Социально-политические процессы в странах Арабского Востока, характер и перспективы их развития во многом определяются сложившейся в этих государствах политической системой, особенностями ее функционирования и основными тенденциями эволюции. В российской политологической науке с учетом ее относительной «молодости», пока не сложилось устойчивого и согласованного определения столь сложного общественного феномена, каковым является политическая система. Ученые по-разному подходят к определению и применению концепции политической системы, ее составляющих и функций. В российском энциклопедическом словаре по политологии политическая система общества определяется как «целостная, упорядо¬ченная совокупность политических институтов, политических ролей, отношений, процессов, принципов политической орга¬низации общества, подчиненных кодексу политических, соци¬альных, юридических, идеологических, культурных норм, ис¬торическим традициям и установкам политического режима конкретного общества». Она заключает в себе «организацию политиче¬ской власти, отношения между обществом и государством, ха¬рактеризует протекание политических процессов, включаю-щих институционализацию власти, состояние политической деятельности, уровень политического творчества в обществе, характер политического участия, неинституциональных поли¬тических отношений».1 Наряду с этим имеется немало отличных толкований политической системы и ее содержания, которые можно встретить в трудах таких известных западных политологов, как американцы Д. Истон и Г. Альмонд, француз М. Дюверже и ряда других. Например, профессор Нейл Смелзер из Калифорнийского университета считает возможным определять политическое устройство государства как «совокупность идеологий и институтов, формирую¬щих политическую деятельность внутри общества» Он также полагает, что «в основе политической системы лежит понятие власти. Власть пред¬полагает способность навязывать свою волю другим и мобилизовывать ресурсы для достижения поставленной цели».2 Таким образом, само понятие политической системы увязывается с политической властью, политическими институ¬ты, политическим режимом, личностью правителя и проводимой им политикой, политической социализацией и мобилизацией, политиче¬скими процессами, развитием и модернизацией, общественными элитами, экономикой и политикой, а также политической культурой. Однако все эти и другие определения политической системы общества основываются на опыте исторического и современного развития стран Запада и учитывают ценностные и духовные ориентиры западной цивилизации. Что же касается стран Арабского Востока с их более низким уров¬нем экономического развития, иными историческими и культурно-религиозными традициями и особенностями социума, этно-конфессиональной пестротой, то для эффективного исследования и понимания сути социально-политических процессов, происходящих в арабских странах, вряд ли будет уместным автоматическое применение инструментария, пригодного для анализа западноевропейских политиче¬ских систем. Тем более что набор политических институтов обязательный для любого западноевропейского государства имеется далеко не во всех арабских странах. В тех же арабских государствах, где подобные институты существуют, они существенно отличаются от своих западных аналогов по содержанию, характеру выполняемых функций, уровню развитости и местом в жизни общества. В тоже время, как и на Западе, на Арабском Востоке важнейшим политическим институтом является государство и его органы, которые и определяют в конечном итоге тип политической власти. В условиях сильного социально-политического разнообразия Арабского Востока, конкретных проявлений страновых особенностей отечественные востоковеды-политологи сталкиваются с большими трудностями при разработке типологии политических систем арабских стран. Политическая генерализация, использование метода индукции, фокусирование внимания на таких параметрах как форма правления: монархия (кон¬ституционная или абсолютная); республика (парламентская или президентская, однопартийная или многопартийная); де-мократия (представительная, прямая, направляемая и.т. д.) дают на выходе результаты, которые носят во многом условный и далеко не бесспорный характер. Тем более это и не всегда позволяет дать ясную картину политического устройства той или иной арабской страны, не говоря уже о том, чтобы более или менее верно спрогнозировать краткосрочные тенденции ее развития. Например, применительно к ряду арабских стран, достаточно трудно однозначно определить, какой именно тип республики там установлен: парламентский или президентский. Поэтому не редко в политологических работах по политическим системам Востока встречаются такие не устоявшиеся в востоковедной науке понятия как «президентско-парламентская республика», «парламентско-президентская республика» и даже «сверхпрезидентская республика». На практике это означает, что в первом случае мы имеем дело со страной, в которой президентская власть имеет чрезвычайно большие полномочия, а остальные политические институты служат лишь ее обрамлением (Сирия, например). За годы правления Х. Асада в Сирии была создана авторитарная система правления и сильное с точки зрения внутренней безопасности государство. В тоже время Сирия никогда не была в прямом смысле этого слова тоталитарным государством. Власть не пыталась управлять обществом исключительно на основе идеологии и осуществлять контроль над общественными процессами в государстве только через свои идеологические институты. В тоже время, режим Х. Асада был персонифицирован до такой степени, что Сирия стала называться «Сирией Асада», о чем гласили многочисленные лозунги и плакаты на улицах сирийских городов. Контроль Х. Асада над системой частично обеспечивался за счет использования патронажной общественно-политической сети базирующейся на семейных, племенных, конфессиональных и земляческих связях. Одновременно практиковалась институализированная форма авторитаризма. Концентрация сверхвласти в руках президента гарантировала на практике, что Х. Асад не может быть смещен конституционным путем до тех пор, пока он сам не решит покинуть свой пост. Устойчивость власти в САР базировалась на следующих основных опорах – алавитская община и семейный клан Асадов, правящая партия «Баас»3, армия и спецслужбы, государственный бюрократический аппарат и новая национальная буржуазия. Они обладали надежными каналами управления государством, были способны защитить режим в случае необходимости и обеспечивали в целом мирное сосуществование правящих элит.

Во втором варианте парламент играет заметную роль в механизме власти, определяемом президентом (Египет). Несмотря на это, политическая система Египта отличалась значительной статичностью и с трудом поддавалась реформированию. Созданная при нынешнем президенте Египта Х. Мубараке партийная система Египта лишь формально являлась многопартийной. Реальная власть находилась в руках пропрезидентской, правящей Национально-демократической партии (НДП). Остальные партии служили лишь антуражем, призванным закамуфлировать фактическую однопартийность. В тоже время в последние годы в стране появились ряд новых оппозиционных партий и движений светского характера. Среди них наиболее заметны были партия «Аль-Гад» (Завтра) и общественное движение «Кифая» (Хватит), резко критикующие политику властей. Однако они пока еще не смогли набрать достаточного политического веса в обществе, чтобы влиять на политику государства. Поэтому прошедшие осенью 2005 г. в Египте первые в истории страны альтернативные выборы президента показали, что межпартийная конкуренция по-прежнему носит во многом лишь формальный характер. В парламенте доминировала господствующая партия. Правительство формировалось под прямым патронажем президента. В результате эти институты государства носили «фасадный» характер и были призваны обеспечивать выработанный администрацией президента политический курс. Таким образом, разделение властей в Египте практически отсутствовало, а институт президентской власти обладал неограниченной монополией на власть.

