По полученным данным, Дамаск вновь поднимает вопрос перед Тегераном о направлении в Сирию дополнительного контингента иранских войск. На настоящий момент иранское присутствие в Сирии ограничивается только советническим корпусом по линии спецслужб и спецназа. При этом иранцы сознательно минимизируют свое участие в открытых боестолкновениях с боевиками. Как представляется, такая позиция Ирана обусловлена в том числе и устными и неофициальными договоренностями с Турцией о «размерах и формах» вмешательства в сирийский конфликт, что, в свою очередь, предопределено совместной заинтересованностью в борьбе против нарастающего курдского сепаратизма.
Пока это «вмешательство» с обеих сторон ограничивается только поставками боеприпасов, тренировкой и финансовой помощью. Плюс Анкара предоставляет свою территорию для организации логистических коридоров для переправки отрядов оппозиции и «добровольцев» в Сирию. Причем сама турецкая сторона фактически не участвует в процедурах найма этих наемников. Иранцы в последнее время явно снизили активность по привлечению «иностранной силы» для участия в боевых действиях на стороне режима Асада. В частности, по договоренности с Багдадом и Тегераном, прекратили свое участие в конфликте боевики из «армии Махди». Багдад мотивировал свое требование тем, что участие «махдистов» в боях и их дислокация на границе с Сирией вызывает напряженность с местным населением на иракской территории. Отметим, что и ливанская «Хизбалла» ограничивается, вопреки заявлениям сирийских оппозиционеров, в основном мониторингом сирийско-ливанской границы с целью помешать оппозиционерам осуществлять проникновение в Сирию со своих баз в Ливане. Именно о таком формате своего участия в сирийском конфликте договорился лидер организации шейх Насралла со спикером иранского парламента во время их встречи в декабре с.г. На Насраллу давят молодые силы партии, которые считают, что участие во внутрисирийском конфликте ставит «Хизбаллу» под удар и ослабляют ее позиции внутри Ливана. И Тегеран эту озабоченность воспринимает с пониманием и не стимулирует расширение присутствия ливанских шиитов в Сирии.
Тема ввода иранских войск поднимается на всех уровнях переговоров между Тегераном и Дамаском, и, прежде всего, по каналу обмена информацией между спецслужбами, которые сейчас в Сирии, после гибели генерала Бахтияра, возглавляет генерал Мамлюк. При этом сирийское руководство готово в случае необходимости оформить такую просьбу официально. Мотивировка такого шага обусловлена дефицитом живой силы у Дамаска, что не позволяет в равной степени действовать против боевиков на разных направлениях. Одновременно в Дамаске полагают, что официальный ввод иранского экспедиционного корпуса снимет с повестки дня вопрос об иностранной интервенции, так как в таком случае придется вступать в прямое противостояние с иранской армией. А к этому США и Запад точно не готовы при любых вариантах. И даже гипотетическая вероятность попадания арсеналов с химическим оружием в руки КСИР для американцев не является критической. Для них гораздо опаснее является вероятность захвата его радикальными исламистами, действующими на стороне сирийской оппозиции.
Пока Тегеран ограничивается лишь поставкой боеприпасов и оплатой жалования военнослужащим сирийской армии и спецназа. Причем перевод наличной валюты для сирийской армии взял на себя Багдад по просьбе Тегерана, который испытывает дефицит наличной валюты в результате санкций. Иранское руководство пока «подвесило» ситуацию, мотивируя это тем, что ситуация пока не стала критичной для режима Асада.
Иранское руководство колеблется. Направление иранского военного контингента в Сирию знаменует собой новый этап развития конфликта. В Тегеране опасаются роста антииранских настроений среди арабского населения. Кроме того, нарушаются негласные договоренности о степени участия во внутрисирийском кризисе, что «развяжет руки» Анкаре и придут дополнительный импульс аравийским монархиям для активизации их вмешательства. Ввод в Сирию иранского военного контингента (равно, как и турецкого) сразу меняет «правила игры» и дает сторонам козырь в виде противодействия «иностранному агрессору». Для Турции, с учетом курдского фактора и наличия спорных территорий, этот вопрос также не является рядовым. Тегеран пока старается избежать прямого военного вмешательства во внутрисирийский конфликт, предлагая различные мирные инициативы по организации диалога между противоборствующими сторонами. Но только до тех пор, пока ситуация не станет действительно критичной для режима Асада и вопрос не встанет «ребром».