В преддверии трехсторонней встречи министров иностранных дел России, США и КСА в столице Катара Дохе, провести которую предложил Госсекретарь США Дж.Керри во время встречи с В.В.Путиным С.В.Лавровым в Сочи 12 мая с.г., интерес представляет тот перечень вопросов, который ставят перед собой американцы, а также аналитические документы, которые, возможно, помогут им с большим пониманием идти на сближение своих позиций с российскими. В понедельник, 3 августа, будет обсуждаться центральный вопрос: каким образом можно запустить процесс «политического транзита», т.е. перехода власти от режима Асада к некоему «демократическому» правительству. Можно предположить, что определенный оптимизм американцам и саудовцам в их стремлении форсировать договоренности с Россией по Сирии придало недавнее выступление Б.Асада, в котором он признал «усталость» армии и народа от войны по всем фронтам, вообще допустил пораженческие нотки. Видные российские эксперты полагают, что таким образом Б.Асад вводит в заблуждение противников, а главной целью ставит побудить своих основных «спонсоров» – Иран и Россию – увеличить военную помощь.
Следует заметить, что на саммит в Дохе не приглашены два других крупных игрока на «сирийском поле» – Иран и Турция. Это могло бы показаться странным, поскольку в ходе встреч автора с американскими экспертами в текущем году они подчеркивали, что администрация США считает необходимым контактировать и даже договариваться с Ираном по вопросу сирийского урегулирования. Ветеран американской дипломатии на Ближнем и Среднем Востоке Джеймс Доббинс в интервью электронному изданию Al Monitor от 21 июля с.г. пояснил, что исключение Ирана из переговорного процесса по Сирии на данный момент может быть связано с возражениями оппозиционных сирийских группировок, поддерживаемых США. Это временная уступка американской дипломатии, которая стремится поэтапно вовлечь в процесс сирийского урегулирования все заинтересованные стороны. При этом он подчеркнул необходимость скорейшего достижения консенсуса между всеми игроками, включая Россию, КСА, Иран и Турцию, поскольку ситуация грозит окончательно выйти из-под контроля.
Отсутствие в Дохе министра иностранных дел Турции понятно. Несмотря на очередной шаг навстречу, который сделала Турция, предоставив ВВС США военную базу Инджирлик, использование которой существенно облегчило ведение операций против «Исламского государства» (ИГ), разногласия по сирийскому вопросу вызывают сильную озабоченность американской администрации. Считается, что Турция многое делает для эскалации сирийского кризиса. Здесь удалось консолидировать различные группировки вооруженной оппозиции, которые насчитывают до 20 000 бойцов. Американцы опасаются намерений Турций объединить различные группировки сирийской оппозиции под своим контролем и создать из них реальную альтернативу правительственной армии, а затем и всему режиму Асада. Переговоры с Турцией осложняет и расстановка сил в ареале обитания курдов, различия в отношениях Анкары с курдами Ирака, Сирии и приверженцами главы курдской автономии в Ираке М.Барзани в самой Турции, перспективы создания независимого Курдистана. Поэтому сегодня, очевидно, США отдают приоритет согласованию позиций с Россией и Саудовской Аравией как наиболее, по их мнению, ясных и прозрачных.
Оценивая ситуацию вокруг Сирии, в Госдепартаменте США понимают, что с успехами ИГ растет ощущение собственной значимости у режима Асада, его не оставляют иллюзии возможности военной победы с помощью иранской живой силы и российского оружия. Это позволяет ему считать возможным откладывать «политический транзит» на неопределённое время, как минимум до того момента, когда территория Сирии будет очищена от террористов. В чем-то позиция Асада оправдана. Усиление ИГ представляет серьезную опасность для внешней политики США, что мотивирует американскую администрацию не подрывать окончательно правительство Асада. США не желают воцарения хаоса в Сирии, предполагают сохранить существующие государственные институты. При этом оппозиция не рассматривается как будущее правительство Сирии, но как сила, толкающая Асада к «политическому транзиту». Примечательно, что Конгресс США не дал разрешение президенту на использование военной силы в Сирии, о чем он просит с февраля 2015 г. Но, в случае падения Дамаска, такое разрешение будет немедленно дано и сразу же начнется наземная военная операция США. Одновременно рассматриваются сценарии утверждения нового «сильного человека» вместо Асада в Сирии. Предполагается, что при наступлении критической ситуации для алавитов они могут сами убрать Асада и поставить на его место другого диктатора. Сможет ли он установить контроль над страной и как в этой ситуации будут действовать США, пока не ясно.
