Процесс сирийского урегулирования давно переместился из плоскости привычных форматов (центральное место в среди которых занимал СБ ООН) в рамки принципиально новых структур, соответствующих духу времени. Среди них особое место занимает астанинский формат (Россия, Турция, Иран) – производный от Международных встреч по Сирии в Астане. Именно решением трех астанинских гарантов в мае 2017 г. были учреждены 4 зоны деэскалации в подконтрольных вооруженной оппозиции районах – Восточная Гута, Хомс (Телбиса, Растан), Идлиб и Юг САР (части провинций Эс-Сувейда, Эль-Кунейтра, Дераа). За созданием таких зон лежало стремление прекратить насилие, открыть гуманитарный доступ, способствовать принятию мер восстановления доверия и таким образом создать предпосылки для политического процесса.

В 2017 г., однако, появились признаки дезинтеграции астанинского процесса. Здесь нужно выделить сепаратные договоренности о деэскалации, достигнутые российскими военным переговорщиками с незаконными вооруженными формированиями в Восточной Гуте, Хомсе и Восточном Каламуне в 2017 г. Переговорный процесс российских военных и боевиков составил параллельный трек, который развивался сам по себе, хотя формально был встроен в астанинский процесс – в первую очередь, с точки зрения обеспечения деэскалации ситуации «на земле» в соответствующих районах, создания условий для восстановления экономических связей между ними и подконтрольными правительству территориями, а также для возвращения внутренних перемещенных лиц и беженцев. Договоренности по деэскалации и организации мониторинга режима прекращения боевых действий в Восточной Гуте, Хомсе и Восточном Каламуне подавались российской стороной, разъяснявшей их суть двум другим астанинским гарантам – Ирану и Турции – как вклад в общее дело, связанное с заморозкой боевых действий в соответствующий районах. Однако у Москвы было свое понимание истинных конечных целей создания зон деэскалации. Если Анкара рассчитывала на то, что заморозка боевых действий приведет к закреплению контроля соответствующих районов за вооруженными группировками, а также усилению влияния обслуживавших НВФ местных самопровозглашенных «органов самоуправления», то Москва использовала режим «тишины» для того, чтобы добиться потери боевиками мотивации к дальнейшему сопротивлению и для убеждения НВФ в целесообразности сдачи оружия и эвакуации или интеграции в мирную жизнь. Другими словами – для перехода соответствующих территорий под контроль правительства САР, избежав необходимость ведения активных боевых действий (и прежде всего применения боевой авиации, вызывавшего критику со стороны ориентированных на антиасадовский лагерь правозащитников и оппозиционеров).

Договоренности, достигнутые российскими военными переговорщиками с НВФ в уже бывших зонах деэскалации, носили уникальный характер, позволили сохранить жизни простых сирийцев и обеспечить фактически бескровное замирение территорий, несколько лет находившихся под контролем незаконных вооруженных формирований.

 

Операция по ликвидации зоны деэскалации «Восточная Гута»

В феврале 2018 г. боевики вооруженной оппозиции, удерживавшие обширные районы в столичном регионе Восточная Гута, перешли к тактике массированных обстрелов Дамаска. Это было сделано в ответ на активизацию линии Москвы в сфере политического урегулирования кризиса в Сирии в астанинском формате. Так, в январе 2018 г. был успешно проведен сочинский Конгресс сирийского национального диалога, ставшим переломным событием с точки зрения обеспечения прогресса на политическом треке, что подразумевало в том числе эвентуальное прекращение сопротивления незаконными вооруженными формированиями (в рамках окончательного политического урегулирования). Ряд группировок и их внешних спонсоров без энтузиазма относился к соответствующим перспективам, в силу чего и последовала ответная реакция в виде обстрелов столицы. Целями радикалов являлись важные объекты государственной и муниципальной инфраструктуры, больницы, места массового посещения, а также посольство России в САР и отделения российского Центра по примирению враждующих сторон.

Задача, которую таким образом пытались решить экстремисты, была связана с попыткой дискредитировать заявления Москвы и Дамаска о постепенной нормализации ситуации в стране после разгрома основного потенциала «Исламского государства»  (ИГ, запрещено в России). Боевикам и их региональным спонсорам требовалось создать условия, которые делали невозможным выстраивание полноценного межсирийского диалога усилиями России, в том числе в рамках астанинского формата.

