Эксперты Итальянского института международных политических исследований, (l’Istituto per gli Studi di Politica Internazionale) обратились в своем материале к вопросу о природе отношений между Египтом, одной из крупнейших арабских стран и арабскими государствами Персидского залива. Внешне, казалось бы, эти отношения носят прочный и союзнический характер. Так ли это на самом деле и что может быть скрыто за формальными дипломатическими формулировками? Одним из ключевых событий на Ближнем Востоке за последние несколько десятилетий стал растущий альянс между Египтом и некоторыми странами Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (Бахрейн, Кувейт, Оман, Катар, Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты). На протяжении большей части 1950-х и 1960-х годов Египет при президенте Гамале Абдель Насере рассматривал правящие семьи Персидского залива как реакционные и средневековые режимы, дни которых сочтены. Тем временем, лидеры стран Персидского залива чувствовали угрозу в видении Насером сути арабского национализма и социализма. В начале 1960-х гг. Эр-Рияд и Каир вступили в войну по доверенности в Йемене, которая закончилась в 1967 году громким поражением Египта, правда, уже в войне с Израилем. С тех пор обе стороны создали тесный экономический и стратегический союз, соединив финансовые активы Персидского залива с политическим и культурным влиянием Египта. Свержение президента Мухаммеда Мурси и приход к власти президента Абдель Фаттаха ас-Сиси в 2013 году укрепили тесное партнерство между Каиром и ССАГПЗ, особенно Эр-Риядом и Абу-Даби.
Геоэкономические и стратегические силы, движущие альянсом
Тесное и растущее партнерство между египетским правительством и правительствами Саудовской Аравии, ОАЭ, Бахрейна и, в меньшей степени, Кувейта и Омана основано на общих экономических и стратегических проблемах и целях. С населением более 100 млн человек (около одной трети населения арабских государств) и ограниченными природными ресурсами валовой внутренний продукт (ВВП) Египта на душу населения (3020 долларов США) намного меньше, чем в странах Персидского залива (Бахрейн — 22 504 доллара США, Кувейт- 32 032 долл. США, 15 474 долл. США в Омане, 64 781 долл. США в Катаре, 23 139 долл. США в Саудовской Аравии и 43 103 долл. США в ОАЭ). Несмотря на резкие колебания цен на нефть, страны Персидского залива не становятся бедными. Большинство из них учредили суверенные фонды благосостояния для инвестирования своих доходов от нефти. Эти фонды владеют значительными финансовыми активами, так под инвестиционным управлением Абу-Даби находится 579 млрд долларов, под инвестиционным управлением Кувейта — 533 млрд долларов, в государственном инвестиционном фонде Саудовской Аравии — 360 млрд долларов и под инвестиционным управлением Катара — 295 млрд долларов . Иными словами, Египет — относительно бедная страна, в то время как некоторые из стран ССАГПЗ входят в число самых богатых в мире. Каиру нужны деньги Персидского залива для решения огромных социально-экономических проблем.
Суэцкий канал и трубопровод SUMED являются стратегическими маршрутами для поставок сырой нефти, нефтепродуктов и сжиженного природного газа (СПГ) из Персидского залива в Европу и Северную Америку. Суэцкий канал соединяет Красное море со Средиземным морем и является критическим узлом из-за того, что через него проходят большие объемы энергоносителей. Общий поток нефти через Суэцкий канал и трубопровод SUMED составил около 9% от общего объема нефти, продаваемой морским транспортом (сырая нефть и нефтепродукты) в 2019 году, а транзит СПГ через Суэцкий канал и трубопровод SUMED составил около 8% мировой торговли СПГ. Около половины всей нефти, идущей через Суэцкий канал, в основном от производителей Персидского залива, направляется на север в Европу и Северную Америку. Точно так же грузы СПГ из Катара проходят через Суэцкий канал в Европу. Трубопровод SUMED — единственный альтернативный маршрут для транспортировки сырой нефти из Красного моря в Средиземное море, если суда не смогут проходить через Суэцкий канал.
С другой стороны, Саудовская Аравия и ОАЭ воспринимают Иран и «Братьев-мусульман» (БМ) как угрозу существованию. Иран занимает одну сторону Персидского залива, а другую — шесть государств ССАГПЗ и Ирак. Учитывая большие размеры и население Ирана, огромные ресурсы, сильную национальную идентичность, мощную армию и шиитское большинство, его арабские соседи всегда с подозрением относились к намерениям Тегерана. Кроме того, ОАЭ обвиняют Иран в оккупации трех стратегических островов — Абу-Мусы, Большого и Малого Томбов. Иран отрицает эти обвинения. Конфликты в Ираке, Ливане, Сирии и Йемене вызваны ирано-саудовским соперничеством. Учитывая их небольшой размер и население, лидеры ССАГПЗ понимают ограниченность своих оборонных возможностей и необходимость партнерства с региональными и глобальными державами.
