Осадные боевые действия стали определяющей чертой гражданской войны в Сирии. В период с 2013-2018 гг. несколько городов, поселков и кварталов находились в длительной осаде, в частности Дераа, Хомс, Хама, Алеппо и кварталы на окраинах Дамаска. Логика осадных боевых действий проста. Если лишить противника пищи и медикаментов, то в конце концов он потеряет физическую и психическую способность сражаться. Осады обычно сочетают в себе два ключевых элемента: окружение территории с целью ее изоляции и бомбардировки. На протяжении всего конфликта сирийский режим успешно использовал тактику осады в качестве основы своей контрповстанческой кампании.
19 декабря 2016 года колонны зеленых автобусов проезжали между разбомбленными домами и разрушенными кварталами Восточного Алеппо, вывозя из города бойцов оппозиции, их семьи и десятки тысяч мирных жителей. Спустя пять лет после начала сирийского восстания город Алеппо, опорный пункт повстанцев на севере страны, окончательно рухнул. Падение города под натиском правительственных войск стало важным переломным моментом в гражданской войне. Более четырех лет восточные районы Алеппо сопротивлялись бомбардировкам режима и осаде. С 2012 года между сирийской оппозицией, состоящей из различных антиасадовских группировок, и армией сирийского правительства и его союзников сохранялось тупиковое положение. Весной 2016 года сирийские правительственные войска при поддержке России с воздуха окончательно перекрыли последний путь снабжения оппозиции в Алеппо и начали осаду города, загнав в ловушку, возможно, до 300 000 человек[i]. Оппозиционерам не удалось прорвать осаду, и в декабре 2016 года правительственные войска окончательно захватили восточные районы города.
Битва за Алеппо не только продемонстрировала его стратегическое значение для хода конфликта в Сирии, но и ознаменовалась почти беспрецедентным разрушением городского ландшафта[ii]. Когда битва за город закончилась, СМИ отметили, что масштабы разрушений в Алеппо напоминают такие города, как Грозный и Дрезден[iii]. Массовое разрушение восточной части Алеппо представляет собой основную стратегию сирийского правительства при режиме президента Башара Асада. Хотя режим Б.Асада изначально не использовал осадные боевые действия для отвоевывания потерянных территорий или ведения кампании по борьбе с повстанцами, осадные боевые действия стали основной характеристикой сирийской гражданской войны.
Осады в Сирии: гражданская война в условиях урбанизации
Когда в марте 2011 года «арабская весна» охватила Сирию, народные призывы к политическим и социально-экономическим переменам встретили резкую и агрессивную реакцию со стороны режима Б.Асада. Широкомасштабное восстание против правительства постепенно переросло в гражданскую войну, когда к лету 2011 года жестокие репрессии режима породили у многих оппозиционеров ощущение, что только сила способна свергнуть режим Асада, и революция приобрела военизированный характер.
Одной из определяющих особенностей конфликта в Сирии стало то, насколько активно он велся в условиях городской застройки. Гражданская война выросла из городских движений протеста в крупных городах. Как правило, это были крупные, густонаселенные районы, в которых преобладали бедные мусульмане-сунниты из рабочего класса[iv]. Эти районы «городской бедноты», как некоторые ученые характеризуют жителей таких революционных кварталов, стали эпицентром протестов и оппозиционной активности и, соответственно, наиболее ожесточенными противостояниями в стране[v]. По оценкам Syrian Tracker, совместного проекта по документированию и географической маркировке смертей в Сирии, в первые месяцы 2013 года более половины всех смертей произошли в Алеппо, Дамаске и их пригородах[vi]. По данным организации Syrian Martyrs, которая смогла отследить смертельные случаи на уровне районов, более половины всех смертей в Алеппо произошли всего в 15 из 56 районов города, а в Дамаске более 65% смертей произошли всего в 7 из 30 районов столицы[vii]. Кроме того, по оценкам ООН, более двух третей сильно разрушенных зданий в Алеппо находятся в неформальных жилых районах города[viii]. Почти все эти районы были частично или полностью осаждены в тот или иной момент конфликта.