Находясь как бы в «дырявой блокаде» (в Восточную Гуту, несмотря на осаду, активно поступало оружие, боеприпасы, продовольствие – все необходимое для нормальной жизни боевиков, но не гражданского населения), экстремисты прикрывались за «живым щитом» мирного населения и списывали все обстрелы на террористическую «Джебхат ан-Нусру» (запрещена в России). Неоднократные предложения российских военных боевикам размежеваться с террористами и сотрудничать в деле совместного уничтожения последних обставлялись невыполнимыми условиями – открытие коммерческого доступа, масштабные поставки продовольствия и медикаментов, запрет на вход представителей официального Дамаска и полиции – и все это при сохранении в зоне контроля своих отрядов, в распоряжении которых имелось тяжелое и легкое оружие.

Переговоры зашли в тупик, что подтолкнуло российское командование к решению о проведении контртеррористической операции по уничтожению «Джебхат ан-Нусры» и аффилированных с ней группировок. С юга и с севера Восточной Гуты началось наступление сводной группировки войск, в которую вошли формирования «Тигров» генерала Х.Сухейла (ополченцы «Мухабарата» ВВС-ПВО), Республиканская гвардия, 4-я танковая дивизия и другие формирования. Активно применялась авиация и артиллерия. Всем находящимся в полосе наступления отрядам «умеренной» оппозиции предлагалось пропустить войска и присоединиться к уничтожению террористов, что отвечало астанинским принципам, связанным с модальностями функционирования зон деэскалации: Меморандум о создании зон от 6 мая 2017 г. постановлял «умеренным» вооруженным группировками отмежеваться от террористов, а странам-гарантам – «принять все необходимые меры для продолжения борьбы с ИГИЛ (прежнее название ИГ – авт.), «Джебхат ан-Нусрой» и всеми другими лицами, группами, предприятиями и организациями, связанными с «Аль-Каидой» (запрещена в России – авт.) или ИГИЛ, и прочими террористическими группами, которые признал таковыми СБ ОН как внутри, так и за пределами зон деэскалации»[i]. Отказ от сотрудничества в этом вопросе и тем более сопротивление рассматривалось Москвой как пособничество террористам.

Действительно, по всей линии фронта в передовых рядах оборонявшихся боевиков находились полевые командиры-нусровцы и их мобильные отряды. Радиоперехват и агентурная разведка подтверждала, что после начала операции по инициативе «Джебхат ан-Нусры» был создан объединенный оперативный штаб с участием всех группировок, находившихся в этом районе. Речь идет о почти 3 тыс. членов «Джебхат ан-Нусры», около 6 тыс. «Джейш аль-Ислам», более 4 тыс. «Фейлак ар-Рахман», 1,2 тыс. «Ахрар аш-Шам», 800 человек – «Фаджр аль-Умма». При этом представители ООН и стран Запада занижали эти данные, утверждая в ходе контактов с российскими дипломатами и военными, что в Восточной Гуте не более 300 представителей «Джебхат ан-Нусры».

Операция сирийских правительственных сил развивалась непросто. За семь лет осады населенные пункты были превращены боевиками в укрепрайоны. Их прикрывал «живой щит» мирного населения. Плотная городская застройка, перемежевывалась с открытыми простреливаемыми площадями. Все населенные пункты в Восточной Гуте были связаны сетью подземных ходов и тоннелей, по которым могли проезжать автомобили, а по некоторым – танки. Глубина части коммуникаций составляла 5-7 метров. На вооружении у боевиков находились комплексы ПВО, что представляло угрозу для применения авиации.

В первые недели операции незначительный успех имели «Тигры» Х.Сухейла. Однако они несли большие потери. Перемещение боевых действий в зону плотной городской застройки составляло угрозу для мирного населения, которое боевики «заперли» в удерживаемых районах и не выпускали через созданные гуманитарные коридоры.

Командование операции осознавало существовавшие риски, но не сбавляло наступательный порыв. К сожалению, ответные действия боевиков вели к жертвам среди мирного населения Дамаска, которое гибло от «слепых» обстрелов, а также среди сирийских военнослужащих.