Исходя из общения с американскими экспертами, бывшими или не совсем бывшими разведчиками и дипломатами, можно предположить, что США предложат России рассмотреть возможность совместных действий в случае наступления критической ситуации в Сирии. Таковой она может стать при возникновении одного из условий:
- Захват ИГ новых обширных территорий, особенно на северо-востоке Сирии;
- Использование химического оружия, которое потребует международной реакции;
- Возникновение новых многочисленных потоков беженцев в Ливан и Иорданию;
- Громкие события, например, массовые убийства и/или уничтожение этно-конфессиональных меньшинств, падение Дамаска.
Для этого предполагается создать так называемые стабилизационные вооруженные силы, в которых подразделения России и США стали бы ключевыми элементами. В США идет обсуждение вопроса легитимизации таких сил: создавать их в виде «коалиции доброй воли» или миротворцев под эгидой ООН. Главными целями таких действий должны стать предотвращение переноса столицы «халифата» в Дамаск и сохранение целостности сирийского государства.
Одновременно американская администрация считает целесообразным поддерживать деятельность спецпредставителя ООН по Сирии С. де Мистуры, который ведет подготовительную работу к «Женеве-3». Сейчас, когда уже известны промежуточные результаты этой работы, США могут предложить в Дохе выработать план, своеобразную «дорожную карту», с тем, чтобы в дальнейшем на её основании вести переговоры с региональными акторами (Иран, Турция, Катар, возможно, Египет). Следующим этапом видятся переговоры с сирийским правительством и завершение подготовки к «Женеве-3». Очевидно, что всё это возможно при условии сближения позиций России и США по проблемам региона.
Во многом успех или неудача катарского саммита зависят, на наш взгляд, от того, успеют ли его американские участники прочесть, понять и принять аналитический материал, опубликованный буквально на днях исследовательским подразделением Университета министерства обороны США (National Defense University) Институтом государственных стратегических исследований (Institute for National Strategic Studies) под названием «Понять Путина через призму Ближнего Востока». Автор работы, Джон Паркер, знаком со многими российскими востоковедами и построил свое исследование на многочисленных беседах с ними, официальных документах и публикациях российских СМИ. Интересно привести некоторые выводы, которые предлагаются вниманию американского руководства.
В нескольких разделах доклада по разным поводам говорится о возрождении российского влияния на Ближнем Востоке. Утверждается, что в настоящее время (на 24 июня 2015 г., когда была завершена рассматриваемая работа) позиции России в регионе существенно упрочились по сравнению с 2011 годом. Российская политика на Ближнем Востоке стала, прежде всего, способом продемонстрировать собственному электорату, что США вынуждены считаться с интересами России во всем мире. Сегодня это стоит дороже, чем сделки по продаже оружия или экономическое сотрудничество со странами региона. Жесткая позиция В.В.Путина и неожиданный успех Москвы в противостоянии с Вашингтоном по сирийскому вопросу привели к росту авторитета России среди правящих элит региона, даже в Саудовской Аравии. Лидеры ближневосточных стран решили, что с Россией надо иметь дело, даже если это несколько ухудшит отношениям с США. Некоторые региональные акторы стали вести более тесные консультации с Россией, другие повернулись к российскому рынку вооружений, третьи возобновили контакты на высоком уровне.
События на Украине, которые разворачивались одновременно с экспансией ИГ и израильской операцией в секторе Газа, оказали незначительное влияние на общественное мнение стран региона. Наоборот, реакция элит варьируется от нейтральной до откровенного восхищения. Опросы общественного мнения в период между аннексией Крыма и катастрофой малазийского лайнера показали, что положительный рейтинг России не сильно отличается от американского (36 и 43 % соответственно), отрицательно к России и США относились 20 и 19 %, а безразлично – 28 и 25 % респондентов соответственно.
Американский эксперт объясняет своим соотечественникам, стоящим у руля государства, что давление на Иран – прямое и косвенное, через Сирию – привело только к сближению Москвы и Тегерана. В результате стремление противостоять суннитскому терроризму, спонсируемому Саудовской Аравией, и развитие сирийского кризиса подтолкнуло Россию к «мягкому» альянсу с государствами под шиитским руководством: Ираном, Сирией и Ираком. Иран все больше рассматривается в России в качестве «барьера» для суннитского экстремизма, стремящегося на север и угрожающего интересам российской безопасности. Важно заметить, что в докладе указаны и противоречия – исторические обусловленные и современные – между Россией и Ираном, которые следует использовать США в своей игре.
