На сайте Вашингтонского Института Ближнего Востока была опубликована статья Джона Калабрезе «Новая норма в отношениях Саудовской Аравии и ОАЭ – вовлеченность Китая». Интерес американских аналитиков к китайскому фактору на Ближнем Востоке неслучаен. События последнего десятилетия, начиная с «арабской весны» 2011 года, привели к постепенному подрыву позиций США в регионе Ближнего Востока. Вмешательство Вашингтона во внутренние дела государств региона с целью смены политических режимов привело к обратному результату. США пришли к конфронтации с Ираном, получили в качестве стратегического противника в регионе Россию, успешно вмешавшуюся в сирийский военно-политический конфликт и восстановившую утраченные советские позиции на Ближнем Востоке. Одновременно непоследовательность американской политики и вероломство Вашингтона по отношению к союзным режимам привели к существенному подрыву доверия к США со стороны ряда традиционных союзников (Турция, Египет, Пакистан). На этом фоне вакуум, который образовался после отступления США, стал заполняться Россией и Китаем. При этом если влияние России растет в основном благодаря силовому компоненту, то влияние Китая – благодаря экономическому.
По мнению Джона Калабрезе, в 2011 году, в начале «арабской весны» Саудовская Аравия и ОАЭ создали стратегический альянс. Причинами создания этого блока были взаимный интерес в обеспечении внутренней стабильности и выживания монархических режимов, сдерживание экспансии Ирана и постепенное ослабление роли США в качестве гаранта безопасности аравийских монархий. В 2016 году был учрежден Саудовско-Эмиратский Координационный Совет, призванный воплощать в жизнь стратегию «Аль-Аззам» по интенсификации экономического и военного сотрудничества. Однако в последнее время обозначились многочисленные разногласия между двумя аравийскими монархиями, что ставит вопрос о природе их отношений в будущем. По мнению американского эксперта, между двумя государствами существует значительная конкуренция. Она связана с тем, что и Эр-Рияд и Абу-Даби осуществляют программы, направленные на диверсификацию экономики и освобождение от углеродной зависимости, а также стремятся получить выгоды от растущих экономических возможностей Китая и его вовлеченности в дела Ближнего Востока и региона Африканского Рога.
Джон Калабрезе считает, что сближение КСА и ОАЭ, наметившееся в 2011-2012 годах, фокусировалось на минимизации влияния «арабской весны» на аравийских монархиях и их союзниках в регионе – Иордании, Марокко и Египте и противодействии попыткам Ирана использовать нестабильность для наращивания своей региональной гегемонии. Две аравийские державы «осуществляли политику по контролю и направлению изменений в арабском мире» (1). Они оказывали экономическую помощь братским монархиям в Иордании и на Бахрейне (в последнем случае имела место и прямая военная оккупация острова саудовскими войсками); поддержали в июле 2013 года военный переворот в Египте, приведший к власти Абдель Фаттаха ас-Сиси; в 2017 году организовали блокаду Катара; заняли конфронтационную позицию в отношении Турции; развязали военную интервенцию в Йемене; лоббировали срыв ядерной сделки с Ираном и поддержали «политику максимального давления» Трампа в отношении этой страны; содействовали установлению мира между Эфиопией и Эритреей; поддерживали Судан, оказывая ему финансовую помощь и направляя туда инвестиции.
Однако, по мнению автора, такие союзнические отношения последних десяти лет в исторической ретроспективе являются аномалией. В течение долгого времени правящие круги ОАЭ рассматривали Саудовскую Аравию в качестве одной из наиболее серьезных угроз своей безопасности. Договор в Джидде решивший территориальные споры между двумя государствами, так и остался на бумаге. В середине 2000-х годов правительство КСА вмешалось, чтобы предотвратить установление прямого морского сообщения между Катаром и ОАЭ и строительство катарского газопровода. В мае 2009 года было принято решение ССАГПЗ о введении единой валюты с общим банком, расположенным в Эр-Рияде, но уже месяц спустя правительство ОАЭ его денонсировало.
Различались и религиозно-политические подходы двух монархий в регионе. На внешнюю политику КСА до недавнего времени влияла исламистская ваххабитская доктрина, в то же время внешняя политика ОАЭ всегда была секуляристской. ОАЭ традиционно занимали враждебную позицию в отношении «Братьев-мусульман», а Саудовская Аравия заняла такую позицию только с 2013-2014 годов. Политика КСА отличается резкой антииранской направленностью. В то же время внешнеполитический курс ОАЭ является более нюансированным, так как наряду с политическим противостоянием имеет место и экономическое сотрудничество. В Дубае размещены иранские капиталы на сумму более 14 миллиардов долларов. Оба государства начали в 2015 году войну в Йемене. Однако они поддерживают там разные политические силы: КСА – правительство Абд Раббо Мансура Хади, а ОАЭ южнойеменских сепаратистов. Решение Абу-Даби вывести войска из Йемена в июле 2019 года вызвало гнев саудовского короля Сальмана.
На протяжении последних пяти лет обстановка в регионе существенно изменилась. Основными факторами этих изменений стали неудачи аравийской коалиции в Йемене, успехи России в сохранении правительства Асада у власти в Сирии и растущая вероятность военной конфронтации с Ираном. В этих условиях аравийские союзники разработали различные стратегии ответа на новые вызовы. ОАЭ признали правительство Асада в Сирии и установили внешнеполитическое взаимодействие с Москвой. Одновременно Эмираты с энтузиазмом подключились к «Соглашениям Авраама», предложенным администрацией Д.Трампа, и признали Израиль. КСА, несмотря на давнее экономическое сотрудничество с Израилем и взаимодействие по линии спецслужб, не спешит с официальным признанием. В то же время саудиты начали переговоры с Ираном в Багдаде, как представляется, без согласования с эмиратскими партнерами. Эр-Рияд помирился с Катаром в январе прошлого года. ОАЭ также официально объявили об окончании блокады, но это явилось формальным жестом, учитывая глубокие политические и идеологические разногласия, сохраняющиеся между двумя государствами.
