по материалам Joint Special Operations University (США)
- Иранские доверенные лица в Сирии
Сирийский режим Башара Асада и Иран были близкими стратегическими союзниками на протяжении десятилетий и это было явно продемонстрировано в течение последних восьми лет. Во время ирано-иракской войны, одной из самых кровопролитных и разрушительных войн на Ближнем Востоке в течение 20-го века, почти все арабские государства стояли за спиной Саддама Хусейна, поддерживая его вторжение в Иран. Единственный государством с арабским большинством, которое непоколебимо поддерживало Иран, была Сирия. Непрекращающаяся гражданская война, начавшаяся в 2011 году, привела к разрушению хрупкой инфраструктуры и общество Сирии. Нет сомнений в том, что катастрофические последствия гражданской войны отбросят страну назад не только в плане развития, но в социальном и политическом плане. В отличие от Ирака, иранцы изо всех сил пытались заручиться поддержкой сирийского населения внутри страны по трем принципиальным причинам.
Во-первых, хотя Иран поддерживал десятилетиями отношения с режимом Асада в Сирии, у него не было таких же давних религиозных или политических отношений между ключевыми избирателями внутри страны. Короче говоря, в Сирии просто не так много шиитов проживало за пределами алавитской общины.
Во-вторых, правящая алавитская община режима Асада смогла управлять независимо от внешней поддержки и не полагалась на иранскую помощь для обеспечения внутренней безопасности. Вместо этого режим Асада был равноправным партнером Ирана в борьбе с общим врагом в лице Израиля, и они были заинтересованы в поддержке ливанской «Хизбаллы» против этого общего врага.
В-третьих, будучи баасистским режимом, сирийское правительство поддерживало светский арабский национализм, а не шиитский исламизм, что противоречило фундаменталистскому мировоззрению Ирана и его персидской этнической принадлежности. В Сирии примерно в 2012 году Иран нашел отчаявшегося партнера, который нуждался в помощи в момент экзистенциальной угрозы в виде полиэтнического, религиозного, внутреннего, политического и военного восстания против режима. Поскольку Иран в значительной степени полагался на международный аэропорт Дамаска для поддержки ливанской «Хизбаллы» и нуждался в алавитском режиме Асада, чтобы предотвратить потенциальный захват власти суннитами, спецподразделение «Аль-Кудс» КСИР выдвинулось вперед. Не имея естественной базы среди местного населения, из которой можно было бы создавать круг доверенных лиц, Иран творчески привлек шиитских боевиков из Ливана, Ирака, Пакистана и Афганистана. Другими словами, главная дилемма Ирана в Сирии заключалась в том, что у него не было достаточного количества лояльного населения для формирования местных прокси. Затяжной характер гражданской войны превратил сам режим Асада из равноправного партнера в почти зависимого клиента, что позволило Ирану добиться от него уступок, чтобы внедрить своих иностранных доверенных лиц на ключевых территориях вдоль наземных линий связи из Ирана через Ирак и Сирию в Ливан на длительный срок.
Этно-религиозный контекст и возможности иранского посредничества.
Структура.
Население Сирии состоит из широкого спектра этно-лингвистических групп, включая арабов, курдов, туркоманов, черкесов и армян. Доминирующей религией является ислам суннитского толка, но внутри границ страны также проживают шииты-алавиты, друзы, исмаилиты, мандеи, христиане и езиды. Действительно, большая часть истории Сирии в течение 20-го века была посвящена именно реорганизации политических структур для обеспечения большей экономической и политической автономии. В этом контексте иранские доверенные лица предоставляют крестьянству и религиозным меньшинствам возможность противостоять укоренившимся многовековым центральным структурам феодального управления мусульман-суннитов. По этой причине алавит Хафез Асад смог использовать свою арабскую и военную идентичность, чтобы стать диктатором Сирии и в конечном итоге передать бразды правления своему сыну Башару в качестве его преемника. Более 50% сирийского населения проживает на западной прибрежной равнине вдоль Средиземного моря, в мухафазах (провинциях) Дамаск и Алеппо, а также в долине реки Евфрат. Большая часть Центральной и Восточной Сирии представляет собой пустыню, хотя есть несколько мест с оазисами или достаточным количеством осадков для выпаса скота. Эта территория традиционно находилась под контролем арабских бедуинских племен, которые до середины 20-го века пересекали – и совершали набеги — на территорию того, что сейчас является пустынями Ирака, Иордании и Саудовской Аравии. В результате многие племенные конфедерации, семьи и кланы поддерживают отношения через международные границы, которые представляют собой устойчивые линии связи и торговли — или контрабанды — несмотря на периодические усилия правительства по их контролю. Основные концентрации курдских общин находятся вдоль северной границы с Турцией, особенно на северо-востоке в мухафазе Хасеке, хотя есть или были очаги проживания курдов в городах Дамаск и Алеппо.