В этих условиях в начале марта 2018 г. было принято решение о создании специальной переговорной группы Центра по примирению враждующих сторон, которую возглавил российский генерал Александр Зорин. Перед ней стояла задача выйти на полевых командиров для проведения прямых переговоров о прекращении сопротивления, которое вело к большим жертвам среди мирного населения. Замысел предусматривал выдвижение боевикам, находившимся в сложном с военной точки зрения осадном положении (под непрекращающимися ударами), предложения «спасения лица», которое предусматривало эвакуацию в не подконтрольные правительству Сирии районы с легким оружием и  минимумом боеприпасов в сопровождении членов семей под гарантии безопасности России. Тем, кто не пожелал выходить, предоставлялась возможность урегулировать свой статус под контролем российской стороны.

На начальном этапе наиболее сложной задачей российской спецгруппы являлся прямой выход на ненавидящих «режим Башара Асада» и Россию полевых командиров. Через посредников, с которыми взаимодействовали российские военные, боевикам предлагался безопасный для них вариант переговоров – на их территории или на «нейтрально полосе».

Кроме того, с учетом особенностей «региональной принадлежности» бандформирований по дипломатической линии МИД России был задействован рычаг «внешнего спонсорства» — зарубежные кураторы и покровители соответствующих группировок.

Об этом несколько подробнее.

Для обывателя карта Восточной Гуты с нанесенными на нее позициями боевиков выглядит как обычный военный документ. Вместе с тем, по сути вся зона был поделена на сферы влияния основных крупных региональных игроков, вовлеченных в сирийский конфликт. Это стало отражением особенностей складывающегося миропорядка, в рамках которого происходит качественное усиление влияния стран региона, стремящихся использовать его для нажимного проведения своих интересов на сирийском военно-политическом «поле» через подконтрольные группировки. Результат – три сектора, которые сформировались в Восточной Гуте: турецкий («Ахрар аш-Шам», «Фаджр аль-Умма»), катарский («Фейлак ар-Рахман»), саудовский («Джейш аль-Ислам»). Их «скрепляла» террористическая «Джебхат ан-Нусра», с которой российские переговорщики не контактировали.

Именно по этим направлениям, обусловленным аффилированностью тех или иных группировок с конкретными внешними спонсорами, началась кропотливая непубличная работа с представителями указанных государств, направленная на обеспечение вывода «подопечных» полевых командиров на прямой контакт с российскими военными.

Первыми навстречу российской стороне пошли турки. Положение «Ахрар аш-Шам» и «Фаджр аль-Умма», зажатых в узком пространстве городских кварталов района Хараста, действительно было наиболее непростым, что подтолкнуло их внешних кураторов дать добро на встречу полевого командира с российскими военными переговорщиками, которая закончилось решением о выводе боевиков из Восточной Гуты.

Вторыми следовал «просаудовский лагерь», выход на который организовывался через одну из стран-партнеров Саудовской Аравии. Эр-Рияд, пусть и без энтузиазма, но разрешение на встречу представителей лидера «Джейш аль-Ислама» (г.Дума) с переговорной группой. Саудовцы не оказывали содействия самим переговорам, которые шли долго (около месяца) и весьма сложно.

Наконец, последовал самый «крепкий орешек» — прокатарская группировка  «Фейлак ар-Рахман». Полевой командир капитан Шмейр направил на встречу с российской группой на «нейтральной» полосе своего заместителя Абу Наима. Со второй попытки (на первом выходе боевики попали на минное поле, в результате чего двое было тяжело ранено) встреча представителей этой группировки и российского переговорщика все же состоялась.

