Главной же проблемой турецкой политики на азиатском направлении, по мнению Сельджука Чолакоглу, является то, что дипломатия Анкары не выработала подходов к кризисам и конфликтам, существующим в регионе. Турция не имеет ясной позиции по конфликтным ситуациям в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях, по корейской проблеме, по противоречиям в индийско-китайских отношениях. Партнерские отношения Турции с государствами региона зачастую строятся не на расчете, а на эмоциях.
Примером могут служить турецко-индийские отношения. Эксперты отмечают значительные сходства между этими двумя азиатскими государствами. Обе страны, по классификации американского политолога Парага Ханны, принадлежат ко «второму миру», то есть не дотягивают до уровня США, Китая и стран ЕС, определяющих мировую экономику, но обладают, тем не менее, значительным экономическим потенциалом, демонстрируют в последнее двадцатилетие значительные успехи в промышленной и научной сферах. Обе являются демократическими государствами. В период становления государственности и кемалистская Турция и Индия под руководством партии Индийский национальный конгресс (ИНК) задумывались своими создателями как светские, мультикультурные государства. В то же время в последние двадцать лет в идеологии и практике турецкой политики все сильнее прослеживается влияние исламизма и неоосманизма. В свою очередь в Индии, после прихода к власти в 2014 году правительства Нарендры Моди явственно наблюдается отход в сторону индуистского фундаментализма (хиндуттва). То есть, в обеих странах заметно возвращение к цивилизационной идентичности. Если в Турции внутренние проблемы, порождаемые сменой идеологической парадигмы, смягчаются тем, что подавляющее большинство населения являются турками и мусульманами, то в Индии хиндуттва порождает большие трудности для мусульманской и христианской общин.
Негативное влияние на развитие турецко-индийских отношений традиционно оказывали вопрос Кашмира и пропакистанская ориентация турецкой внешней политики. Наряду с этим в эпоху холодной войны (1950-е – начало 1980-х годов) Турция проявляла проамериканскую позицию, будучи активным участником НАТО и Багдадского пакта, а Индия, придерживаясь официально политики неприсоединения, была стратегическим партнером СССР. Окончание холодной войны и разрядка напряженности в мире дали толчок новому этапу турецко-индийских отношений. В 1986 году премьер-министр Турции Тургут Озал посетил Нью-Дели с официальным визитом. Во время переговоров обе стороны договорились об открытии в Анкаре и Нью-Дели офисов военных атташе. В 1988 году премьер-министр Индии Раджив Ганди нанес ответный визит в турецкую столицу. Прогресс в двусторонних отношениях был, однако, замедлен нетолерантной по отношению к Индии позицией турецкого руководства по кашмирскому вопросу, проявленной в августе 1991 года на конференции министров иностранных дел Организации исламская конференция (ОИК). В течение последующих лет между двумя государствами были заключены соглашения об избежании двойного налогообложения, о поощрении туризма (1995 год), о защите и взаимном поощрении инвестиций, о противодействии незаконному обороту наркотиков (1998 год).
Свой зенит турецко-индийские отношения пережили в начале 2000-х годов. Наиболее «проиндийским» политиком в Турции оказался тогдашний премьер-министр этой страны Бюлент Эджевит. Это был единственный турецкий политик, отказавшийся посетить Пакистан на том основании, что президент Первез Мушарраф, пришедший к власти в результате государственного переворота, является нелегитимным. В апреле 2000 года Б.Эджевит нанес официальный визит в Нью-Дели. Турция заняла более благоприятную по отношению к Индии позицию в кашмирском вопросе. Вместо прежнего требования решающей роли ООН в урегулировании этого кризиса, Анкара согласилась на то, чтобы он решался в двустороннем индо-пакистанском формате. В сентябре 2003 года премьер-министр Индии Атал Бихари Ваджпаи посетил Анкару. В своем выступлении в Центре стратегических исследований МИД Турции он обозначил новые направления сотрудничества между двумя странами: борьба за создание нового, более открытого и свободного от дискриминации режима глобальной торговли и совместное участие в освоении энергетических ресурсов Центральной Азии.
Тренд на развитие двустороннего сотрудничества продолжился в первые годы правления Партии справедливости и развития (ПСР). Их развитию способствовала «проевропейская» в 2002-2010 годах ориентация новой Турции. Новое турецкое руководство стремилось не попасть в «ловушку средних доходов», то есть сохранения развития турецкой экономики на одном уровне. Для этого экономическая команда правительства во главе с Абдуллой Гюлем и Али Бабаджаном взяла курс на стимулирование внешнеэкономической деятельности турецкого бизнеса. Экспорт товаров и услуг на огромный индийский рынок предоставлял большие выгоды для турецкой экономики. В свою очередь Пакистан обладал куда менее внушительными возможностями.