С другой стороны процессы экономической модернизации при всей их непоследовательности и замедленности оказывают в конечном итоге определенное воздействие на политические системы арабских стран. Это хорошо видно на примере арабских монархий, в которых преобладающим типом государственного устройства является конституционная монархия, а также встречаются парламентская (Иордания), дуалистическая и абсолютная (Саудовская Аравия, Оман) монархии. Несмотря на сильный дух консерватизма в политике арабские короли, султаны и эмиры под воздействием как внутренних, так и внешних факторов вынуждены постепенно реформировать традиционную структуру действующих политических систем, расширяя права и свободы граждан и повышая роль исполнительных органов власти. Тем не менее, институт монарха по-прежнему оказывает определяющее влияние на деятельность законодательных, исполнительных и судебных институтов в арабских монархиях.4

* * *

Для того чтобы лучше представить себе характер действующих политических режимов арабских стран, необходимо хотя бы в общих чертах рассмотреть в краткой исторической ретроспективе процесс политического становления и формирования современных государств Арабского Востока и дать контуры региональных и международных условий его протекания.

После I мировой войны и освобождения от господства Османской империи в ряде стран Арабского Востока колонизаторы установили политические режимы, построенные по образцу политических систем метрополий (Египет, Сирия). Этот процесс облегчался в связи с наличием ряда обстоятельств. Еще в XIX веке в результате реформ, которые пытались проводить отдельные арабские правители, сумевшие добиться фактической самостоятельности и независимости от Османской Порты (Мухаммед Али в Египте, например) в рамках традиционной элиты стала формироваться узкая прослойка современных по тому времени управленцев. С другой стороны активное проникновение западного капитала в арабские владения Порты и создание на их территории предприятий для обслуживания нужд промышленности западноевропейских стран приводило к росту потребностей в привлечении все большего числа местных жителей для работы на предприятиях современного типа. Данный процесс особенно усилился после фактического превращения многих арабских стран в колонии и полуколонии западноевропейских держав. Для работы в колониальной администрации требовались принципиально иные кадры, обладающие высшим светским образованием, владеющие английским либо французским языком, знакомые с традициями европейской социальной мысли. В результате закладывались основы создания новой политической элиты с новым поли¬тическим и социокультурным самосознанием. Именно ее представители и воз¬главили национально-освободительные движения в арабских странах. Так, например, в самой крупной стране Арабского мира – Египте первая конституция была принята в 1882 года без прямого участия европейцев. Сложившийся в период между двумя мировыми войнами баланс политических сил в арабских странах нашел свое отражение в принятых в этот период конституциях (Трансиордании в 1928 г., Ираке в 1924 г., Ливане в 1926 г., Сирии в 1930 г., Кувейте в 1939 г.). Для всех них было характерно закрепление примата исполнительной власти над законодательной в принятии и проведении жизненно важных для этих стран решений, что отвечало интересам метрополий в их борьбе с национально-освободительными силами, которые выступали за расширение прав законодательной власти.5 Практически все первые арабские конституции не сохранились до наших дней в неизменном виде. Подлинно национальное конституционное движение в арабских странах началось лишь после завоевания ими политической независимости, когда к власти в этих странах пришли новые социально-политические силы. А в таких государствах как, например, Саудовская Аравия конституционные основы стали закладываться лишь в начале 90-х гг. XX века.

В первые годы после II мировой войны и обретения политической независимости, пришедшие к власти национальные правительства, не без помощи бывших колонизаторов заимствовали многие западные демократические институты. Однако поскольку социальная структура бывших колоний и полуколоний имела лишь отдаленное сходство со своими аналогами в бывших метрополиях, пересаженные на почву традиционных обществ демократические институты, оказались мало похожими на свои западные прототипы. Как правило, они оказывались неэффективными и нередко служили только прикрытием для установившихся в 1950-1970-ые гг. в большинстве арабских стран авторитарных по существу режимов, независимо от их идеологической и политической ориентации. В целях преодоления дезинтеграционных тенденций в условиях многоконфессионального и полиэтнического характера общественного устройства им не оставалось ничего другого как опираться на концентрацию власти, чья непререкаемость и авторитет базировались на силе и принципе лояльности руководству. Неоднородный состав традиционного общества, его раздробленность, отсутствие в нем социальных сил, способных повести за собой широкие массы населения вели к этатизму и авторитаризму. В этой связи в большинстве республик Арабского Востока в качестве наиболее распространенного типа политического устройства утвердились однопартийные режимы в форме президентской республики. Для прикрытия истинного характера власти в ряде арабских государств (Сирия, Ирак, Египет) разрешалось создание других партий, помимо партии власти. Однако государство оставляло за собой ограничительное право на создание партий, подлежащих обязательному лицензированию, и контролировало их деятельность путем создания различного рода квазиполитических образований в виде Народных Фронтов, куда они должны были входить наряду с правящей партией. На практике это создавало условия для возникновения сильной президентской власти, в подчинении которой фактически находились законодательные и исполнительные органы государства.