Апрельское решение В.В.Путина о размораживании поставок ЗРК ПВО С-300 было воспринято в регионе как продолжение про-шиитской политики России. Тем не менее, через неделю после того, как оно было объявлено, саудовский король Сальман позвонил В.В.Путину, чтобы обсудить перспективы двустороннего сотрудничества. В.В.Путин пригласил саудовского короля нанести визит в Россию. На следующий день после этого разговора Эр-Рияд объявил о снижении интенсивности действий против хоуситов в Йемене. Подобные неожиданные ходы вынудили автора доклада уделить заметное внимание российско-саудовским отношениям. Обе стороны стремятся прийти к взаимопониманию, отмечает он. Российские дипломаты выражали автору свой оптимизм по поводу сотрудничества с КСА в Египте (имеется в виду финансирование закупок российского вооружения). В то же время саудовцы потеряли надежду вернуть контроль над своим проектом «Исламского государства» и готовы сотрудничать даже с Ираном и Россией в деле борьбы с ИГ. Российское руководство при этом понимает непредсказуемость взаимоотношений с КСА в ближайшей перспективе ввиду внутренней нестабильности саудовской правящей верхушки. Россия также наблюдает, как будут развиваться отношения КСА с Ираном и Катаром. Американский эксперт полагает, что с ослаблением американского влияния в регионе, саудовцы вынуждены искать запасную базу, даже среди недружественных держав. И это при том, продолжает он, что Россия жестко противодействует политике КСА и большинства стран Залива в Сирии. Возможно, КСА и Катар надеются, что «усталость соратников и доноров» правительства Асада приведут в конце концов к желательным для Эр-Рияда результатам. Эту иллюзию, похоже, разделяют и американцы. Эксперт предупреждает, что Москве очень не нравится агрессивное влияние КСА на ситуацию в Ливии, Египте и Сирии. Он также напоминает, что в России убеждены в спонсировании саудовцами салафитских и ваххабитских ячеек в российских регионах с преобладающим суннитским населением – на Северном Кавказе и центральном Поволжье. Защита собственного населения и территорий от джихадистов является приоритетной задачей для Москвы. Еще большую опасность – и в сфере безопасности, и в сфере политики – представляет для России ИГ. С одной стороны, Россия вынуждена сотрудничать с Западом для борьбы с ИГ, с другой стороны, эта угроза дает России предлог для противодействия давлению западных и региональных противников режима Асада. Москва настаивает, что приоритетом для всех является борьба с ИГ, поэтому оппоненты Асада должны действовать на данном этапе с ним заодно. А свое участие в антихалифатской коалиции Россия официально обусловила поддержкой со стороны СБ ООН.
В целом, подчеркивается в докладе Института государственных стратегических исследований МО США, снижение американского влияния в регионе, противоречия между Москвой и Вашингтоном предоставляют государствам Ближнего Востока больше пространства для политического маневра. Они заинтересованы хотя бы в поверхностных и формальных отношениях с Россией, чтобы использовать их как потенциальный противовес США. По причинам, различающимся от страны к стране, России удалось оживить свое присутствие на Ближнем Востоке, успешно проведя свои отношения со странами региона через испытание украинским кризисом. Лидеры этих стран, взаимодействуя с Путиным, преследуют свои собственные цели: расширение торговли, инвестиций, ВТС, включая политическое и психологическое давление на администрацию США. Никто из них, что очевидно, не стремится к такому сближению с Россией, которое могло бы повредить их отношениям с Америкой.
Политика России в регионе характеризуется как абсолютно прагматичная. Россия стремится поддерживать хорошие отношения со всеми странами, она готова продавать всем оружие, торговать, обмениваться инвестициями. При этом Россия твердо придерживается своей линии: никому не следует спонсировать экстремистов и сепаратистов на её территории. Подчеркивается, что при всей готовности России активизировать ВТС с любым платежеспособным государством региона никогда «русский сапог не ступит на землю» Ближнего Востока. В этом плане российская политика в регионе остается консервативной. Москва осознает, что здесь слишком много неразрешимых проблем, поэтому концентрирует свои усилия на том, чтобы держать эти проблемы как можно дальше от себя.
Неоднократно в своем анализе Дж.Паркер увязывает политику России на Ближнем Востоке с ситуацией на Украине и присоединением Крыма к России. В частности, он утверждает, что западные санкции и стремление избежать международной изоляции побудили Россию искать новых партнеров и новые возможности в регионе. Далее он делает вывод, что нынешний разворот к Ближнему Востоку является реакцией на сложившееся международное положение, а не российской стратегией на будущее.
Затрагивая главный вопрос, который ставит сегодня перед собой руководство США после достижения договоренности с Ираном: что делать с Сирией, американский аналитик подчеркивает, что без России его не решить. В докладе приводится подробная аргументация, почему Россия является ключевым актором политического процесса, направленного на разрешение сирийского кризиса.
В докладе немало интересных наблюдений и выводов, здесь же упомянуты те, которые так или иначе связаны с предстоящими трехсторонними переговорами. В какой степени эта работа помогла американской стороне понять мотивацию российского руководства, покажет время.