После восстания 2011 года ЕС вложил значительные средства в поддержку политических и демократических реформ в Тунисе. Однако спустя 12 лет после свержения режима Бен Али страна находится под управлением монократического правительства и переживает острый социально-экономический кризис, характеризующийся экономической стагнацией, высоким уровнем безработицы и инфляции. Насилие и ксенофобия, вызванные тем, что тунисские власти взяли на вооружение ультраправый популистский нарратив о миграции, усугубили изоляцию страны. Правительство стремится подавить любую критику со стороны внешнего мира, о чем свидетельствуют неоднократные отказы во въезде иностранным делегациям, в том числе международным профсоюзным деятелям, а также недавнее решение отказать во въезде миссии Европейского парламента по иностранным делам. Все эти факторы ставят хрупкую тунисскую демократию под угрозу.
Хотя поддержка ЕС остается актуальной и ценной, его подход к Тунису обусловлен стремлением сохранить статус-кво в стране, чтобы лучше обеспечить безопасность Европы. Такой подход не является устойчивым в долгосрочной перспективе и несет риски для ЕС, в том числе в отношении его собственной безопасности.
Восстание 2011 года резко обозначило необходимость по-новому взглянуть на отношения ЕС с его южными соседями и отойти от традиционного подхода, который фокусировался только на безопасности и экономике. Действительно, после политических потрясений в Тунисе в 2011 году ЕС вложил значительные средства в политические преобразования и экономическую стабилизацию страны, внеся существенный вклад в этот процесс посредством финансовой поддержки демократических преобразований, укрепления партнерства с гражданским обществом и содействия устойчивому, инклюзивному росту и экономическому развитию.
На фоне растущего влияния террористических организаций, а также почти полного краха соседней Ливии, борьба с терроризмом также стала одной из главных забот Европы. В соответствии с Европейской политикой соседства (ЕПС) ЕС стремится создать «кольцо друзей» вокруг своих границ. В результате в период с 2015 по 2020 год он выделил 23 млн евро на поддержку программы реформирования сектора безопасности Туниса, а также оказал техническую помощь и выделил 40 млн евро на «Программу поддержки реформы правосудия» с 2012 по 2020 год.
Миграция и мобильность остаются одним из главных приоритетов политики ЕС, особенно в 2021 году, когда тунисцы стали третьей по величине национальностью (после сирийцев и афганцев), нелегально въехавшей на территорию ЕС (8,3 %).
ЕС также оказал поддержку в восстановлении экономики и социальной интеграции с помощью нескольких инструментов, а именно пакета макрофинансовой помощи (МФП), бюджетной поддержки, тематических программ, технической помощи и кредитов для поддержки инвестиций. Тем не менее, в 2023 году государственный долг Туниса составит 80 % от ВВП страны по сравнению с 42 % в 2011 году. После захвата власти Кайсом Саидом 25 июля 2021 года, когда Тунис погрузился в тройной политический, социальный и экономический кризис, институты ЕС и государства-члены не смогли договориться о том, какую позицию занять по отношению к драматическим событиям, разворачивающимся в стране.
С тех пор как президент захватил чрезвычайные полномочия, поставив страну на скользкий путь цензуры и репрессий, ЕС занял относительно пассивную позицию, напоминая не столь отдаленную эпоху Бен Али, предшествовавшую восстаниям, когда экономические императивы и интересы безопасности брали верх над заботой о демократии и правах человека.
В мае 2022 года Венецианская комиссия — консультативный орган Совета Европы, оказывающий помощь и консультирующий отдельные страны по конституционным вопросам — выпустила срочное заключение, в котором критиковались конституционные, законодательные и процедурные основы для проведения референдума и парламентских выборов, которые президент объявил на 2022 год. Кроме того, 16 марта 2023 года Европейский парламент проголосовал за резолюцию, осуждающую аресты журналистов и оппозиционных деятелей и предостерегающую от возврата к авторитаризму и ослабления системы сдержек и противовесов. Однако, помимо выражения осуждения нарушений прав человека, происходящих в стране, эти документы не имеют обязательной силы и не имеют юридической силы.
Более того, правительства Италии и Франции активно поддержали президента Саида. Премьер-министр Италии Джорджия Мелони начала лоббировать в итальянском Сенате финансовую поддержку Туниса с целью предотвращения наплыва мигрантов в Европу, а президент Франции Эммануэль Макрон заявил о готовности Франции сотрудничать с Италией, «чтобы помочь Тунису восстановить политическую стабильность».
Приоритет политики и, прежде всего, миграционного сотрудничества над правами человека и демократической консолидацией может показаться в краткосрочной перспективе ключом к обеспечению стабильности европейского соседства. Однако в долгосрочной перспективе такой подход, скорее всего, окажется контрпродуктивным, поскольку Тунис находится в непосредственной близости от Европы, и неблагоприятные события в нем неизбежно влияют на стабильность и безопасность ЕС. Эта «традиционалистская дипломатия» напоминает дореволюционные евро-тунисские отношения, когда Европа закрывала глаза на политическую ситуацию и ситуацию с правами человека в стране ради авторитарной стабильности. Эти отношения строятся на шатком фундаменте, поскольку Тунис, имеющий серьезную задолженность и сильно зависящий от внешних поставщиков нефти, продовольствия и удобрений, вынужден делать стратегический внешнеполитический выбор, исходя из своих экономических интересов, а не придерживаться привычной позиции неприсоединения.