Классическим примером формирования подобного типа политической системы является Сирия в период правления Х. Асада. Приход Х. Асада к власти в Сирии в ноябре 1970 г. явился переломным моментом в современной истории страны. До этого времени Сирия представляла собой внутренне нестабильное государство, без самостоятельной политической линии и четкой национально-государственной идентичности. Политическая харизма Х. Асада наряду с изменением ситуации в регионе и мире в целом позволили ему превратить Сирию в сильное и централизованное государство. Во многом этому способствовали благоприятно сложившиеся для Х. Асада политические обстоятельства. Ко времени прихода Х. Асада к власти старая правящая элита в лице городской суннитской буржуазии, руководившая страной в течение столетий, фактически утратила свою власть. Основные политические партии и их лидеры либо подверглись гонениям, либо серьезно ослабили друг друга во время долгой борьбы за власть, оставив арену политической борьбы пустой. Офицерский корпус, ядро которого составляли высокопоставленные военные сунниты, растратил свою силу в долгой борьбе за контроль над армией и правительством. Лидеры так называемых «необаасистов», пришедшие к власти в феврале 1966 г., многие из которых были друзами или исмаилитами, также оказались политически нейтрализованы. Таким образом, возникла ситуация, требующая прихода новых лидеров, способных вернуть власти стабильность, государству централизованность, а обществу уверенность в завтрашнем дне. В этих условиях Х. Асад показал себя как очень искусный и умный политик, способный эффективно использовать обстоятельства для решения задач укрепления политической власти в стране. Характерной особенностью внутренней ситуации в Сирии при Х. Асаде была ее относительно устойчивая стабильность. Президент при опоре на свое ближайшее окружение в течение 30 лет уверенно контролировал обстановку и проводил тщательно взвешенную линию на подготовку страны к вживанию в новые политико-экономические реалии. Данное обстоятельство позволяло избе¬гать нежелательных социально-политических перегрузок в обществе. Начавшийся формироваться с 1970-х годов современный меха¬низм власти в САР предусматривал сильное президентское правление с преимущественной опорой на армию и спецслужбы при сохранении законо¬дательного режима чрезвычайного положения, установленного с начала 1960-х годов. Под Х. Асада были приспособлены основные реальные меха¬низмы управления, которые с течением времени приобрели устойчивый характер. Действительно, при Х. Асаде в Сирии действовала так называемая двухуровневая система организации власти. Внешне функционировала стандартная управленческая структура во главе с правительством, рядом контролируемых государством институтов, большинство из которых было создано самим режимом и, которые действовали в рамках установленной иерархической системы, освященной конституцией и идеологическими установками Партии Арабского Социалистического Возрождения (ПАСВ). Эти государственные институты включали администрацию президента, парламент (Народный Совет), Совет министров. В партии существовала собственная властная иерархия и собственные органы управления. Наряду с этим в Сирии действовали общественные и профессиональные организации, представлявшие интересы различных слоев сирийского населения: профсоюзы, ассоциации крестьян, ремесленников, лиц «свободных профессий», студенческие союзы, женские организации. Эти «формальные» государственные и общественные институты выполняли в основном задачу по созданию образа законности власти, служили средством легитимизации деятельности правящих элит и эффективным инструментом социальной и экономической мобилизации масс населения. Такая система позволяла власти привлекать на свою сторону новых сторонников, доказавших свою преданность и лояльность режиму и назначать их на руководящие должности, постепенно продвигая к реальным центрам власти. Наряду с этой «формальной» структурой действовал реальный механизм власти, представленный высшим руководством спецслужб и армии, то есть теми, от кого на деле зависели стабильность и будущее режима. Военные занимали ключевые позиции в правящей иерархии. Их властные полномочия могли быть не прописаны в конституции, но они обладали огромным политическим влиянием и силой, являясь своеобразными скрепами правящей элиты. Работа «формального» госаппарата осуществлялась в двух плоскостях: административной и партийной. Каждые четыре года партийные организации избирали депутатов на съезд ПАСВ, который формировал новый состав высших партийных органов: Центральный Комитет (90 членов) и Региональное Руководство (21 член). «Формальный» административно-управленческий аппарат должен был теоретически работать параллельно с ПАСВ. На практике он находился под ее полным контролем. Каждые четыре года в парламент избиралось 250 депутатов. ПАСВ осуществляла руководство партиями, входившими в состав Народного Совета, где ей принадлежало около 60 % мест. Остальные места принадлежали так называемым независимым кандидатам. По конституции парламент называл кандидатуру на пост президента. Однако в начале она должна была быть утверждена Региональным Руководством ПАСВ. Парламент также принимал законы, утверждал бюджет, одобрял планы хозяйственного развития и ратифицировал международные соглашения. Исполнительная власть включала президента и правительство. По конституции правительству принадлежала высшая исполнительная и управленческая власть в стране. Президент назначал премьер-министра и других членов правительства, которые отчитывались перед ним и парламентом. В правительстве были представлены различные конфессии в соответствии с их долей в общем составе населения САР. В 1960-х гг. алавиты и представители других религиозных меньшинств из периферийных районов Сирии практически не участвовали в работе парламента. Эта диспропорция была исправлена после приход к власти в Сирии Х. Асада. В Сирии также была разрешена деятельность других партий помимо ПАСВ, представлявших различные коммунистические и насеристские фракции. Реальной властью они не обладали и служили напоминанием о бурной поре политических баталий в САР 1950-1960 –х. годов. Эти партии входили в состав Прогрессивного Национального Фронта (ПНФ), который был создан в САР в 1972 г. во главе с Х. Асадом. В тоже время, начиная с середины 1990-х годов, сирийское руководство стало более внимательно относиться к предложениям входящих в состав ПНФ партий по их более активному подключению к процессу принятия политических решений. В рамках ПНФ все чаще стали подниматься острые вопросы об освобождении политических заключенных, внедрения в партийную жизнь принципа многопартийности, ускорении темпов либерализации экономики и т. п. Однако эти темы обсуждались, обычно, в постановочном плане и не имели выхода на конкретный результат.

В практическом плане процесс формирования политических решений в Сирии проходил несколько этапов и включал подготовку информационных документов (в ряде случаев устные доклады) президенту, рабочие встречи и консультации главы государства с некоторыми приближенными к нему лицами, проведение совещаний с различным составом участников в зависимости от обсуждавшихся проблем. Решения и распоряжения Х. Асада, передававшиеся после соответствующей доработки в аппарат президента, служили основанием для рассмотрения и утверждения в нужном ключе «фасадными» структурами. Деятельность правительства в этом плане ограничивалась выполнением консультационно-информационных функции, а также реализацией выработанных в «недрах» власти решений. Во многих случаях решающее слово по ряду ключевых аспектов жизни Сирии принадлежало командирам дивизий, руководству спецслужб, группе политических советников аппарата президента, верхушке алавитского духовенства. Некоторые высокопоставленные военные входили в состав Совета обороны, который занимал важное место в механизме принятия политических решений. Помимо Х. Асада в Совет входили по должности вице-президент А. Х. Хаддам, министр иностранных дел Ф. Шараа, министр обороны, начальник Генерального штаба, ряд членов коллегии, отдельные командиры корпусов и дивизий, начальники спецслужб. Ежемесячные совещания часто проходили в усеченном составе, определяемом президентом, в присутствии которого рассматривались наиболее важные вопросы военно-политического характера. Как и Совет обороны, Высший совет алавитских шейхов не афишировал свою деятельность, являясь весьма тонким инструментом в механизме принятия решений. На своих ежемесячных заседаниях верхушка алавитской общины принимала решения по самым деликатным вопросам жизни общины и страны, в целом. И хотя эти решения доводились до президента в виде рекомендаций, Х. Асад, как правило, следовал им. Главным отличием данных институтов от «формальных» структур власти являлось то, что в своей работе они были ориентированы на обсуждение вопросов на реальной стадии проработки, когда окончательное решение еще не было принято и могло носить многовариантный характер.

