Саудовская макроэкономическая программа «Виденье 2030» разбилась о рифы действительности – сообщает британская Financial Times. Что же, если неожиданность в этом иприсутствует, то лишь в том, что случилось это раньше, чем ожидалось. Всего лишь, годя спустя с момента, как молодой наследник престола принц Мухаммед бен Сальман объявил об амбициозной программе экономического развития.
И вот программе предстоит пересмотр. Не косметический, а коренной. Обусловленный трудностями ее реализации и эфемерностью трехлетнего срока, отведенного на выполнение поставленных в ней задач. Корректирующий план под названием «Национальное переустройство 2.0», как сообщается, внесет исправления в программу и добавит в нее новые пункты. Страну планируется переустраивать до 2020 года, однако, основными итоговыми датами, отчетными, теперь названы 2025 и 2030 года.
«Виденье 2030» по официальному признаку была призвана, главным образом, повысить авторитет принца Мухаммеда бен Сальмана, однако, по сути, мало чем отличалась от других начинаний последнего, будь то агрессия против Йемена, инициатива с созданием военного исламского союза – по типу НАТО и, заканчивая его ссорой с Катаром, — все они так и не достигли поставленных перед ними задач. Для оправдания проблем в «Виденьем» пришлось выдумывать версию того, что «ее содержание оказалось настолько прогрессивным, что некоторые министерства и ведомства королевства оказались не способны и не готовы воспринять ее инновационный дух», — в таком ключе прокомментировал ситуацию с программой, на условиях анонимности, один из высших экономических советников саудовского правительства агентству Reuters.
В число спасительных мер, определенных «Национальным переустройством 2.0» входит комплекс мероприятий, названный «Программой достижения виденья», призванных максимально детализировать порядок выполнения основной программы «Виденье 2030».
Для серьезных экономистов и аналитиков творящееся вокруг экономической составляющей программы было очевидно: такая страна как Саудовская Аравия в ее нынешнем виде не приспособлена для подобных экономических экспериментов. Кроме того, она обременительна для экономики, которая итак страдает от падения цен на нефть.
Основан план, и в этом кроется его структурная диспропорция, на повышении доходности путем увеличения сбора налогов, уменьшения дотаций и поддержки бизнесов, то есть не на развитии, а на концентрации распределительных и контрольных функций, и без того, находящихся под управлением узкого круга лиц.
Есть и другие факторы, ставящие под угрозу выполнение программы. Кроме упоминавшейся неготовности аппарата министерств, существует кадровая проблема, значительное число принцев «крови», а их численность давно стала притчей во языцех, при том, что каждый из них уверен в своей исключительности и претендует на должность министра, или председателя совета правления, или президента банка, или армейского генерала — по праву рождения, тогда как абсолютное большинство из них не обладает маломальскими элементарными управленческими навыками или профессиональной подготовкой. Вдобавок, инвестиционная опорная составляющая программы зиждется на ничем не обоснованном убеждении, что иностранный инвестор прямо-таки ринется в страну, при том, что непрозрачность принятия решений, коррупция и клановость, присущие большинству арабских стран, не чужды и саудовцам. Это, естественно, ставит планируемый приток инвестиций под большой знак вопроса, даже если не упоминать о многочисленных ограничениях и неудобствах бытового характера, связанных с пребыванием иностранцев в королевстве: здесь и сухой закон, и требования шариатского законодательства и разница в менталитетах и культурах.
С момента ее опубликования программа «Виденье 2030» стала предметом критики: от сдержанной, до достаточной жесткой, прошлось по ней и агентство Bloomberg. Характерная оценка принадлежит директору по проблематике Персидского залива и энергетической политике Вашингтонского университета Саймону Гендерсону, считающему, что настоящую угрозу для программы представляют, как раз саудовские бизнесмены и так называемые технократы в силу легендирования и идеализации ее саудовскими СМИ в силу чего в нее поверила достаточно большая прослойка саудовского общества. Они, обладающие некоторым объемом экономических знаний, как раз понимают всю ее эфемерность, в то время как остальные граждане слепо верят в грядущее экономическое чудо, способное уберечь их страну от любых потрясений. Это противоречие — а оно неустранимо в силу характера собственности и способа управления ей в королевстве, где все, по сути, является владением правящей семьи и определяет ее заведомый крах. Те, кто призван воплотить программу в жизнь, понимают, что это невозможно. На них, кстати, могут впоследствии «перевести стрелки», обвинив в провале планов или в их саботировании, и если программа в чем-то изощрена, то только в этом.
Специалист по управлению рисками, эксперт компании Control Risk Consulting Грэхем Гриффит считает, что спешка саудовских властей при назначении временных рамок программы может привести к феномену «замкнутого круга», когда нереальность поставленных задач будет заставлять вновь и вновь заниматься их корректировкой и редактированием, что в итоге и станет «занятием ради занятия», а не ради результата.
Очевидно, что королевство находится не в лучшей форме даже для проведения более взвешенных экспериментов, чем те, что затеял ради укрепления своего внутреннего имиджа наследный принц Мухаммед бен Сальман. Прочность саудовской экономики итак подвергающейся сейчас многочисленным испытаниям не безгранична, и мы уже не раз сообщали об этом на страницах сайта Института Ближнего Востока. Что до злополучной программы, то большинство экспертов сходится во мнении, саудовцам надо либо «урезать осетра», поставив перед собой менее амбициозные цели и задачи, либо увеличить срок реального достижения ее результатов, отнеся его, куда-нибудь, за 2035, а еще лучше, за 2040-й год.