Годовщина теракта в Ницце на День взятия Бастилии, к счастью, обошлась без каких-либо сколько-нибудь разрушительных атак исламистов на территории Франции, зато была отмечена массовыми беспорядками, входе которых, по разным данным, было сожжено от 600 до 900 машин и задержано порядка 400 человек. Но, хотя предыдущее нападение произошло еще в конце апреля 2017 г. (довольно давно по меркам компетентности французских правоохранительных органов), когда исламист убил полицейского и ранил еще двоих человек, за последнее время не только во Франции, но и в других европейских странах с высокой активностью сторонников террористической группировки «Исламское в государство», «Аль-Каиды» (обе организации запрещены в РФ) и подобных движений, участились атаки другого рода, которые не так часто попадают в поле зрения СМИ, как теракты исламистов.

Речь идёт о нападениях экстремистов, только ультраправого толка. А целью предсказуемо являются места массового пребывания мусульман – мечети, исламские культурные центры и т.п. как наиболее очевидные для нападающих объекты для мести за атаки исламистов, в которых сторонники ультраправых/националистических идей и движений традиционно винят всех мусульман. Так, 29 июня 2017 г. мужчина в предместье Парижа в городе Кретей пытался на автомобиле въехать в толпу перед мечетью, жертв удалось избежать благодаря установленным перед зданием ограждениям. Французское издание Le Parisian сообщило, что мотивом преступника была месть за атаки исламистов 13 ноября 2015 г. в клубе Bataclan и других местах Парижа. 3 июля двое неизвестных в масках, вооруженные пистолетом и винтовкой, открыли стрельбу у мечети в Авиньоне. В результате атаки пострадали 8 человек, в том числе ребенок. Нападавшим удалось скрыться.

Некоторые СМИ, в том числе националистического толка поспешили и эту атаку классифицировать как ответ на теракты исламистов в Пятой республике с применением огнестрельного оружия. Однако полиция позднее исключила версию теракта, списав все на обычный бытовой конфликт, что выглядит крайне малоубедительно. Но как бы ни классифицировали или игнорировали подобные случаи СМИ, общественность или правоохранительные органы, их количество только растет, причем довольно высокими темпами, что особенно заметно на фоне патологической неспособности полиции и спецслужб многих европейских стран обеспечить безопасность собственных граждан перед лицом исламистской угрозы.

Так, после серии атак исламистов в первой половине 2017 г. подобное нападение в самый разгар Рамадана произошло у мечети в Финсбери-парк в Лондоне. Взаимная эскалация насилия лишь питает пропаганду исламистов и ультраправых, с готовностью указывающих таким образом своим целевым аудиториям на «главного врага»: общество кяфиров, угнетающих адептов ислама по всему миру (в том числе посредством военных интервенций), с одной стороны, и мусульман-иммигрантов с другой. Вот почему атаки тех же ультраправых происходят и там, где активность исламистов может считаться незначительной, но в то же время есть представительные мусульманские общины, как, например, в канадском Квебеке, где в январе нападавший расстрелял молившихся прямо в мечети.

Тактика совершения терактов одиночками с применением автомобилей или огнестрельного оружия, расценивавшаяся самими исламистами, а также экспертами, аналитиками и СМИ как крайне эффективная – в отличие от терактов с взрывными устройствами трудно отследить подготовку и предотвратить исполнение, а также заранее идентифицировать потенциального исполнителя и т. д., и т.п. – неожиданным для исламистов и прочих наблюдателей образом дала осечку. Как показывают вышеупомянутые случаи, её целиком взяли на вооружение ультраправые, начав использовать уже против мусульман.

Проблема усугубляется ещё и тем, что как исламские общины Европы, так и немусульмане (прежде всего политики) отказываются признавать, что часть ответственности за сложившуюся ситуацию лежит и на них. Когда радикальные проповедники захватывают мечети, вытесняя из них имамов-традиционалистов, европейские мусульмане делают вид, что ничего не происходит или представляют происходящее внутренним делом общин, которое кяфиров не касается и не коснется. Очевидно, что это не так, и свидетельством тому является обширная история исламистких терактов в Европе в новейший период. Игнорирование и замалчивание этой и других тенденций лишь поощряет паразитирующих на исламе экстремистов к новым действиям и эскалирует насилие.