Как следует из вышесказанного, президент в республиках Арабского Востока наделен очень широкими полномочиями в управлении государством: от назначения высших должностных лиц в исполнительных органах власти до роспуска парламента. Обычно, он является верховным главнокомандующим, а в ряде стран и министром обороны одновременно. Будучи лидером правя-щей партии (Сирия, Египет), президент, используя специфические партийные механизмы, на практике контролирует процесс выборов и формирования депутатского корпуса. Так, например, нынешний сирийский лидер Башар Асад, став президентом в 2000 г., получил в наследство жестко централизованное государство с авторитарной практикой руководства, модернизация которого требовала больших усилий и времени. Еще до избрания президентом, он стал верховным главнокомандующим сирийских Вооруженных Сил, генеральным секретарем правящей Партии Арабского Социалистического Возрождения (ПАСВ). По должности он номинально возглавлял Прогрессивный Национальный Фронт (ПНФ), куда выходили несколько лояльных режиму партий при главенствующей роли ПАСВ. По конституции как президент он мог назначать и смещать правительство, судей, губернаторов провинций, ректоров университетов. В число его властных прерогатив также входили роспуск парламента, издание, утверждение или отклонение законов и решений парламента.6

В Египте официально действует 14 политических партий. Однако лишь несколько из них играют заметную роль в политике. Несмотря на то, что в последние годы представители оппозиционных партий получили на выборах большее число мест в законодательных органах, чем прежде, на деле ни одна из этих партий, даже объединившись во фракцию с другими, не может соперничать с правящей НДП в принятии решений. Несмотря на то, что за последние десять лет число мест НДП в парламенте уменьшилось, партия обладала необходимым большинством голосов, чтобы изменять конституцию, гарантировать принятие парламентом нужных президенту законов и уверенно обеспечить избрание президента Хосни Мубарака в 2005 г. на новый 6 летний срок.7 Однако именно сильное государство и авторитарные методы управления смогли мобилизовать ресурсы, необходимые для создания современных отраслей экономики и обеспечить политическую стабильность в первые десятилетия независимого развития в ряде арабских стран.

Начавшиеся в 1970-1980-ые гг. как правило, контролируемые «сверху», процессы экономических реформ и частичной политической либерализации в большинстве государств региона как ответ на вызов комплексных проблем общественно-экономического развития и расширяющихся международных экономических связей способствовали некоторому ослаблению авторитарных прежних методов правления.

Отсутствие видимых кардинальных перемен в Сирии при Х. Асаде совсем не означало, что жизнь в стране стоит на месте. В последние годы жизни Х. Асада, в рамках объявленной им политической либерализации, мнение представителей «фасадных» структур стало больше учитываться в процессе выработки решений по той или иной проблеме. Одновременно, в сирийском обществе набирало темп развитие подспудных процессов, связанных с разрешением давно на¬зревших внутри и внешнеполитических проблем. В конкретном плане речь шла о необходимости изменений во властных структурах, механизме вла¬сти в целом, прежде всего реформы госаппарата с точки зрения выправле¬ния хронически сложной ситуации в сфере экономики и осуществлении ко¬ренных преобразований в области внешнеторгового и внешнеэкономическо¬го регулирования в целях стабилизации неуклонно снижавшегося жизнен¬ного уровня значительной части населения Сирии, что вело к росту напря¬женности в обществе и его резкой социальной разобщенности. В последние годы своей жизни Х. Асад стал чаще прислушиваться к неоднозначным и противоречивым точкам зрения, стремясь выйти на оптимальные решения. Он не пренебрегал возможностью возвращения вызывающих споры вопросов на дополнительное обсуждение. Чаще использовал метод «пробных шаров» для обкатки деликатных, непроработанных вопросов в фасадных, с точки зрения реальных властных полномочий, структурах – Совете министров, Народном Совете (парламенте), Региональном и Общеарабском руководстве ПАСВ, Центральном Руководстве Прогрессивного Национального Фронта, главная функция которых заключалась в одобрении и принятии подготовленных в недрах власти решений, создании видимости коллегиальности и демокра¬тичности. В последние несколько лет в целях расширения базы своей социальной поддержки режим расширил участие в парламенте представителей суннитских бизнес-элит, особенно дамасских бизнес- сообществ. Таким образом, президент стремился модифицировать существовавшую «формулу власти» в сторону наделения «фасадных» структур большими реальными полномочиями не только на стадии реализации принятых кон¬кретных установок, но и на этапе разработки решений, повысить степень их участия в управлении политическими процессами.