Российская переговорная концепция в работе с группировками из Восточной Гуты базировалась на тезисе о военной бесперспективности сопротивления наступающим (про)правительственным войскам в условиях массированных авиационных ударов. Боевикам разъяснялась ответственность за жизнь и здоровье мирных жителей Гуты в удерживаемыми населенных пунктах. В то время как члены НВФ умело маневрировали и скрывались в подземных сооружениях, простые сирийцы служили для них «живым щитом». Боевикам, принявшим решение об эвакуации с членами семей, предоставлялись гарантии безопасности. При эвакуации в районы, не подконтрольные Дамаску, предоставлялась возможность вывезти с собой легкое оружие: один автомат на человека и 2-3 снаряженных магазина. Тем, кто пожелал остаться, гарантировалась прозрачная процедура урегулирования статуса под контролем российских представителей. Одно из принципиальных условий российской стороны – сразу после достижения договоренностей начиналась сдача тяжелых и средних вооружений.

Переговоры велись исключительно с полевыми командирами или их заместителями. Посреднические услуги различных «шейхов», «политических и племенных лидеров» и «гражданских активистов», которые не имели реальных рычагов влияния на боевиков, отвергались. Российские переговорщики назначали встречи с равными для обеих сторон условиями безопасности – нейтральная полоса или на территории противника (поочередно).

Риск присутствовал. Неоднократно российская переговорная группа попадала под обстрелы. В некоторых случаях удары наносились непосредственно по местам встреч, что свидетельствовало о наличии недоброжелателей, пытавшихся сорвать переговоры. Так, во время контакта с полевым командиром «Джейш аль-Ислам» Абу Амином на нейтральной полосе в районе КПП «Мухаяйм аль-Вафидин» мина взорвалась прямо у входа в помещение, где в тот момент находились оба переговорщика. Осколки влетели в комнату, но по счастливой случайности никого не задели. Парадоксально, этот случай, продемонстрировавший обеим сторонам, что они находятся в идентичной ситуации и в равной степени рискуют жизнью, послужил на пользу: доверие между представителями Министерства обороны РФ и группировками возросло.

При работе на территории противника особое внимание уделялось поддержанию связи с «базой» и авианаблюдению за переговорной группой с использованием беспилотных летательных аппаратов. Российские переговорщики побывали во всех блокированных зонах, включая такие населенные пункты как Хараста, Джисрин, Айн-Терма, Дума, Восточный Каламун, Ялда, Бабила, Эр-Растан, Тель-Биса и т.д. При этом за линией фронта, в ряде случаев часто параллельно с переговорами решались задачи поиска заложников и тел погибших. По итогам подобных контактов было освобождено более 250 насильственно удерживаемых лиц. Получено 23 тела погибших.

Первые операции по эвакуации проходили непросто, но в целом слаженная работа российской военной полиции, офицеров ЦПВС и сирийских спецслужб обеспечила их успешное проведение. Проверка выходящих автобусов проводилась совместно российско-сирийской досмотровой командой. Лишнее оружие и боеприпасы изымались. Сила не применялась – ставка была сделана на личные контакты и убеждение. Все спорные вопросы решались с участием российских военных и представителей НВФ.

Всего в период с 27 февраля по 14 апреля 2018 г. Восточную Гуту организованно покинули 23 450 боевиков и 44 230 членов их семей:

«Фейлак ар-Рахман» — 12 804 (вышли в Идлиб)

«Джейш аль-Ислам» — 6281 (Джараблус)

«Джебхат ан-Нусра» (вышли под флагом «Фейлак ар-Рахман») – 2293 (Идлиб)

«Ахрар аш-Шам» — 2072 (Идлиб).

 

Изъятое оружие:

Пулеметы крупного калибра – 33 ед.

Пулеметы среднего калибра – 407 ед.

Пулеметы малого калибра – 159 ед.

Снайперские винтовки – 184 ед.

РПГ – 105 ед.

Пояса смертников – 45 шт.

Ручные гранаты – 2322 шт.

Боеприпасы – 40 000 шт.

Радиостанции – 176 ед.

Для вывода боевиков и членов их семей из Восточной Гуты использовались три коридора: «Мухайям аль-Вафедин», «Хараста» и «Арбил».

С выходом последнего боевика в город была введена военная полиция России, устанавливались государственные флаги САР, проводились встречи с местными советами (с участием представителей центральных властей). На 2-3 день в район вошла гражданская полиция, Республиканская гвардия (отряд разминирования) и (в ограниченном количестве) службы безопасности «Мухабарат» для поиска «спящих» террористических ячеек и проведения процедуры урегулирования статуса.