Во время визита в Индию в 2008 году премьер-министра Турции Реджепа Тайипа Эрдогана было подписано Соглашение о свободной торговле. В 2009 году первый турецкий космический спутник (ITUpSAT1) был запущен ракетой PSLV C-14 Индийской космической исследовательской организации. Тогдашний президент Турции Абдулла Гюль, посетивший Нью-Дели с официальным визитом в 2010 году, обсуждал сотрудничество в сферах освоения космического пространства, биотехнологий и компьютерных технологий (1). В результате объем двусторонней торговли вырос с 550 млн долларов в 2000 году до 8,7 млрд в 2018 году. В 2019 году он составил 7,7 млрд долларов, что намного превышает размеры торговли с Пакистаном (803 млн). Растущий интерес турецкой политической элиты к гиганту Южной Азии был продемонстрирован в октябре 2017 года в ходе официального визита президента Р.Т.Эрдогана в Индию. Его сопровождала делегация из 100 представителей турецкого бизнеса. В ходе визита был проявлен интерес турецкой стороны к созданию в Индии «умных городов», опираясь на опыт турецких строительных и инфраструктурных компаний.
Однако, несмотря на растущий торговый и экономический потенциал, турецко-индийские отношения были омрачены растущими расхождениями в подходах по ряду политических проблем. После объявления турецким правительством Организации Фетхуллаха Гюлена (ФЕТО) террористической организацией в мае 2016 года Анкара стала оказывать на индийское правительство давление с целью закрытия гюленистских школ в этой стране. В ответ правительство Индии потребовало более мотивированных доказательств террористической организации Гюлена. В 2010 году Турция, лоббируя интересы Пакистана, пыталась блокировать вступление Индии в Международную организацию поставщиков ядерного топлива. В том же году индийские представители не были приглашены на проходившую в Анкаре конференцию по внутриафганскому диалогу. Одновременно в индийских спецслужбах росла озабоченность по поводу влияния Турции на мусульманскую общину Индии. Появились опасения, что это влияние распространяется в пакистанских интересах.
Отношения между двумя государствами серьезно ухудшились после того как в августе 2019 года индийское правительство отменило 370-ю статью конституции, предоставлявшую штату Джамму и Кашмир специальный статус (автономию). С тех пор Анкара неоднократно поднимала вопрос Кашмира на различных международных форумах. В том числе эта проблема была вынесена на сессию Генеральной Ассамблеи ООН в сентябре 2019 года. Премьер-министр Индии Нарендра Моди парировал эту недружелюбную позицию турецкого руководства встречами на полях Генассамблеи с президентом Кипра и премьер-министрами Греции и Армении. Индийский лидер отменил свой визит в Турцию, намеченный на ноябрь 2019 года. Правительство этой страны также отказалось от контракта с одной из компаний турецкого ВПК на поставку военных кораблей для индийских ВМС на сумму в 2,3 млрд долларов. В октябре 2019 года Индия осудила турецкое военное вторжение в северо-восточные районы Сирии.
Одновременно с ухудшением турецко-индийских отношений турецко-пакистанское сотрудничество выросло до «стратегического партнерства». Во время визита президента Р.Т.Эрдогана в Пакистан в феврале 2020 года были заключены договоренности о «синхронизации военного сотрудничества» и совместном строительстве военных кораблей. Выступая 14 февраля в пакистанском парламенте, Реджеп Тайип Эрдоган заявил: «Мы никогда не забудем того хлеба, который разделил с нами пакистанский народ во время Войны за независимость (Война за независимость Турции против интервентов Антанты в 1919-1920 годах –авт.). Сражение за Кашмир сегодня – то же, что сражение за Чанаккале (Дарданелльская операция 1915-1916 годов, в которой османской армии удалось отстоять Константинополь –авт.) вчера». Такое заявление получило негативную оценку в Индии. Пресс-секретарь индийского МИДа Равиш Кумар так оценил слова турецкого президента: «Эти высказывания отражают непонимание как истории, так и основ дипломатии. Они искажают события прошлого в угоду узкому видению современности».
Таким образом, политика исламской солидарности с поддержкой Пакистана входит в противоречие с прагматическими интересами Турции. По мнению Сельджука Чолакоглу, турецкой дипломатии еще предстоит найти тонкий баланс между поддержанием дружественных отношений с Пакистаном и развитием взаимовыгодного сотрудничества с Индией.