Египет как ключевая страна арабского мира достаточно рано подвергся процессам модернизации и глобализации. При Г. Насере в 1960-ые годы Египет связывал модернизацию с утверждением своей центральной роли в регионе. Вторая половина 1960-х гг. была временем культурного подъема, широкого распространения в народе просвещения и культуры. В 1970-ые гг. при А. Садате в Египте резко выросли исламистские настроения, увеличилось число различных исламских обществ. Сам Садат фактически это поощрял и объявил шариат по конституции 1971 г. одним из главных источником законодательства. В конечном счете, Садат пал жертвой покушения, организованного членами одной из таких многочисленных исламистских организаций, действовавших в армейской среде. Сменивший Садата в 1980 г. президент Хосни Мубарак проводил более взвешенную политику. Не меняя в целом прежних контуров политической системы Египта и курса своего предшественника, Х. Мубарак стремился добиться согласия с разными социально-политическими силами внутри страны. Х. Мубарак продолжил политику индустриализации Египта. Однако в условиях, когда более 50% местного производства было национализировано, это легло тяжелым бременем на государственный сектор. Национальный частный капитал традиционно предпочитал сферу услуг, транспорт, коммерцию, банковское дело. В этой связи в Египте обвинения в социальных издержках модернизации, глобализации, технического прогресса нередко адресовались именно государству и иностранцам. Пытаясь исправить ошибки Садата, выразившиеся в отходе от линии Насера на национальное единство, Мубарак стремился консолидировать средние слои, чтобы не допустить размывания среднего класса как одной из опор власти. Однако в условиях непростого социально-экономического положения Египта, восстановление социальных гарантий для неимущих за счет перераспределения части богатств буржуазно-бюрократической элиты представлялось весьма сложной задачей. Это могло также потребовать сокращения расходов на модернизацию с учетом непрерывно растущего населения. К тому же резкие шаги в данной области могли нарушить с трудом созданный Х. Мубараком социально-политический баланс, являющийся залогом стабильности власти в Египте.

Нарастание кризисных явлений в экономике и политике арабских государств в последние два десятилетия XX века на фоне усиления этнических и конфессиональных противоречий в них, роста межарабских разногласий, ограничения влияния идей арабского национализма и распространения идеологии политического ислама побудили власти этих стран начать пересматривать прежние политические концепций и вносить коррективы в планы развития. Лидеры большинства государств региона были вынуждены признать, что, несмотря на огромные доходы от экспорта нефти и вне зависимости от декларированной модели развития, им не удалось обеспечить быстрый переход преимущественно традиционной экономики их стран к постиндустриальной стадии развития и тем самым ликвидировать отставание от ведущих промышленно развитых государств Запада. Более того, экономическая и политическая подконтрольность многих государств региона США и ведущим западноевропейским странам значительно возросла после первой войны в Персидском Заливе 1991 г. и распада СССР. Таким образом, в си¬лу объективных и субъективных причин правящие арабские элиты, да и общество в целом оказались не готовы, неспособны или не желали принять как западные модели социально-экономической и политической модернизации, так и советские «идеологемы» типа некапиталистического развития и социалистической ориентации. С другой стороны в ряде арабских государств акти¬визировался поиск альтернативных путей развития, при-званных интегрировать традиционные ценности в процессы социально-экономического и политического обновления («третий путь», изложенный в «Зеленой книге» ливийского лидера М. Каддафи, например).

В Саудовской Аравии после войны в Персидском заливе власти стали все больше испытывать на себе давление как внутри страны, так и со стороны внешних сил, прежде всего США, требующих провести хотя бы косметические реформы. В марте 1992 г. саудовские власти предприняли рад важных мер. Король Фахд издал так называемый «Основной закон», который был призван определить структуру и работу правительства. Подобный шаг был предпринят впервые в истории королевства. Основные положения этого документа закрепляли сложившийся порядок вещей в виде признания законности монархии и превосходства исламских законов. Одновременно декларировались более широкие права граждан страны, как того требовала оппозиция. Однако в документе не содержался какой-либо механизм реализации этих прав на практике. Был создан Консультативный Совет, который институанализировал традиционно принятую в стране систему консультаций (шура) при принятии решений. В полномочия Совета входило обсуждение и оценка основных направлений внутренней и внешней политики, а также разработка новых законов. Король Фахд не назначал членов первого состава Совета. Однако с августа 1993 г. эта практика изменилась. В тоже время вряд ли можно было считать эти меры сигналом к подлинной реформе политической системы королевства. Основной закон заменял до некоторой степени конституцию, которая до этого отсутствовала в Саудовской Аравии. Однако этот документ не имел под собой полновесных законных оснований и отражал выражение королевской воли. Монарх мог изменить его в любое время. Члены Совета назначались королем, что на практике открывало перед монархом и его ближайшим окружением широкие воз¬можности для использования этого государственного института в интересах правящей саудовской верхушки. Тем более что заседания Совета проходили в закрытом режиме, а его полномочия ограничивались исключительно советнической ролью. Поэтому, несмотря на укрепление регулирующей роли государства в политике, на деле со¬хранялась тенденция отчуждения государства от общества. В последние несколько лет правящая семья несколько изменила социальный облик Совета, назначив туда больше представителей частного бизнеса и научных кругов королевства. Однако эти группы населения не отражают подлинных настроений широкой саудовской общественности. На практике Совет выполняет больше мобилизационные функции, чем представительские.

Усиливавшаяся во второй половины 1990-х гг. вовлеченность арабских стран в общемировые процессы глобализации и модернизации происходила на фоне изменения геополитической ситуации на Арабском Востоке. Значительно выросла роль внешних сил в определении направлений развития и судеб отдельных стран и региона, в целом. События 11 сентября 2001 г. привели к усилению военно-политического вмешательства США в дела Ближнего Востока под флагом борьбы с терроризмом, развития демократии и осуществления реформ по западным образцам. Одновременно в арабских странах ускорились процессы смены власти и активизировались попытки изменить характер действующих политических систем. В тоже время многие шаги арабских руководителей в этом направлении отличались крайней противоречивостью, случайностью, и по многим параметрам оказывались несостоятельны. Процесс формирования новых контуров политических систем арабо-мусульманских стран Ближнего Востока проходит в острой борьбе крупных социально-политических сил региона, преследующих различные цели, и до сих пор не завершился. Одни, «консерваторы», хотят закрепить авторитарный характер режима вне зависимости от типа государственного устройства (республика, монархия), предполагающий безграничную и бескон¬трольную власть одного лица (президента, премьер-министра, короля, султана) и второстепенный характер прочих элементов политической системы в вопросах управления стра¬ной. Другие «косметологи-традиционалисты», выступая за сохранения статус-кво, считают необходимым придать более демократический вид действующей политической конструкции. Есть и те, кого можно условно назвать «реформаторами». Они подразделяются на «эволюционистов», «революционеров» и «умеренных исламистов» в зависимости от характера реформ, их глубины и темпов, природы их социальной опоры. Первые, признавая многочисленные недостатки действующей политической системы, полагают, что их можно устра¬нить путем постепенных реформ. Вторые, отвергают в принципе существующий порядок вещей и выступают за полный слом старой системы. Исламские реформаторы, пользующиеся все большей поддержкой народных масс, стремятся построить по¬литическую систему, основанную на принципах сочетания базовых элементов демократии (народо¬властия, парламентской демократии, партийного плюрализма, широких прав и свобод человека, коллективности самоуправления) и исламских ценностей. Тем более что в последнее время активизировались попытки со стороны представителей политических движений ислама проникнуть во властные институты государства, в том числе и в армию. При этом и те, и другие признают, что ныне действующая в арабских странах политическая система не пользуется среди населения ни авторитетом, ни тем более до¬верием, ибо продемонстрировала свою неспособность эффективно управ¬лять общественными делами практически во всех сферах.