Российский Центр по примирению враждующих сторон использовал первые дни после освобождения района для направления туда гуманитарной помощи, разминирования, оказания иного содействия в налаживании мирной жизни.

 

Ликвидация зоны деэскалации «Хомс»

Зона деэскалации «Хомс» располагалась в центральной части страны в одном из наиболее экономически важных районов САР. Плодородные земли, водохранилище и стратегическая трасса М05, которая проходила по зоне, другие преимущества – все это диктовало необходимость достижения замирения в Хомсе. Неоднократные попытки российской и сирийской (официальной) сторон в 2016-2018 гг. найти компромисс с боевиками были безуспешными. «Столица» вооруженной оппозиции в этом район – Эр-Растан – на уступки не шла. В районе активно действовали террористы «Джебхат на-Нусры», которые удерживали контроль над наиболее значимыми участками фронта и провоцировали все  стороны к срыву режима прекращения боевых действий.

Особенностью зоны был клубок копившихся там многие годы этно-конфессиональных проблем, включая кровную месть, похищения и убийства, а также ненависть на почве религии или национальности усложняли задачу замирения. Особо здесь стоит выделить распри между суннитами и алавитами. Печально события «резни в Заре»[ii] и другие трагические инциденты подобного рода придавали ситуации в этом районе особую взрывоопасность – особенно в контексте возможного прихода в зону армии САР, костяк командования которой составляли алавиты.

Основные группировки оппозиции в районе зоны деэскалации «Хомс» – «4-й корпус» (разнородная по составу бандформирование, объединившее приверженцев Сирийской свободной армии), «Оперативный центр Растан», бригада «Аль-Хула», «Аль-Сунна», «Джейш ат-Таухид». За исключением последней, формирования имели протурецкую направленность и отчасти курировались Анкарой. «Джейш ат-Таухид» поддерживала некоторую связь с Каиром через осевшего там сирийского оппозиционера А.Джарбу.

Успех замирения в столичном регионе Восточная Гута мотивировал российское и сирийское руководство на его распространение на другие районы. Что касается зоны деэскалации «Хомс», то для Москвы и Дамаска важно было реализовать там замирение до начала очередной Международной встречи по Сирии в Астане (14 – 16 мая 2018 г.) – дабы закрепить в ходе мероприятия факт, прекращения существования двух зон деэскалации путем, прежде всего, переговоров, а также точечных ударов по террористам и их пособникам. Это перевернуло бы «страницу» двух зон деэскалации и позволило бы остановить уже начавшуюся к тому времени западную информационную кампанию по очернению действий России по замирению.

Эта задача была реализована. По периметру зоны была оперативно развернута группировка, усиленная отрядами бригады «Тигры». Одновременно в район зашли переговорщики – группа генерала А.Зорина, в которую входили представители правительства САР. В населенном пункте Дейр аль-Кабира были организованы переговоры с полевыми командирами, которые продлились 48 часов и итогом которых стало принятие боевиками решения пойти на российско-сирийские условия: разоружение, эвакуация «непримиримых» и урегулирование статуса оставшихся под гарантии безопасности России.

Нельзя не отметить, что переговорам пытались чинить препятствия (по нашей оценке, источник этих препятствий стоит искать в Анкаре). Неназванные представители одной из стран региона связывались с полевыми командирами, угрожали им, требовали отказаться от контактов с российскими переговорщиками. Однако реальная военная сила, находившаяся на границе зоны, а также наглядные примеры — Восточная Гута и другие замиренные районы — сделали свое дело. Через 48 часов после первой встречи началась сдача вооружений. 7 мая 2018 г. вышли первые колонны автобусов с боевиками и членами их семей по традиционным маршрутам: Джараблус и Идлиб (через гуманитарные коридоры «Растан» и «Тельбиса»). 15 мая 2018 г. российские переговорщики, военная полиция и представители губернаторства Хомс проехали по всем основным населенным пунктам, население которых приветствовало «освободителей» и добровольно поднимало флаги САР. Не стал исключением «мятежный» Растан. Там тоже был проведен митинг и поднят флаг.

В ходе операции экстремисты из зоны деэскалации «Хомс» сдали российской военной полиции:

Танков – 7 ед

БМП – 5 ед.

