На сайте Института Ближнего Востока была опубликована статья Ильина И.Г. под заголовком «О российских подходах к борьбе с терроризмом в Сирии». В ней в частности отмечается, что недавние встречи президента России Владимира Путина с президентом Ирана Хасаном Роухани в Баку могут положить начало новому этапу борьбе с террористами в Сирии и регионе в целом. По мнению автора, результаты данных переговоров мы увидим в ближайшее время: «например, размещение российской авиации на территории Ирана».

С позиции «чистой логики» допустимо утверждать, что вариант дислокации в Исламской Республике Иран (ИРИ) российских авиагрупп, действующих против антиасадовских террористических сил в Сирии, вполне приемлем. Возможности авиабазы Хмеймим, используемой российскими военно-космическими силами (ВКС), в нынешнем ее состоянии весьма ограничены. Известно, что после согласования правового статуса военный объект Хмеймим станет постоянной базой российских вооруженных сил, там будет создана соответствующая инфраструктура, позволяющая разместить мощную военную группировку.

Однако и в этом случае проблемы останутся. Оторванность базы от РФ значительна (от Москвы до Дамаска по прямой почти 2500 км), и нет общей границы. Кроме того, модернизация базы Хмеймим потребует значительного времени, что в условиях стремительно развивающейся ситуации в Сирии и вокруг нее, является решающим фактором. Всё это диктует необходимость для успешной борьбы с противником в Сирии иметь в запасе вспомогательные аэродромы либо подскока, либо возврата. Безусловно, лучшим вариантом могли бы стать авиабазы ВВС Ирана. Тем более и сегодня маршруты в Сирию российских стратегических бомбардировщиков Ту-95МС, Ту-160 и Ту-22М проходят в основном в воздушном пространстве Ирана через юго-западную часть страны: к юго-западу от Тегерана над Исфаганом и Ахвазом, затем в районе Басры в Ирак и далее – в Сирию.

Привлекательность Ирана заключается в наличии в этой стране развитой инфраструктуры для действий военной авиации: разветвленная аэродромная сеть (около 100 аэродромов и посадочных площадок), относительно современная система управления авиацией с подсистемой радиолокационного обеспечения.

Конечно, не все аэродромы могут быть использованы военной авиацией. Но те, на которых базируется иранские ВВС, отвечают необходимым жестким требованиям. В Иране насчитывается 17 тактических авиабаз: 1-я (Тегеран), 2-я (Тебриз), 3-я (Хамадан), 4-я (Дизфуль), 5-я (Омидие), 6-я (Бушер), 7-я (Шираз), 8-я (Исфаган), 9-я (Бендер-Аббас), 10-я (Чахбахар), 11-я и 12-я (Тегеран), 13-я (Захедан), 14-я (Мешхед), 15-я (Керманшах), 16-я (Керман), 17-я (Масджеде Солейман). Все, — в соответствие с международной классификацией, в частности, учитывающей длину взлетно-посадочной полосы (ВВП), массу принимаемых самолетов и радиотехническое оборудование, — относится к аэродромам вне класса (высшая категория) или 1-го класса.

Безусловно, для российских ВКС интерес могли бы представить авиабазы, находящиеся в  западной части территории Ирана. Это авиабазы в Тегеране, Тебризе, Хамадане, Дизфуле, Омидие, Исфагане.

Особо следует выделить 3-ю авиабазу в Хамадане. Эта авиабаза имеет несколько преимуществ для ВКС РФ.

Во-первых, по данным AllSource Analysis, эта база известна российским летчикам. Она уже использовалась ВКС РФ. Так, 23 ноября 2015 года истребитель-бомбардировщик Су-34, был замечен на стоянке военного аэродрома «Шахид Ноджеф» — так именуется 3-я авиабаза (Хамадан) в северо-западной провинции Хамадан, — и оставался там, по крайней мере, в течение двух дней. Время, проведенное самолетом на аэродроме, как считает AllSource Analysis, заставляет предположить, что у Су-34 возникли технические проблемы, и он дожидался российского транспортного самолета Ил-76, прибывшего с техническим оборудованием и/или техперсоналом, а затем сразу покинул базу. Аналитики AllSource не заметили признаков того, что российский боевой самолет использовал базу для каких-либо других целей.

Во-вторых, 3-я авиабаза «Шахид Ноджеф» — мощный военный объект, прекрасно оборудованный, находящийся в хорошем состоянии, с развитой системой рулежных дорожек, множеством ангаров и бункеров, с ВПП длиной около 4600 метров. Для справки: длина разбега при взлете стратегического бомбардировщика Ту-22М3 составляет 2000—2100 м, а длина пробега при посадке — 1200—1300 м.