Демография Сирии
Этническая принадлежность
Арабы 50%, примерно 10 млн
Алавиты 15%, примерно 3 млн
Курды 10%, примерно 2 млн
Левантийцы 10%, примерно 2 млн
Прочие ~15%, примерно 2-3 млн
религия
Мусульмане ~87%, примерно 17,4 млн
Из них сунниты 74 , примерно 14,8 млн,
шииты 13%, примерно 2,6 млн
Христиане <10%, примерно 2 млн
Друзы <3%, примерно 500 тысяч–1 млн
Прочие <1%, примерно 500 тысяч
С момента прихода к власти Хафеза Асада периодически предпринимались попытки ослабить его контроль над правительственными институтами и реформировать систему. Заметное противодействие исходило от воинствующих исламистов-суннитов (конец 1970 -х — начало 1980-х годов) и от волн протестов демократических реформаторов, совсем недавних в 2001, 2005 и, наконец, в 2011 году. В каждом случае режим инициировал репрессии против оппозиции, наиболее заметным из которых было крупное сражение с исламистскими боевиками в городе Хама в 1982 году, когда число погибших оценивалось более чем в 10 000 человек. Ко времени «арабской весны» 2010 года сирийский режим под руководством Башара Асада подавил два этно-религиозных движения за демократизацию, в которые входили даже алавиты, христиане и друзы; подавил демонстрации курдов; и осуществил переориентацию инвестиций в промышленный сектор, в результате чего десятки тысяч молодых сельских фермеров, страдающих от засухи, быстро урбанизировались, несмотря на то, что у них было мало систем социальной защиты. Внезапный и драматический крах казавшихся неприкосновенными арабских диктатур придал смелости оппозиции. К марту 2011 года гражданская война в Сирии началась со значительных протестов в крупных городах Дамаске и Алеппо. В начале гражданской войны в Сирии соотношение угроз характеризовалось тремя основными перспективами.
Во-первых, для большинства населения режим Асада был главной угрозой, поскольку почти у каждого был знакомый или член семьи, который подвергался преследованиям или был заключен в тюрьму режимом. Более того, отсутствие поддержки режима в суровых экономических условиях сделало жизнь невыносимой, а будущее в таких условиях непостижимым для многих из числа сирийской страны. Из-за высокой концентрации алавитов во властных структурах, особенно в вооруженных силах и спецслужбах, в надвигающемся конфликте имелся неопровержимый этно-сектантский аспект.
Во-вторых, алавиты, в частности, осознавали шаткость своего положения в случае падения режима без последующего организованного политического перехода. Потенциал возмездия алавитской общине был ощутимым, учитывая исторические примеры того, как суннитское большинство мстило им. Гнев, страх и расчеты на экзистенциальную угрозу пронизывали режим из-за растущей оппозиции.
В-третьих, хотя оппозиция в подавляющем большинстве была полиэтнорелигиозной в 2011 году, общины христианских меньшинств и друзов признали, что баасизм как нерелигиозная, гражданская светская структура управления имеет важное значение для их индивидуальных и общественных перспектив. Несмотря на несовершенство, она, по крайней мере, давала им институциональную защиту, которую они только достигли полвека назад. Перспектива возвращения к правительству, в котором доминируют мусульмане-сунниты, особенно под влиянием хорошо организованных суннитских исламистских партий, таких как «Братья-мусульмане», вызвала шок в сообществах религиозных меньшинств. В то время как многие из их молодежи участвовали в протестах против режима, лидеры и старейшины, как правило, не вкладывали средства в это движение, опасаясь, что альтернатива окажется хуже. Сирийская арабская армия (САА), регулярная армия режима Асада, была доминирующим компонентом военных усилий режима против оппозиции, особенно сирийские военно-воздушные силы были необходимы для его выживания и наступательного потенциала. До 2011 года, по самым приблизительным оценкам, численность личного состава армии составляла около 200 000 человек. В 2011 году большинство сирийских вооруженных сил, в основном состоящих из призывников, были суннитами; большинство их командиров были алавитами. Чтобы защитить режим, алавиты доминировали в самых элитных подразделениях сирийских вооруженных сил — Республиканской гвардии и 4-й бронетанковой дивизии, которыми командовали сторонники Башара Асада, в том числе его брат Махер. Помимо САА и военно-воздушных сил, режим Асада в значительной степени полагался на т. н. «шабиху», полностью состоящую из алавитской мафии, ставшую ополчением, которое обвинялось в зверствах, и резерв ополчения, называемый Национальными силами обороны (НСО). В июле 2011 года перебежчики из сирийских вооруженных сил объявили о создании Свободной сирийской армии (ССА) и приступили к формированию и подготовке боевых подразделений. Большинство из них были мусульманами-суннитами САА из сельских районов, которые вернулись к своим семьям, чтобы защитить их от правительственной армии и служб безопасности. Заявленной целью ССА было свержение режима Асада, и хотя между правительством Асада и основными повстанческими силами ССА существовало четкое религиозное разделение, в первый год она не носила