ПТРК – 9 ед.

ПЗРК – 10 ед.

РСЗО – 20 ед.

Орудий полевой артиллерии – 25 ед.

Минометов – 105 ед.

Гранатометов – 124 ед.

Стрелкового вооружения – 423 ед.

Боеприпасов различного калибра – более 120 тыс. шт.

Всего из зоны было выведено 35 270 человек, в том числе: боевиков – 13407 и 21 863 – члены семей.

Симптоматично, что в период после окончания эвакуации 16 мая 2018 г. по 7 июня 2018 г. в организованные сирийскими спецслужбами центры постконфликтного урегулирования местными жителями было сдано около 5 тыс. ед. стрелкового оружия и подано более 30 тыс. анкет на урегулирование статуса.

 

Вывод антиправительственных группировок из района «Восточный Каламун».

 

Успешное замирение Восточной Гуты стало тревожным сигналом для боевиков, находившихся в блокированном районе Восточный Каламун вблизи Дамаска. Переброска туда правительственных войск, прежде всего бригад «Тигров» генерала Х.Сухейла, лишь подтвердила опасения экстремистов в том, что время их власти в зоне подходит к концу.

При этом боевые действия фактически и не начинались: войска Х.Сухейла только «поджали» линию фронта и вернули контроль над одной базой в предгорье. В тот же день российские переговорщики предложили полевым командирам встретиться на территории, контролируемой незаконными вооруженными формированиями. Согласие было получено, и переговоры начались.

«Эффект Восточной Гуты» возымел действие на полевых командиров, и практических результатов удалось добиться в короткие сроки – в течение 4 часов (!). Именно столько понадобилось российским переговорщикам для  достижение договоренностей о начале процесса сдачи оружия и эвакуации «непримиримых».

При этом российские переговорщики потребовали от боевиков сдать в тот же день якобы находящиеся у группировок оперативно-тактические ракеты «Скад». Полевые командиры согласились с этим требованием и на собственных машинах вывезли российских офицеров в горы Ай-Петра, где в штольнях были «переданы» (сняты номера и взяты координаты складов) 23 оперативно-тактические ракеты (на следующий день они  были вывезены тягачами). Этот шаг продемонстрировал серьезность намерений боевиков сдаться передать район под контроль правительства САР.

Для эвакуации боевиков из Восточного Каламуна использовались два коридора: «Думейр» и «Рухейба».

Всего за период с 19 по 24 апреля 2018 г. через них было выведено 1 992 боевика и 3 503 члена их семей. Часть людей ушли в Идлиб, некоторые в Джараблус, малая часть – в лагерь «Рукбан» (группировка «Восточные львы») на сирийско-иорданской границе.

В целом были выведены следующие группировки:

«Джейш аль-Ислам», «Кувват Ахмад аль-Абду», «Лива Тахрир аль-Шам», «Лива аль-Хама», «Ахрар аш-Шам», «Абуль Бара», «Барк аль-Ислам», «Восточные львы», «Шахиды аль-Карьятейн».

Статистика сданного и изъятого вооружения впечатляет:

ОТР «СКАД» — 23 ед.

Бронетехника (танки и БМП) – 28 ед.

Пикапы – 10 ед.

Пулеметы крупного калибра – 21 ед.

7,62 пулеметы ПК – 6 ед.

ПТУР – 6 ед.

Минометы – 7 ед.

РПГ – 35 ед.

СПГ – 1 ед.

Противотанковое ружье – 1 ед.

Боеприпасы к минометам – 111 шт.

Боеприпасы к стрелковом оружию – 42 000 шт.

Гранаты – 728 шт.

Выстрелы к ПГ – 327 шт.

Пояса смертников – 5 шт.

Средств связи – 175 ед.

 

Замирение в южных пригородах Дамаска.

На протяжении длительного времени (с 2012 г.) лагерь палестинских беженцев «Ярмук» на юге Дамаска и примыкающие к нему районы Ялда, Бабила, Бейт Сахм выступали убежищем для экстремистов и представителей различных оппозиционных вооруженных группировок. В Ярмуке находились отряды ИГ, «Джебхат ан Нусры». В трех других районах находились представители таких группировок как «Ахрар аш-Шам», «Бабиль Хоран», «Дивизия Дамаск», «Акнаф Бейт аль-Макдис», «Шам ар-Расул», «Джейш аль Ислам».