В третьих, это чисто военный аэродром, без присутствия гражданской авиации (в отличии от некоторых других авиабаз ВВС ИРИ), и расположен он довольно далеко (порядка 50 километров) от города Хамадан. Идеальное место, чтобы обеспечить поддержку российских боевых самолетов на земле без привлечения ненужного внимания. То есть эта база — идеальный аэродром подскока для российских боевых самолетов.

Всё это прекрасно. Но насколько реально, чтобы иностранное государство разместило свои войска на территории Исламской Республики Иран? Пусть даже временно.

Вся почти 38-летняя история ИРИ свидетельствует, что это противоречит устоям и основополагающим принципам идеологии и политики Тегерана. ИРИ – особое государство, которое не приемлет хоть малейшего даже иногда призрачного намека на посягательства на свой суверенитет. Напомним, что одним из первых послереволюционных актов нового исламского правительства был выход Ирана из военно-политического блока СЕНТО, разрыв военных связей с США и Западом, изгнание из страны тысяч американских военных советников и специалистов. Поэтому иранскому правительству будет сложно объяснить своему народу присутствие иностранных (российских) военных на своей территории и с психологической, и с политической, и с пропагандистской точек зрения.

Тем более что размещение российской военной авиации на иранских базах ВВС предполагает присутствие и деятельность значимого контингента военнослужащих Вооруженных сил РФ. Это и сменные экипажи летчиков, инженерный и технический состав, обслуживающий самолеты и готовящий их к полетам, специалисты по вооружению и боеприпасам, подразделения охраны и обеспечения безопасности, специалисты в сфере организации, обслуживания и управления полетами, военные специалисты, ответственные за все виды обеспечения полетов боевой авиации (аэронавигационное, штурманское, аэродромно-техническое, радиотехническое, медицинское, поисково-спасательное, метеорологическое и так далее). И наконец, военные переводчики, обеспечивающие контакты на всех уровнях и во всех областях деятельности военной базы на чужой территории.

Готова ли иранская сторона принять столь многочисленный десант российских военнослужащих? Сомнительно.

Кроме того внутриполитическая обстановка, складывающаяся в Иране в последние месяцы перед президентскими выборами 2017 года также не способствует осуществлению такого неоднозначного и смелого для ИРИ военно-политического акта, как разрешение на присутствие иностранных военных у себя дома.

Политическая борьба между, условно говоря, реформаторами, либералами, в целом умеренными политиками и радикальными фундаменталистами внутри страны ужесточается. Положение главы исполнительной власти президента Хасана Роухани не так крепко как было несколько месяцев назад после заключения ядерного соглашения в 2015 году и победы на февральских выборах в иранский парламент. Противники президента пытаются использовать любой шанс, чтобы не дать возможность Хасану Роухани победить на предстоящих в мае 2017 г. президентских выборах. И его гласное или негласное «добро» на использование Россией базы ВВС ИРИ станет козырной картой в руках политических оппонентов Х.Роухани.

Вместе с тем, базирование российских ВКС в Иране, несомненно, вызовет резко негативную реакцию со стороны арабских стран региона, в первую очередь, Саудовской Аравии и других монархий Персидского залива, с которыми правительство Х.Роухани ведет сложнейший диалог с целью нормализации отношений.

В свою очередь, противники президента — радикалы, безусловно, жаждущие полной и окончательной победы в Сирии, несколько насторожено относятся к российской военной активности в этой стране. С одной стороны, они были бы рады, если бы Россия взяла на себя всё бремя войны и принесла бы Тегерану на блюдечке победу над противниками сирийского президента Башара Асада. Но с другой, они как огня боятся усиления влияния России в Сирии и ревностно взирают на российскую деятельность в этой стране.

Да, Россия и Иран в сирийском конфликте находятся по одну сторону баррикад, поддерживая нынешние государственные институты в Сирии. В тактическом плане позиции Москвы и Тегерана совпадают, однако в стратегическом видении будущего Сирии единства нет. Так, Россия хочет видеть Сирию как светское государство с равенством всех конфессий и этнических групп. Иран же настроен на содействие сирийцам в формировании такой государственной структуры, которая сохранила бы преимущество алавитов (шиитского направления в исламе) и других религиозных меньшинств перед суннитским большинством. Это позволит ИРИ укрепить свои военно-политические позиции, как в Сирии, так и на всем Ближнем Востоке путем создания «шиитской дуги» от Ирана через Ирак, Сирию до Ливана.

Как пишет российский исследователь Николай Кожанов, «ни у Москвы, ни у Тегерана нет иллюзий относительно различий их конечных целей, которые заставляют РФ и ИРИ бороться за выживание сирийских государственных институтов. «Указанная общность интересов Москвы и Тегерана, — продолжает Н.Кожанов, — создает основу для координации их политики на сирийском направлении. Тем не менее, говорить о полноценном военном союзе не приходится. Для этого у российско-иранского сотрудничества отсутствует главный признак – наличие объединенного штаба или иного наднационального органа, предполагающего постоянное и устойчивое координирование военных усилий. Имеет место ситуативное согласование, не более того. В основном же Иран и Россия продолжают действовать самостоятельно».

