Несколько дней  назад пресс-секретарь иранского МИДа Насер Канани заявил на пресс-конференции о том, что его страна готова «к возвращению всех участников в договор Совместный всеобъемлющий план действий — СВПД», заключенный в середине июля 2015 г. в Вене. Как известно, в конце того же года Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ) официально декларировало мирный характер иранской ядерной программы и СВПД был введен в фазу имплементации, а с Ирана начали сниматься санкции, что и было для Тегерана самой важной целью подписания этого международного документа.

С мая 2018 г., тем не менее, СВПД, начал разваливаться. Тогда о своем выходе из соглашения и необходимости создания нового документа, способного реально закрыть Ирану путь в клуб ядерных государств, заявили США. Через год Иран объявил о том, что, не считая себя более связанным договорными обязательствами ввиду дестабилизирующих шагов Вашингтона, и решил шаг за шагом складывать с себя достигнутые ранее договоренности. Очевидно, 6 стран-посредников  — США, Великобритания, Франция, Германия, Китай и Россия — по-разному оценивают достигнутое в 2015 г. СВПД. США, по сути, развалили достигнутые договоренности, и максимально критически оценивают заложенный в документе 2015 г. потенциал, тем более, что на данном этапе почти все ограничения, связывавшие руки Тегерану, давно отброшены.

Сегодняшнее ядерное досье ИРИ рисует картину, коренным образом отличающуюся от ее состояния еще несколько лет назад.  Иранские  запасы расщепляющегося материала за пять с половиной лет, прошедших со времени выхода США из ядерного соглашения 2015 г, , выросли примерно в 22 раза. Не меньшее огорчение вызывает достигнутая к нынешнему этапу динамика обогащения урана, где темпы поднялись к рубежу порядка 7 кг в месяц до уровня обогащения в 60%, что достаточно близко к показателю, необходимому для получения ядерного оружия. Добавим к этому тревожащий факт о том, что уже больше трех лет главный контролирующий продвижение иранской атомной программы орган — МАГАТЭ  — не в состоянии оперативно анализировать этот процесс. Это официально признал генеральный директор МАГАТЭ Р.Гросси в докладе от 22 ноября прошлого  года.  Позиция трех европейских стран – Великобритании, Германии и Франции, со временем видоизменяется, вписываясь в общий контекст взаимоотношений на ирано-европейском направлении. Однако именно эти три страны выступали инициаторами создания механизма обхода Ираном санкций в финансовой сфере, способного облегчить Тегерану отсутствие SWIFT. Что касается позиции еще двух стран-посредников – Китая и России, то она сугубо проиранская, вне всякой зависимости от возможных поворотов ИРИ я атомном вопросе.

В свете процитированного выше заявления Н.Канани важно понять его сущность, ответить на вопрос о том, насколько сам Тегеран готов к этому предполагаемому шагу? Является ли это приглашение скорее дипломатической рутиной или возвращение к СВПД действительно стоит на повестке дня в Иране?

Иранский 1402 г. (март 2023-март 2024), который истекает всего через несколько дней, изобиловал возможностями в дипломатической сфере, в том числе и реализованными, причем  не только в ядерной области, но и в региональном противостоянии. С весны 2023 г. появилась информация о том, что вновь реанимируют переговоры по СВПД. На это указывали  данные о том, что в столице Султаната Оман — Маскате – начались секретные переговоры между делегациями ИРИ и США. Они привлекли серьезное внимание как региональных, так и международных СМИ. Отмечалось, что переговоры не являются дипломатическими действиями, механически ведущими к возобновлению СВПД 2015 г. С другой стороны, поступала информация о том, что для военного удара по иранским ядерным объектам у американцев сейчас нет ни средств, ни сил, ни желания. Такого рода дискутируемые возможности продолжение переговоров, неоднократно дезавуировались. Приостановка ситуации, похоже, стала тривиальным состоянием в дипломатии Тегерана.

Время, когда нужно принимать решение, неотвратимо приближается, но в высказываниях израильских политиков все чаще звучит беспокойство в том, что недостаточно слышать исходящие от Вашингтона утверждения о том, что США не допустят перехода ИРИ в клуб обладателей ядерного оружия. Нужны и конкретные решения, показывающие реалии жесткого подхода. Можно вполне согласиться с иранской дефиницией нынешнего этапа: «При  Д.Трампе шла кампания максимального давления, сменившаяся в эпоху Дж.Байдена временем максимального бездействия». В США беспрерывно публикуют цифры о том, что Иран уже на пороге нуклеизации, при этом там не подтверждают необходимость военного удара. Израиль совсем не уверен и в том, что в США однозначно выскажутся в пользу совместного военного удара. Если это так, в Израиле заявят о реализации военной опции своими силами, попросив помощи самым продвинутым вооружением. Однако такое утверждение уже потеряло свою сиюминутность и актуальность. Установившаяся реальность никоим образом не помогает преодолению дипломатической изоляции Ирана, а с каждым днем  увеличивает масштаб ущерба, особенно в экономической сфере и связанных с ней аспектах. Понятно, что сейчас, как никогда, Тегеран нуждается в открытости в своих международных отношениях. И это при том, что даже лазейки, созданные в некоторых областях, включая возможность разблокирования части заблокированных иранских денег в Ираке и Южной Корее, все еще не активизированы. Багдад недавно заявил, что может поставлять мазут только в обмен на свой долг Ирану в 10 млрд долларов, ибо наложенные на Иран санкции не позволяют платить наличными. Точно так же происходит и с деньгами Южной Кореи в размере 6 млрд долларов, которые так же остается нетронутым в Банке Катара.

Если еще три года назад ядерные споры и вопрос о том, как вернуться в СВПД, считались основным узлом во внешних отношениях Тегерана с международным сообществом и особенно с Западом, то на настоящем этапе появились два фактора, отодвинувших проблему. Первым было начало военной операции России в Украине 24 февраля 2022 г. Вторым стала нападение ХАМАСа на юг Израиля, вызвавшее ответные военные действия. Эти факторы радикально изменили форму и характер напряженности между Тегераном и Западом. Представляется, что решение ядерной проблемы может стать главным ключом к открытию пути к деэскалации в ближневосточном регионе. Вот почему на повестку дня встал вопрос, будет ли приветствоваться участниками переговоров заявление о готовности Тегерана вернуться в СВПД? Его до сих пор нет, но от ответа на этот вопрос зависит текущая повестка дня на глобальном уровне.