Помимо политического между двумя государствами разыгрывается и экономическое соревнование. В условиях изменившейся экономической конъюнктуры после пандемии COVID-19 и колебаний цен на нефть правящие элиты КСА и ОАЭ полны решимости преодолеть зависимость от углеводородов в экономике. Обе страны пытаются компенсировать падение доходов от экспорта нефти диверсификацией экономики. Акцент переносится на туризм, транспорт, логистику, финансовый сектор, нефтехимию и новые технологии. ОАЭ проводят такой курс уже достаточно давно, с середины 1980-х годов. В результате им удалось превратить Дубай и частично Абу-Даби и Шарджу в важные транспортные, предпринимательские и торговые хабы. А вот саудовцы озаботились этим сравнительно недавно, с 2015 года. В этой связи КСА и ОАЭ становятся естественными конкурентами. В 2021 году это проявилось дважды. Во-первых, в июле, когда правительство ОАЭ выступило против решения ОПНЕК+ о сокращении темпо добычи нефти. Во-вторых, когда правительство КСА обязало иностранные компании, действующие на территории королевства, переносить туда и свои региональные штаб-квартиры из Дубая. 16 февраля 2021 года правительство КСА заявило, что прекратит отношения с международными компаниями, которые не перенесут свои штаб-квартиры на территорию королевства. Такая стратегия проводится в рамках реализации программы «Саудовское видение-2030» и способна нанести значительный удар по экономике Дубая, являющегося на сегодняшний день безусловным хабом для ТНК в регионе. В настоящее время по уровню легкости ведения бизнеса ОАЭ находятся на 16-м месте в мире, а Саудовская Аравия на 63-м. Однако КСА представляет собой самую крупную экономику в регионе, и терять контракты в ней ни одна компания не намерена.
Морской транспорт является одним из факторов диверсификации экономики ОАЭ. Дубай является одним из пяти ведущих хабов морского судоходства. Порт Джебель Али и прилегающая Свободная Экономическая Зона дают 30% ВВП Эмиратов. Однако КСА в соответствии с программой «Саудовское видение-2030» также стремится к тому, чтобы стать ведущим региональным и одним из глобальных перевалочных пунктов. В стране разработана крайне амбициозная Национальная Логистическая и Транспортная Стратегия. Существуют планы по превращению Порта короля Абдель Азиза в Даммаме в мегаконтейнерный хаб. Компания Maersk недавно подписала с Управлением Портов королевства (Мавани) соглашение об организации в Исламском Порту в Джидде нового интегрированного логистического порта. КСА стремится укрепить свои позиции на побережье Красного моря для того, чтобы укрепить свое место в цепях глобальных поставок и контролировать торговые потоки.
Немалую роль в этих расчетах играет китайское присутствие в регионе. Усилия КСА и ОАЭ по увеличению своих транспортных возможностей укладываются в китайскую стратегию Морского Шелкового Пути. В свою очередь аравийские монархии пытаются использовать глубокое китайское проникновение в регионы Залива и Красного моря для диверсификации своих экономик и удовлетворения своих геополитических амбиций.
В настоящее время ОАЭ являются ведущим торгово-экономическим партнером КНР в регионе Персидского залива. Около 65% экспорта Эмиратов в Европу, в Африку и на Ближний Восток проходит через порты Эмиратов. Китайские госкомпании играют большую роль в качестве строителей, инвесторов и операторов в эмиратских портах. В декабре 2018 года компания Abu Dhabi Ports (ADP) заключила 35-летнее соглашение с китайской судоходной компанией China Ocean Shipping Company (COSCO), позволившее последней развивать контейнерный терминал в порту Халифа в Абу-Даби. В марте 2019 года эмиратом Дубай была объявлена «Стратегия Шелкового Пути», призванная вписаться в китайский проект «Один пояс, один путь» и усилить позиции эмирата как важного элемента мировой торговой сети. На территории СЭЗ Джебель Али началось строительство офшорного торгового города Yiwu Market UAE, идущее силами китайской компании Zhejiang China Commodity City Group (CCC) и эмиратской компании DP World .
Саудовская Аравия старается не отставать в этом процессе от своего союзника. В марте 2017 года саудовская компания Saudi Aramco предоставила китайской компании China Harbour Engineering Company (CHEC) контракт на строительство морского порта в Джиззане. В январе 2022 года компания COSCO Shipping Ports (CSPL) приобрела 20% акций в Красноморском терминале в Исламском порту в Джидде. Одновременно принадлежащая китайцам компания Hutchison Ports подписала соглашение, позволяющее ей инвестировать и оперировать в новом Джиззанском Индустриальном Городе.
На основании вышеизложенного автор делает вывод о том, что отношения КСА и ОАЭ пришли к «новой норме». Она характеризуется потерей координации при проведении международной политики и растущей экономической конкуренцией. При этом оба государства стремятся использовать китайский интерес к региону и подключиться к Морскому Шелковому Пути. Повышение транспортных и логистических возможностей они видят в качестве эффективного средства диверсификации экономики. Возможности ОАЭ здесь больше, так как объем контейнерных перевозок из КНР в эту страну в два раза больше, чем в Саудовскую Аравию. Однако руководство КСА полно решимости догнать соседа в этой сфере.