Как справедливо отмечает Н.Кожанов, российско-иранский «брак по расчету» позволяет сглаживать острые углы, однако не решает проблему, а только откладывает то время, когда вопрос опять будет поставлен ребром. [Журнал «Россия в глобальной политике». №3, 2016 г.]

Поэтому даже в таком важном для Москвы и Тегерана «сирийском вопросе» говорить о «военно-стратегическом партнерстве», которое предполагает объединение сил и средств в борьбе с общим врагом, не приходится. Причем в данном случае, речь идет о возможности использования в полном объеме военно-воздушных баз ИРИ в интересах российской авиации.

Теперь о том, что объединяет в ИРИ и либералов, и реформаторов, и консерваторов, и радикалов. Это, кстати (или некстати) относится и к значительной части населения Ирана. Имеется в виду настороженное отношение к северному соседу. Будь то Российская империя, СССР или Российская Федерация.

И в значительной степени виной тому, — говоря откровенно и без пропагандистского задора, вызванного нынешним сближением Москвы и Тегерана, — отсутствие доверия между двумя странами, как бы ни хотелось отрицать это.

Аналитики выделяют несколько исторических и современных фактов, которые не позволяют иранцам с полным доверием относиться к России и оказывают действенное влияние на формирование общественного мнения в Иране о северном соседе. Это (без расшифровки):

• Гюлистанский (1813) и Туркманчайский (1828) мирные договоры, которые закрепили результаты побед России над Персией в двух войнах и юридически обосновали переход под российскую юрисдикцию значительных территорий южного Кавказа — современных Грузии, Армении и Азербайджана;
• договор о разделе сфер влияния в Персии между Россией и Великобританией (1907);
• оккупация, как говорят в Иране, этой страны в 1941 году советскими и английскими войсками;
• деятельность коммунистической партии «Туде», спонсированной СССР (1941 – 1991);
• попытка отторжения Советским Союзом Южного Азербайджана (1946);
• поддержка Советским Союзом иранских курдов из Мехабадской республики (1946);
• афганская кампания СССР (1979 – 1989);
• советская позиция в ирано-иракской войне (активная поддержка Саддама Хусейна) (1980 – 1988);
• известная сделка Гор-Черномырдин (1995), заморозившая военно-техническое сотрудничество (ВТС) РФ и ИРИ;
• долгострой Бушерской АЭС (1995 – 2011);
• поддержка Россией антииранских санкции в СБ ООН (2006-2010);
• история с ЗРК С-300 и другими контрактами по ВТС (2010-2015);
• влияние США и Запада на экономику и политику Москвы (до 2014 г);
• несправедливое (по мнению иранцев) деление Каспия;
• неполное совпадение взглядов на ситуацию в Сирии и на будущее этой страны.

Вот что говорит Мандана Тишьяр — доцент Тегеранского университета, вице-президент научно-исследовательского института ИРАС, доктор политологии: «Этот исторический негатив, который присутствует в иранском обществе в отношении России, можно было также ясно увидеть во время народных протестов после выборов 2009 года… Почему же тогда люди выступали с антироссийскими лозунгами? По моему мнению, проблема в исторической памяти иранцев, которые в любом событии видят тайную руку России и Англии и негативно относятся к обоим этим государствам».

Подведем итог этому краткому и сугубо субъективному изложению ситуации вокруг возможности размещения российской авиации на территории Ирана.

1. Не подлежит сомнению факт, что присутствие ВКС России в Иране изменило бы военно-политическую ситуацию не только в Сирии, на Ближнем Востоке, но и в мире. Какие бы это повлекло последствия — позитивные или негативные для России и для Ирана – это уже другой вопрос.
2. Однако при этом было бы корректно заключить, что дислокация даже ограниченного контингента ВКС России на авиабазах или авиабазе Ирана в объеме, необходимом для успешного и эффективного ведения боевых действий российской авиацией против террористических группировок в Сирии, маловероятно в силу многих внутри и внешнеполитических причин, сконцентрированных в Иране.
3. Можно допустить, что РФ и ИРИ будут совершенствовать процесс использования воздушного пространства Ирана стратегической авиацией России для нанесения ударов по террористам в Сирии.
4. Вполне вероятно также использование авиабаз ИРИ для экстренной посадки боевых или транспортных самолетов ВКС РФ в случаях технических неполадок, тяжелых метеоусловий, различных форс-мажорных обстоятельств.