В начале 2000 гг. под воздействием экономических трудностей, обозначившихся подвижек в мирном процессе и демонстрационного эффекта демократизации в других регионах некоторые арабские правительства попытались укрепить свою легитимность путем выборов. Однако в главном выигрыше от этой либерализации оказались политические движения ислама, чья приверженность демократическим ценностям Запада представляется весьма спорной. Однако эти организации пока не обладают устойчивыми политическими позициями внутри своих стран, и не пользуются согласованной поддержкой различных слоев общества, в силу чего их влияние на процесс принятия решений носит по большей части ограниченный и опосредованный характер. С другой стороны, как показали итоги выборов в ряде арабских стран, еще меньшим влиянием на процессы выработки решений располагают светские оппозиционные политические партии, будь-то запрещенные или легализованные. Последние, будучи встроены властями в структуру квазиполитических объединений типа «народных фронтов» под руководством партии власти, служили внешним «демократическим» обрамлением однопартийных по сути режимов. В результате сегодня они испытывают острый кризис политической самоидентификации, а в их руководящих структурах идет ожесточенная борьба за лидерство. Правящие партии уже давно превратились в партию одного человека и не способны самостоятельно воспринимать идеи партийного плюрализма и политической конкуренции без сильной политической «инъекции» извне.

Так, с момента своего образования на рубеже 40-50-х гг. XX века и прихода к власти в Сирии в марте 1963 г. ПАСВ прошла значительную трансформацию. В конце 1960-х — начале 1970-х годов, особенно после прихода к власти в стране Х. Асада ПАСВ не только принимала самое активное участие в проведении целого ряда важных социально-экономических преобразований, но и была своеобразным локомотивом и генератором прогрессивных идей в обществе. Однако по мере укрепления режима личной власти Х. Асада ПАСВ на деле оказывалась лишенной реальных директивных прерогатив. Ее влияние на формирование политического курса режима неуклонно падало. Она все больше превращалась в послушный в руках президента инструмент власти, призванный, прежде всего, осуществлять политико-пропагандистское обеспечение принятых решений. В значительной степени это объяснялось спецификой эволюции в 1980-1990-ые годы политической системы Сирии, которая внутренне консолидировалась не столько партийно-политическими, сколько этно-конфессиональным узами, факторами личной лояльности Х. Асаду. Практическая деятельность ПАСВ в этот период сводилась к решению следующих основных задач. Высшие партийные органы и организации ПАСВ занимались преимущественно вопросами политико-пропагандистского обеспечения деятельности сирийского руководства в области внешней политики и проводимых им политических мероприятий внутри страны. Обсуждение на пленумах ЦК и заседаниях партийного руководства хозяйственных и других государственных вопросов зачастую выполняло скорее пропагандис¬тские, нежели практические цели, а принимаемые по этим вопросам решения, как правило, носили скорее декларативный характер и не имели обязательной силы. Наряду с этим баасистские партий¬ные организации всех уровней служили своеобразным инструментом политического руководства для сбора информации о настроениях в различных кругах сирийского общества. Ослабление роли ПАСВ в политсистеме САР видно на примере кадровой политики Х. Асада, проводившейся им в 1980-х гг. Хотя выдвижение партийных кадров на важные должности и посты в государстве являлось прерогативой РР ПАСВ, на деле все эти вопросы решал лично президент. Второстепенность положения партии в системе институтов власти проявлялась также и на региональном уровне в углубляющемся несоответствии между формально провозглашаемым приоритетом партийного начала перед админи¬стративным. Часто секретари обкомов ПАСВ, призванные играть руководящую роль на местах, оказывались в подчиненном положении у представителей местной гражданской и военной администрации. Во всех 14 провинциях САР реальная власть находилась в руках губернато¬ров, назначаемых и сменяемых лично президентом. По своему партийному статусу губернатор как член обкома ПАСВ находился ниже первого секретаря обкома. На практике же он, как и представители основных спецслужб, и командиры дивизий и корпу¬сов, дислоцированных в провинции, часто не подчинялись решениям обкома ПАСВ. В результате работа местных администраций оказывалась практически парализована. Важным фактором ослабления ПАСВ стало растущее соперничество между Общеарабским и Региональным руководством за лидерство в партии и обычное в этом случае дублирование функций двух руководств. Усиливающееся несоответствие между формальным положени-ем и фактическим весом РР и ОР ПАСВ в политсистеме САР, определенные трения между его руководителями — заместителями Х. Асада по партии вносили дополнительную неразбериху в работу партаппарата, стимулировали рост бюрократических тенденций в партии. В условиях роста в САР тенденций капиталистического развития и укрепления позиций буржуазных кругов, углубления имущественного расслоения в сирийском обществе, усиливались процессы разложения и коррупции партийной верхушки, обострялись противоречия между рядовой массой членов и партийными верхами. В партийных рядах укреплялись настроения разочарования, способствовавшие развитию среди рядовых партийцев левых тенденций. Все эти негативные моменты и явления, отмеченные Х. Асадом на 8-ой Региональной конференции (съезде) ПАСВ в январе 1985 года, не могли не сказаться на характере и деятельности ПАСВ. По свидетельству некоторых высокопоставленных партийцев, деятельность партии к концу 1990-х годов оказалась фактически парализованной. Достаточно сказать, что с января 1985г. и вплоть до лета 2000г. не удалось провести ни одной Региональной конференции (съезда) ПАСВ, что казалось особенно противоестественным в условиях переживаемых страной экономических труд¬ностей, роста социальной напряженности и углубления идейно-по¬литических разногласий в правящих кругах. Таким образом, хотя президент Х. Асад и управлял Сирией от имени ПАСВ, экономическая и политическая системы власти в САР (особенно в последние годы жизни Х. Асада) уже не так жестко соотносились с баасистской идеологией и принципами общественного согласия под эгидой партии в качестве политического авангарда. На самом деле желание режима сохранить свою устойчивость и реализовать намеченную схему передачи власти зачастую являлось более важным моментом, определяющим ход событий, по сравнению с партийной доктриной. Поэтому власть в этот период в значительно большей степени опиралась на вооруженные силы и органы безопасности.