Успешное завершение операции в Восточной Гуте действительно имело «эффект домино», открыв возможности для уничтожения последнего очага неповиновения в столице. Особую важность имела победа над ИГ в Дамаске. Неуместно говорить о том, что террористам было нанесено поражение в условиях, когда в районе столицы, пусть и  в блокаде, находится тысячи сторонников ИГ.

Замысел операции на юге Дамаска сводился к следующему. На фоне начала боевых действий против ИГ разворачивались переговоры по эвакуации непримиримых оппозиционеров из примыкающих к Ярмуку районов. При этом, по договоренности с российскими переговорщиками, «умеренные» вооруженные оппозиционеры, державшие линию обороны с террористами, постепенно передавали свои позиции 4-й танковой дивизии и Республиканской гвардии САР. Этот маневр был задуман для того, чтобы не допустить прорыва ИГ в освобождаемые после эвакуации оппозиционеров районы Ялда, Бабила и Бейт Сахм.

Эвакуация по сути проводилась на фоне активных контртеррористических боевых действий. Те, кто решил убыть из Дамаска на автобусах, имея с собой минимум вооружений, следовали в Джараблус и частично в Идлиб («Ахрар аш-Шам»). Всего было выведено 3283 боевика и 5 184 членов их семей.

После завершения вывода вооруженных оппозиционеров последовала активизация бомбардировок Ярмука и была проведена поэтапная зачистка данного района. В период с 19 по 20 мая 2018 г. из района было выведено несколько сотен женщин и детей, которых были отправили в Идлиб. 21 мая 2018 г. разгром ИГ был завершен.

Важным стабилизирующим фактором в обеспечении безопасности и порядка в районах, откуда происходила эвакуация, был ввод российской военной полиции в соответствующие населенные пункты. Присутствие российских военных полицейских, немалую долю в рядах которых составляли россияне-мусульмане (сунниты), действовало успокаивающе на мирное население, среди которого были в том числе представители оппозиции, прооппозиционные активисты, бывшие члены НВФ и т.п., способствовало возвращению жителей в свои дома после восстановления в этих зонах деэскалации власти официального Дамаска.

Переход под контроль правительства Сирии важных оплотов вооруженной оппозиции без проведения активных боевых действий (Восточная Гута – некоторое исключение) стал характерным примером, отражающим особенности международного взаимодействия по урегулированию региональных конфликтов в современную эпоху.

Прежде всего, это эффективность ставки на спонсоров незаконных вооруженных формирований из числа государств региона. Эта ставка оправдалась, воплотившись в прямые контакты российских военных с руководителями конкретных вооруженных группировок. Уместно вспомнить о том, что в 2016 г., во время российско-американских переговоров по прекращению огня и урегулированию ситуации в Восточном Алеппо американцы тщательно «оберегали» вооруженные группировки, пытаясь пресекать любые контакты российской стороны с представителями НВФ. И это в условиях, когда влияние Вашингтона на вооруженные группировки носило крайне ограниченный характер. К слову, сложность переговорного процесса в рамках попыток российской стороны урегулировать ситуацию в Южной зоне деэскалации летом 2018 г. объяснялась тем, что одним из гарантов этой зоны выступали США, чинившие препятствия российским военным переговорщикам. Южная зона деэскалации воспринималась  США (и стоящим за ним Израилем) вне внутрисирийского (и в целом сирийского) контекста – как инструмент, представивший возможность сдерживания региональных амбиций Ирана.

Страны же региона, в отличие от США, политизировавшие соответствующие вопросы, были готовы на размены и договоренности в стиле realpolitik и, что немаловажно, имели возможности для их имплементации.