Когда в конце 2011 года революционный энтузиазм перерос в гражданскую войну, повстанцы из оппозиции оказались в основном в городах и внутригородских территориях. Столкнувшись с множеством городских округов, оказавших вооруженное сопротивление, силы режима фактически уступили контроль над значительной частью крупных населенных пунктов и систематически прибегали к осадным операциям, характеризующимся массовым разрушением городов. На протяжении всей войны в осаде находилось до 40 различных населенных пунктов, в основном в пригородах Хомса и Дамаска[ix]. По оценкам, с начала восстания и до 2018 года около 2,5 млн сирийцев — более 10% довоенного населения страны — в тот или иной момент конфликта жили в условиях длительной осады или осадного положения, введенного Сирийской арабской армией (САА). Такие осады длились месяцами, но чаще — годами. Самой продолжительной была осада Восточной Гуты, длившаяся с 2013 по 2018 год[x]. Во многих случаях осада приводила к растущему дефициту продовольствия, воды, медикаментов и предметов первой необходимости, что в конечном итоге приводило к недоеданию и смерти среди гражданского населения, оказавшегося в окружении.
К середине 2018 года режим и его союзники успешно отвоевали почти все осажденные районы и восстановили контроль над более чем 70% сирийской территории[xi]. Все эти осады проходили по схожей схеме: окружение, изоляция, систематические и неизбирательные бомбардировки и, наконец, после месяцев голода, жестокого отношения и почти полного разрушения городской гражданской инфраструктуры — крах. После падения каждой осажденной территории оставшееся гражданское население, в основном состоящее из мусульман-суннитов, методично и насильственно выводилось и переселялось в лагеря для вынужденно перемещенных лиц (ВПЛ) в северной сирийской провинции Идлиб, тем самым еще больше укрепляя власть режима на вновь завоеванной территории. Впоследствии стратегия осадных боевых действий режима Асада не только позволила захватить стратегически важные мятежные населенные пункты, но и способствовала «насильственной демографической реорганизации» Сирии[xii]. В результате осадные операции во многом помогли режиму Асада выжить и даже победить в конфликте, хотя различные аналитики и политики предсказывали его скорое падение.
[i] D. Darke, ‘Aleppo: Is Besieged Syrian City Facing Last Gasp?’, BBC News, July 22, 2016. See: https://www.bbc.com/news/world-middle-east-36853689.
[ii] According to conservative estimates, about 32 per cent of buildings in Aleppo had either been demolished, or damaged to a point beyond repair. It is important to stress however that a number of studies have shown that the damage was far more concentrated in the opposition-held eastern parts of the city; World Bank Group, ‘Syria Damage Assessment of Selected Cities Aleppo, Hama, Idlib’, March 2017; United Nations Institute for Training and Research (UNITAR-REACH), ‘Syrian Cities Damage Atlas — Eight Year Anniversary of the Syrian Civil War: Thematic assessment of satellite identified damage’, 16 March, 2019, 3.
[iii] K. Laub, ‘Aleppo confronts vast destruction left by 4 years of war’, AP News, 23 December, 2016. See: https://apnews.com/article/00640d3a1566472cb7c176aadb06 5f81.
[iv] N. Hägerdal, ‘Starvation as Siege Tactics: Urban Warfare in Syria’, Studies in Conflict & Terrorism (2020) 11.
[v] D. Kilcullen and N. Rosenblatt, ‘The Rise of Syria’s Urban Poor: Why the War for Syria’s Future Will Be Fought Over the Country’s New Urban Villages’, PRISM 4 (2014) 37.
[vi] The Syrian Tracker numbers as presented here are directly quoted from Kilcullen and Rosenblatt, and include all deaths in Syria in this time frame; Kilcullen and Rosenblatt, ‘The Rise of Syria’s Urban Poor’, 37.
[vii] Ibidem.
[viii] ‘Aleppo City Profile: Multi Sector Assessment’, UN HABITAT, May 2014, 9-10.
[ix] Siege Watch, ‘Final Report — Out of Sight, Out of Mind — The Aftermath of Syria’s Sieges’, PAX, February 2019, 7-8.
[x] For a detailed account on the humanitarian catastrophies of the siege of eastern Ghouta see: A. Clements-Hunt, ‘“We lived the hardest days”: The Civilian experience of siege warfare in Douma, Eastern Ghouta’ (MA thesis, University of Amsterdam, 2020).
[xi] Hägerdal, ‘Starvation as Siege Tactics’, 10.
[xii] D. Gardner, ‘Syria is witnessing a violent demographic re-engineering’, Financial Times, 2 October, 2019. See: https://www.ft.com/content/e40cb754-e456-11e9-b112- 9624ec9edc59; S. Ghosh-Siminoff, ‘Demographic Engineering in Syria Sets the Stage for Future Conflicts’, New Lines Institute, 13 March, 2020. See: https://newlinesinstitute. org/syria/demographic-engineering-in-syria-sets-the-stage-for-future-conflicts/: ‘As these areas have fallen back into regime hands, they have been repopulated by regime loyalists and the families of Iranian proxy militias who are mostly Shiite and from Iraq, Afghanistan, and Lebanon.’