Конечно, руководителям Алжира, Ливии, арабских монархий Персидского Залива пока удается обеспечивать социальный мир, используя высокие цены на энергоносители. Однако большинству ближневосточных правителей все труднее становиться «покупать» лояльность своего населения. Успехи религиозных политических движений и партий по сравнению с их либеральными светскими соперниками на выборах в Ираке, Египте, Палестине, Ливане напугали сторонников форсированной демократизации, как на Западе, так и в самих арабских странах. Явные провалы трансатлантической «цивилизаторской» миссии в Афганистане, Ираке, Ливане и Палестине породили в кругах арабской правящей элиты законные опасения за свою собственную судьбу и будущее их государств. Стремление Запада навязать арабо-мусульманским государствам Ближнего Востока свои либеральные и демократические ценности в качестве универсальной модели общественного устройства, вызывает ответную реакцию, воплощающуюся в возрождении и консолидации не западных цивилизаций, стремящихся построить общество по своим, отличным от Запада образцам. К тому же ни на Западе, ни на Ближнем Востоке пока не возникло ясного и устойчивого понимания того, какими могут и должны стать арабо-мусульманские страны в результате демократизации, каким будет их новое руководство, и какую политику оно станет проводить.

В ряде случаев это привело к тому, что в отдельных странах региона «демократический проект» если и не терпит крах, то явно застопорился. Так, находящийся у власти с 1978 г. президент Йемена А. Салех изменил ранее принятое решение не выдвигать свою кандидатуру на очередных президентских выборах. В сентябре 2006 г он вновь был переизбран на 7-летний срок. Сирийский президент Б. Асад и его команда реформаторов стали меньше говорить о планах экономической модернизации и политической либерализации в САР. Отход Асада от данного им в 2001 г. обещания провести следующие выборы президента на альтернативной основе и фактическое переутверждение в июне 2007 г. сирийского президента на новый 7-летний срок ясно обозначили настроение сирийской правящей элиты и средних слоев общества, которые предпочли стабильность «демократической непредсказуемости». Куда большую озабоченность сирийского руководства вызывают проблемы продолжения экономических реформ в условиях политической изоляции, навязанной Западом, предотвращения угрозы вооруженной конфронтации с Израилем, поддержания стабильности в стране и сохранения у власти нынешнего режима.

Со времени парламентских и президентских выборов в Египте в 2005 г. власти страны мало продвинулись по пути демократии. Отсрочка на неопределенный срок муниципальных выборов, аресты представителей оппозиции, принятие законов, позволяющих властям контролировать решения судов, и тому подобные меры указывают на отход от прежнего курса. Озвученные Х. Мубараком в ноябре 2006 г. планы изменить 76-ю статью действующей конституции, определяющей порядок смены власти в стране, так и не обрели практических контуров. Усиливающиеся в последнее время разговоры об ухудшении физического состояния президента Мубарака, которые в сентябре 2007 г. просочились в ряд местных печатных изданий, вызвали резкие меры властей против нескольких египетских газет и журналов. В условиях неопределенности вопроса о преемственности власти и механизме ее передачи жесткие действия египетских властей в отношении «проштрафившихся» журналистов порождают опасения за сохранение стабильности в этой крупнейшей арабской стране.

В феврале 2005 г. в Саудовской Аравии, впервые в истории, были проведены частичные муниципальные выборы, однако избранные в ходе их городские советы так и не смогли полноценно заработать к настоящему времени. Просочившиеся в сентябре 2007 г. на страницы западной и арабской печати слухи о конфликте между представителями различных поколений саудовской королевской семьи по вопросу о путях дальнейшего развития страны косвенно свидетельствуют о том, что устоявшийся порядок власти в королевстве может быть поколеблен, особенно в случае возникновения в регионе нового военного конфликта.

С другой стороны, усиливающаяся взаимозависимость различных государств и регионов мира в условиях глобализации и интернационализации общественного развития, ускорения основных экономических, социальных и политических процессов, подталкивает арабские страны к поиску современных моделей развития, невозможных без модернизации экономических и политических структур. При этом сохраняется специфика, самобытность и многовариантность их моделей развития.

После прихода к власти в Сирии в 2000 г. Б. Асад стремился провести целый комплекс социально-политических и экономических преобразований, направленный на модернизацию, но не коренное изменение действующей политической системы. Сохраняя неизменными в целом рамки прежней системы, Б. Асад тем самым получил возможность осуществлять поэтапную программу реформ без видимой угрозы нарушения баланса сил в правящей элите и социальных потрясений в обществе. В тоже время в сегодняшней Сирии ведутся острые дискуссии о возможных путях развития страны. Ряд молодых партийных руководителей среднего звена ПАСВ считали необходимым реформировать отдельные звенья ПАСВ и принять закон о партиях, который позволил бы создать основу для большего политического плюрализма и проведения выборов в парламент на альтернативной основе. Ориентированные на реформы технократы в правительстве доказывали обязательность ускорения реформы экономики и административного аппарата. Действительно, Б. Асад и его команда технократов сделали своим приоритетом экономическую и административную реформу. Был принят целый ряд новых законов и декретов с целью модернизации экономических структур и активизации частного предпринимательства. Однако исполнение новых законов шло медленно и с трудом в результате сопротивления бюрократии. На самом деле успех экономических преобразований во многом зависит не только от административной реформы, но и потребует также широкой политической либерализации, чтобы создать привлекательный инвестиционный климат в Сирии. Одновременно политическому руководству САР придется продолжить работу по расширению состава участников внутри политических и государственных институтов, прежде всего за счет привлечения новых бизнесэлит, технократов, интеллигенции к работе в парламентских структурах. В современных условиях с учетом складывающейся вокруг САР обстановки такая демократизация невозможно без контроля сверху и достижения согласия в правящих элитах страны на основе некоторой доли консерватизма в сочетании с умеренно либеральными реформаторскими воззрениями.