Весьма характерна позиция ООН по вопросу об эвакуациях и последующей ликвидации зон деэскалации. В условиях, когда Турция – астанинский гарант и один из «авторов» зон деэскалации – не протестовала против закрытия двух зон, ООН было явно не с руки вставлять палки в колеса этому процессу (другое дело – Восточный Алеппо 2016 г., когда ООН по сути стала частью инициированной Западом истеричной антироссийской информационной кампании). В итоге заявления чиновников ООН свелись к выражению озабоченностей в связи с боевыми действиями в Восточной Гуте[iii], а также «напоминаний» о том, что эвакуации являются «крайней мерой»[iv]. Это не идет ни в какое сравнение с нем напором, с которым ООН обслуживала интересы Запада в ходе эвакуации из Восточного Алеппо. Таким образом, на первое место вышли интересы стран региона, соответствие им принимаемых решений, возражать против которых для ООН не имело никакого смысла.

Операции по замирению Восточной Гуты, Восточного Каламуна, юга Дамаска и Хомса носили уникальный характер, сочетая элементы силового давления, активной переговорной работы, использования потенциала внешних кураторов незаконных вооруженных формирований и тесное взаимодействие с сирийскими властями, которое осуществлялось российскими переговорщиками. Необходимо признать вклад сирийских правительственных структур, которые способствовали реализации российской инициативы, получив и свой «бонус»: был развеян миф о «кровожадности» режима и его неготовности к компромиссам. Упрощенные схемы урегулирования статуса боевиков, разовые амнистии, обмены пленными, решение гуманитарных вопросов в отношении «оппозиционных» населенных пунктов – все эти и другие меры восстановления доверия способствовали переговорному процессу.

Результат – стратегические значимые районы страны практически без боя и жертв среди мирного населения перешли под контроль правительства САР. В настоящее время российские военные переговорщики прикладывают усилия для достижения договоренностей о замирении с НВФ на юге Сирии. Однако этот процесс отягощен рядом «особенностей» Южной зоны деэскалации. Прежде всего – наличием Израиля, обеспокоенного перспективами обеспечения своей безопасности в случае перехода юга Сирии под контроль правительства САР, а также тем, что одним из гарантов Южной зоны являются США, не готовые «потерять» этот район, по крайней мере, без получения какой-то компенсации (также обусловленной антииранской повесткой – например, вывод из страны иностранных шиитских формирований).

Как бы то ни было, опыт Восточной Гуты, Хомса и других зон свидетельствует о том, что если стержнем в создании зон деэскалации выступили гаранты, то затем процесс коллективного взаимодействия по зонам стал прирастать все новыми странами региона, имевшими влияние на отдельные элементы (НВФ) в рамках раздробленных в военно-идеологическом плане районов. «Растаскивание» антиасадовского фронта путем задействования в нужное время потенциала влиятельных стран региона привело к его дроблению и в конечном итоге к упразднению зон. Понимание российскими военными и дипломатами механизмов урегулирования конфликтов «нового времени» позволил обеспечить прогресс, который вывел сирийское урегулирование на новый уровень, в очередной раз повысив роль Москвы в этом процессе.

[i] Меморандум о создании зон деэскалации в Сирийской Арабской Республике. 6 мая 2017 г. – URL: http://www.mid.ru/ru/maps/sy/-/asset_publisher/9fcjSOwMERcf/content/id/2746041http://www.mid.ru/ru/maps/sy/-/asset_publisher/9fcjSOwMERcf/content/id/2746041

[ii] Резня в Заре (провинция Хама в центральной части Сирии) – массовое убийство и похищение боевиками террористической группировки «Джебхат ан-Нусра» и союзными ей бандформированиями мирного населения Зары в мае 2016 г. – URL: https://ria.ru/syria_chronicle/20160516/1434247691.html

[iii] Staffan de Mistura. Special Envoy of the Secretary-General on Syria. Briefing to the Security Council. 9 April 2018. – URL: http://webtv.un.org/en/ga/watch/staffan-de-mistura-special-envoy-on-the-situation-in-the-middle-east-syria-security-council-8225th-meeting/5767142876001/?sort=date&term=

[iv]  Transcript of Stakeout by UN Special Envoy’s Senior Adviser Jan Egeland. Geneva, 4 Aptil 2018. – URL: https://www.un.org/sg/en/content/sg/note-correspondents/2018-04-04/note-correspondents-transcript-stakeout-un-special-envoy’s