороны России,  возглавляемый Ираном блок радикальных исламистов, но прежде всего – такого «нужного» (как выразился грузинский аналитик Эмиль Авдалиани) противника как Китай, способен вновь сделать Вашингтон ультимативным фокусом уже слегка тяготящихся американским влиянием традиционных союзников. Равно как и в целом стран, видящих себя частью Западного мира и/или его либеральной повестки дня.

Если это так, то все это будет подталкивать Китай к укреплению связей с Россией, Ираном и иными мусульманскими, в том числе арабскими странами антиамериканского блока. А Израиль – даже при сохранении интереса Китая к тому или иному уровню экономического партнерства с еврейским государством, и желании последнего максимально оставаться «над схваткой» великих держав (что отчасти у него получается, например, на российско-американском векторе)  – неизбежно окажется по иную сторону баррикад.

В самом деле, на протяжении прошедших 12 месяцев, вопреки прежней практике, никаких серьезных контактов между Иерусалимом и Пекином не было, в то время как в то время как высокопоставленные китайские политики и чиновники многократно посещали Ближний Восток и вели обширные переговоры со своими визави в арабских и мусульманских станах. Так, в ходе своего последнего по времени визита в регион в марте 2021 года министр иностранных дел Китая посетил Турцию, КСА,  ОАЕ, Бахрейн и Иран –  где и было подписано упомянутое выше ирано-китайское соглашение, правомерно воспринятое в Иерусалиме в качестве угрозы долгосрочным интересам своей безопасности. Но сам Израиль – стратегический партнер США – остался вне программы этой поездки, несмотря на то, что еще в недалеком прошлом официальный Пекин считал Израиль одной пяти (наряду с Египтом, КСА, Ираном и Турцией) наиболее важных для себя стран Ближнего Востока.

Сторонники иной версии предлагают не торопиться с выводами, напоминая, что посол Китая прибыли в Тель-Авив лишь поколение тому назад, и прошло всего 40 лет с того момента, как единственным стратегическим партнером Израиля в Азии был Иран. С тех пор на пути Израиля в Азию, общие принципы которого в свое время декларировал Давид Бен-Гурион, появилось много крепко связанных между собой и далеко идущих взаимных интересов, которые не так уж легко обратить вспять.  И потому, Израилю не следует отказываться от сохранения базы для продолжения масштабного экономического сотрудничества с Китаем, равно как и другими странами Азии, что еще совсем недавно представлялось однозначным стратегическим выбором.

Что же касается политических аспектов, то и здесь, как, например, считает эксперт Иерусалимского института стратегии и безопасности Тувия Геринг,  Израиль вполне может обеспечить свои интересы, не будучи активным участником схватки США и Китая. И потому должен «работать с Китаем, с тем, чтобы его инициативы не повредили процессу расширения «Соглашений Авраама», параллельно акцентируя [не противоречия], а точки соприкосновения между Вашингтоном и Пекином».

Однако у сторонников как той, так и иной версий нет пока сомнений, что Израиль в любом случае должен дать понять своим китайским партнерам, что игнорирование позиции и интересов одной из сторон, в данном случае Израиля, может быть крайне непродуктивным для усилий Китая обрести имидж «честного посредника». Что способно со временем серьезно обесценить сколь угодно многообещающие дипломатические активы Пекина в ближневосточном регионе – в чем часть из пытавшихся ранее войти в эту нишу участников местной «большой игры» уже имели шанс убедиться.

62.89MB | MySQL:102 | 0,602sec