Большинство же европейских политиков и вовсе в своих высказываниях выводят проблему экстремизма на религиозной почве/радикализации отдельных мусульман из поля зрения, как будто ее не существует вовсе. Ведь в рамках всё ещё действующей, несмотря ни на что, идеологии толерантности и мультикультурализма любые комментарии относительно возросшей активности исламистов и их деструктивных действий могут быть истолкованы (причем, вполне целенаправленно) как исламофобия и выступление против мусульман континента. А в условиях сильно увеличившихся в последние годы исламских общин это, как минимум, означает потерю мощного электорального ресурса. Вот почему многие политики предпочитают попросту игнорировать объективный рост числа исламистских терактов, а напряжение в обществе списывают на необоснованные страхи нетолерантного населения в отношении мусульман в целом и беженцев с Ближнего Востока в частности. Так, вице-президент Еврокомиссии Франс Тиммерманс заявил, в частности, что в европейском обществе распространился страх, вызванный притоком беженцев, и умножающий представления о том, что «мусульмане якобы несут угрозу не только безопасности, но и культуре в Европе».

Политики как будто подыгрывают исламистам, тиражируя высказывания о страхе, который у их соотечественников вызывают мусульмане, а также массовая иммиграция, в рядах которой могут скрываться сторонники террористических движений. Их сомнительным заявлениям вторят и некоторые эксперты, уже прямо рассуждающие о страхе именно от терактов исламистов-одиночек. Например, цитируемый французским изданием Sudouest Айменн аль-Тамими (которого журналисты позиционируют как одного из ведущих в мире специалистов по ИГ), заявляющий, что атаки в Европе «помогают сеять страх и распространять убеждение, что ИГ по-прежнему является серьезной силой, несмотря на территориальные потери (на Ближнем Востоке)».

Однако атаки на мусульман очевидным образом свидетельствуют о том, что, во-первых, страх перед исламистами к текущему моменту уже трансформировался у большого числа европейцев-немусульман в агрессию и, если угодно, жажду мести. А во-вторых, этот конфликт фактически перешёл из геополитической и даже этно-религиозной области на бытовой уровень с довольно отчетливой тенденцией к тому, что уже в обозримом будущем на каждую атаку исламистов в Европе будет приходиться атака ультраправых на мусульман. Или, по крайней мере, попытка таковой, поскольку националисты пока существенно уступают в подготовке своим врагам-коллегам по кровавому ремеслу. Причем эхо может отозваться и, например, в той же Канаде, о чем уже упоминалось выше. Все это позволяет констатировать, что фактор запугивания больше не работает. По крайней мере, и близко не в той степени, о которой рассуждают политики и т. н. эксперты, отказывающиеся замечать объективные тенденции.

А тенденции таковы: неважно, совершил ли теракт спонтанно исламист-одиночка или это был хорошо спланированный замысел извне, неважно, сколько погибло и пострадало – на любую подобную атаку с высокой долей вероятности последует столь же извращенный ответ, направленный на невинных людей. Весь вопрос в том, сколько времени должно пройти, чтобы на это обратили внимание европейские политики? И, среди прочего, начали соответствующим образом выстраивать отношения с мусульманскими общинами континента, если к тому моменту последние по-прежнему будет не слишком беспокоить радикализация единоверцев.

В этом отношении Европа сейчас по сути оказалась в патовой ситуации в том, что касается реакции на деятельность живущих на ее территории исламистов и предотвращения дальнейшей эскалации насилия и террора. Европейцы по традиции надеются, что эти проблемы так или иначе решат политики, за которых они голосуют, что особенно отчётливо проявилось в Германии, где в ландтагах националисты и правые уже имеют большинство, готовясь добиться его и на выборах в Бундестаг. Однако реальность и реакции политиков показывают, что они попросту отстали, причем довольно серьезно, от актуальных тенденций в социально-политической жизни своих стран.

Фактически, в контексте крупных выборов, прежде всего, парламентских, жители континента могут сегодня выбирать либо из националистов, риторика и действия которых лишь питают пропаганду паразитирующих на исламе экстремистов, либо из приверженцев глобализации и мультикультурализма, которые в лучшем случае игнорируют наличие очевидной проблемы, подобно Эммануэлю Макрону, либо и вовсе неумелыми или заведомо некомпетентными действиями по повышению толерантности невольно поощряют существование в своих странах сегрегированных и закрытых этно-религиозных общин, в которых исламизм находит благодатную почву для роста, как было, например, в Бельгии.

Шансы стать третьим, сбалансированным путем выстраивания отношений с мусульманскими общинами и иммигрантами, в среде которых действуют представители ИГ, имеет политика премьер-министра Нидерландов Марка Рютте, продемонстрировавшего жесткость в отношениях не только с представителями исламских общин внутри страны, но и с государствами, пытающимися активно влиять на эти общины. Однако до сих пор неясно, в какой степени упомянутые шаги были вызваны осознанием реальной повестки дня, а в какой – необходимостью победить на выборах.