исламистского характера. Потеря суннитских призывников и офицеров нанесла сокрушительный удар, в частности, по САА. Из-за потери живой силы режим Асада не смог ни сохранить боеспособность подразделений, ни утвердить власть по всей стране. Очень быстро режиму пришлось отвести войска обратно в Дамаск и прибрежные районы, где были сосредоточены алавитские и христианские общины Несмотря на гражданскую светскую ориентацию ССА и явную полиэтнорелигиозную базу политической оппозиции, режим Асада обвинил в восстании суннитов-джихадистов. Однако к концу 2012 года, благодаря политике освобождения исламистов-суннитов из тюрем и притоку иностранных боевиков-суннитов-джихадистов, направляющихся в Сирию для борьбы с режимом, появилась настоящая угроза джихада. На этом этапе религиозные меньшинства должны были принять решение о том, оставаться ли лояльными к баасистскому режиму или поддерживать неизвестную альтернативу, в которой джихадисты были частью этой смеси. Большинство решило остаться лояльным режиму Асада, что помогло обезопасить западное побережье, несмотря на согласованные усилия ССА по отделению Дамаска от побережья в конце 2012 г. Именно в этот момент Иран мобилизовал все свои активы, чтобы предотвратить падение режима Асада и перерезания основной линии поддержки ливанской «Хизбаллы». Наличие угроз в Сирии к тому времени, когда Иран непосредственно вмешался наземными силами, был, таким образом, был серьезным. По сути, центральное правительство утратило способность контролировать большую часть сирийской территории, население начало вооружаться в соответствии с различными религиозными и политическими взглядами, общины религиозных меньшинств не доверяли как режиму, так и его альтернативам, а курды и арабы на востоке в целом не доверяли друг другу. По мере того, как различные группы вооружались, чтобы защитить себя и/или захватить контроль над местными органами власти, по всей стране возникали локальные проблемы в области безопасности. Усиление суннитских исламистских вооруженных группировок к 2013 году исключило возможность создания гражданского светского режима, отличного от режима Асада, а также создание и эффективность ИГ на поле боя закрепили трехстороннюю дилемму безопасности между режимом Асада и религиозными меньшинствами, преимущественно суннитской неисламистской оппозицией и оппозицией салафитского джихада.
Расширение сети посредников: иранское влияние в Сирии после 2011 года
Иран оказал значительную поддержку выживанию режима Асада на протяжении всей гражданской войны в Сирии. Иранская поддержка включает материально-техническую и финансовую поддержку; обучение и некоторые боевые подразделения. Иранские лидеры считают выживание сирийского правительства жизненно важным для достижения своих внешнеполитических целей. В сентябре 2011 года верховный лидер ИРИ аятолла Али Хаменеи ясно дал понять, что он выступает за выживание сирийского режима. Тегеран направил военную поддержку в лице КСИР для обучения НСО в Сирии и Иране. К 2013 году Иран уговорил ливанскую «Хизбаллу» вмешаться и помочь вернуть Хомс, чтобы обеспечить жизненно важную связь между Дамаском и Латакией. Это стало заметным сдвигом в опосредованной стратегии Ирана в Сирии и позже было подкреплено вмешательством России в сентябре 2015 года. В период 2011-2017 годов гражданская война в Сирии перекинулась на территорию Ливана. «Исламское государство» и «Джебхат ан-Нусра» (обе организации запрещены в России) также вступили в бой на местах с ливанской армией. Тем временем Израиль официально объявил о нейтралитете , но рассматривал «Хизбаллу» и проиранские силы на юго-западе Сирии как серьезную угрозу и, следовательно, нанес несколько авиаударов, чтобы противодействовать их усилиям. К декабрю 2013 года Иран, по оценкам ЦРУ США, имел около 10 000 боевиков в Сирии. Другие наблюдатели использовали более низкие цифры, предполагая что Тегеран помогал Дамаску лишь ограниченным числом подразделений и персонала, и уж точно не тысячами, как утверждала сирийская оппозиция, преувеличивая влияние Ирана. На местах поддержка Тегерана была косвенной. Например, ливанские боевики «Хизбаллы» принимали непосредственное участие в боевых действиях, начиная с 2012 года. Летом 2013 года, Тегеран и его доверенное лицо «Хизбалла» предложили значительную помощь на поле боя сирийским правительственным силам, которые добились успехов на местах в борьбе с оппозицией. В дополнение к официальной иранской помощи режиму Асада, иракская союзники Ирана и доверенные лица ливанских шиитов, а также рекруты из Пакистана и Афганистана оказали помощь в преобразовании сирийских шиитских ополченцев в эффективные боевые подразделения. Некоторые сирийские подразделения НСО открыто признают помощь со стороны КСИР, «Хизаоллы» и/или иракских шиитских союзников Ирана. В то время как некоторые из этих прокси-групп отстаивают иранскую доктрину велайят-э-факих, многие мотивированы исключительно деньгами или обещанием иранского гражданства. В следующем разделе предлагается обсуждение природы, роли и деятельности основных просирийских иранских доверенных лиц.