Сегодня большинство арабских стран переживают переходный, индустриализующийся характер развития. Это предполагает создание не столько демократических режимов, сколько государства ориентированного на модернизацию экономики и социальное развитие. Действительно, могут ли верно быть восприняты универсальные демократические ценности в большинстве стран региона, где в среднем 30-40% населения живут на 2 доллара в день, а 5-7% владеют 50% национального дохода, 50% жителей неграмотны, 20 млн. человек безработные. Из 95 млн. экономически активного населения арабских стран – 50% заняты в сфере услуг и неорганизованном (теневом) секторе экономики, 31% в сельском хозяйстве и только 19% в промышленности. Некоторое увеличение темпов экономического роста к 2005 г (в среднем 5,6%) по сравнению с 1990-ми гг. явилось не столько результатом экономических реформ, сколько было вызвано ростом потребления и увеличением государственных расходов в результате выросших цен на нефть. В тоже время сохраняющиеся высокие темпы прироста населения позволяют предположить, что в ближайшие несколько десятилетий регион будет нуждаться в создании 100 млн. новых рабочих мест. Решение этих острых социальных вопросов невозможно без структурных реформ экономики и крупных финансовых вливаний. Однако, если размер зарубежных капиталовложений в экономику арабских стран не превышал 8 млрд. долл. в 2004 г., то арабские инвестиции за рубеж составили в этот же период 1500 млрд. долл. Таким образом, без достижения в обществе национального согласия и единства элит в поддержке целей социально-экономической модернизации, наличия у них возможностей осуществить их, справиться с указанными трудностями вряд ли удастся. А это предполагает определенную либерализацию действующей политической системы. К тому же внедрение современных технологий и новых знаний, без которых невозможно провести экономическую модернизацию неизбежно повлечет изменение авторитарного стиля руководства и постепенный переход к демократическим принципам управления.

С другой стороны, скороспелая демократия может оказаться контрпродуктивной и затруднить развитие. Это особенно заметно, когда происходит неизбежный выбор между быстрым ростом экономики и укреплением демократии. Внедрение рыночных стратегий развития может потерпеть крах из-за порождаемого ими экономического и социального неравенства и привести к эскалации политической борьбы, подрыву экономики и государственным переворотам, особенно в обществах незрелой демократии. Исторический опыт развития Европы, других регионов мира свидетельствует, что устойчивая демократическая система складывается как итог длительного социально-экономического развития. Тем более на Арабском Востоке, где уровень политической культуры и развития общественного сознания в большинстве стран региона, дает основания предположить, что, демократия должна скорее являться итогом социально ориентированных экономических преобразований, а не опережать их. Поэтому на данном переходном этапе развития арабских стран в обществе существует неотложная потребность в эффективном руководстве со стороны государства, как за ходом реформ, так и процессом демократизации. Без сильного государства индустриализующиеся арабские страны вряд ли смогут в нынешних условиях осуществить экономический прорыв и обеспечить постепенный переход от авторитаризма к демократии, избежав при этом серьезных внутренних потрясений.

В этих условиях значение армии в политическом процессе на Арабском Востоке как органа государства, имеющего свой особый статус, опоры власти, инструмента государственного управления, средства достижения политических целей, гаранта сохранения национального суверенитета и территориальной целостности государства в большинстве стран региона не только не сокращается, но и, наоборот, возрастает. Естественно, военные и армия в целом не могут долгое время оставаться в стороне от этой политической борьбы. Тем более что армия пользуется достаточно высоким доверием среди всех элементов по¬литической системы, так как вооруженные силы яв¬ляются наиболее стабильным институтом, выполняющим функ¬ции обеспечения безопасности, свободы и независимости наро¬дов. Решить проблему перехода от авторитаризма к демократии в столь непростой военно-политической обстановке в регионе без учета мнения военных и опоры на армию арабским государствам вряд ли удастся без серьезного ущерба для их национального суверенитета и территориальной целостности. С одной стороны, в ситуации, когда дальнейшее ухудшение финансово-экономического положения может привести к социальному взрыву в ряде государств Арабского Востока, армия и другие силовые институты становятся, по сути, решающим субъектом политики, главной опорой власти в стремлении сохранить режим. Избежать подобной ситуации возможно, сменив курс проводимых реформ за счет придания им социальной направленности. Необходимо также осуществить истинную демократизацию общественных отношений, сутью которых должна стать диктатура законов, отражающая интересы всех слоев общества. С другой стороны, любое об-щество, осуществляющее переход к демократии, неизбежно сталкивается с проблемой «согласия» военных с ходом демокра¬тических преобразований. Поскольку преодоление социально-экономического кризиса и переход от авторитаризма к демократии в условиях чрезмерной мили¬таризации государства не может не затронуть позиции военных. Исследование роли армии, взаимоотношений военных с властью в процессе управления государством может способствовать пониманию специфичности политиче-ских систем ближневосточных государств, основных путей и перспектив их эволюции.

1.Подробнее см: Политология. Энциклопедический словарь. М., 1993

2.Подробнее об этом см. Смелзер Н. Социология. М., 1994

3.Баас» означает по-арабски « возрождение». Сирийский вариант «Баас» в отличии от иракского больше известен в отечественной научной литературе как ПАСВ – партия арабского социалистического возрождения.

4.Подробнее по этим вопросам см. « Политические системы и политические культуры Востока». М., 2007

5.Подробнее о конституционном движении в арабских странах см: М.А. Сапронова. Государственный строй и конституции арабских республик. М., 2003

6.Подробнее о политическом развитии современной Сирии см: В.М. Ахмедов. Сирия на рубеже столетий. Власть и политика. М., 2003; В.М. Ахмедов. Сирия при Башаре Асаде. Региональный опыт модернизации в условиях внешней нестабильности. М.,2005

7.Подробнее об особенностях политической культуры Египта см: В.М. Ахмедов. Особенности политической культуры и делового этикета в Египте в эпоху глобализации и модернизации. В кн. Политическая культура и деловая этика стран Востока. М., 2006