Раньше «Братьев-мусульман» привечали в большинстве стран Персидского залива. Однако эта политика радикально изменилась с момента зарождения, так называемой «арабской весны» в конце 2010 года. Некоторые страны Персидского залива были встревожены ростом могущества этой организации, опасаясь, в частности, альтернативной схемы государственной власти движения, основанной на политическом исламе и полученной путем голосования, легитимности. В 2013 году тогдашний министр обороны АРЕ, А.Ф.ас-Сиси сверг избранного президента Мухаммеда Мурси и стал президентом. Учитывая демографические и культурные возможности Египта, борьба А.Ф.ас-Сиси против БМ превратилась в борьбу с ними также от лица Саудовской Аравии и ОАЭ. Эр-Рияд и Абу-Даби воспринимают возвращение БМ к власти в Каире как угрозу собственному существованию. Это объясняет их решительную поддержку египетского президента.
Альянс Египта с ССАГПЗ — путь вперед
Однако, несмотря на общие взгляды и цели, альянс между двумя сторонами сталкивается с ключевыми проблемами. Во-первых, потребуется некоторое время, чтобы точно оценить полное влияние пандемии COVID-19 на экономику стран Персидского залива, но сочетание пандемии и низких цен на нефть вынудило государства Персидского залива уволить и отправить домой миллионы экспатриантов (включая египтян), с разрушительными социально-экономическими последствиями для экономики и общества Египта. В ближайшие месяцы и годы дефицитные рабочие места наверняка достанутся местному населению, а не иностранцам. Ужесточение экономических условий обязательно приведет к сокращению финансовой помощи и инвестиций в Египет из стран Персидского залива.
Во-вторых, почти все президенты Египта, от Насера до ас-Сиси заявили, что «безопасность в Персидском заливе является главным приоритетом Египта», и поклялись защищать государства Персидского залива. Но отношения между Каиром и Тегераном никогда не были ни слишком напряженными, ни слишком теплыми. Иранские лидеры рассматривают Египет, как крупную региональную державу и ценят его цивилизацию, в то время как суннитско-шиитский раскол для Египта менее актуален, чем в большинстве стран Персидского залива, учитывая, что в нем самом шиитское меньшинство очень мало. Короче говоря, если отбросить риторику, маловероятно, что Египет отправит войска для борьбы с Ираном. После катастрофической войны в Йемене в 1960-х годах общественное мнение Египта категорически против отправки войск для ведения войны на расстоянии. Это объясняет, почему Каир не участвовал в войне Саудовской Аравии и ОАЭ в Йемене, продолжающейся с 2015 года.
В-третьих, нет никаких сомнений в том, что феномен «Братьев-мусульман» пока что не работает, но не ясно, что он отсутствует. Политический ислам — это широкий зонтик, который включает помимо них и другие исламские движения. Продолжающиеся столкновения с некоторыми из этих движений позволяют предположить, что правительству А.Ф.ас-Сиси еще предстоит выиграть войну против политического ислама. Кроме того, «Братья – мусульмане» — региональное движение, имеющее сторонников и организации в нескольких странах, включая Кувейт, Иорданию, Тунис и Марокко. Его поддерживают Катар и Турция. Наконец, помимо коронавируса, Египет столкнулся с двумя серьезными кризисами — нестабильностью в соседней Ливии и с плотиной «Возрождение» в Эфиопии. Неясно, сможет ли Каир преодолеть эти серьезные кризисы или «Братья-мусульмане» воспользуется складывающимися преимуществами и начнут возвращение к власти.
По мнению экспертов ISPI, альянс Египет-ССАГПЗ хрупок и неустойчив. Смена руководства в Каире, Эр-Рияде или Абу-Даби может изменить стратегический расчет. На протяжении десятилетий египетские лидеры представляли свою страну «слишком большой, чтобы потерпеть неудачу». Этот аргумент не совсем неверен. «Несостоявшееся государство» в Египте стало бы катастрофой для Ближнего Востока, Европы и даже для всего мира. Проблема в том, что цена становится слишком высокой, чтобы не допустить падения Египта и удержать его в союзе со странами Персидского залива.
Мы согласимся с мнением авторов и добавим к нему следующее: весьма скромные успехи египетских силовиков в борьбе с терроризмом на Синае наглядно демонстрируют наличие серьезных структурных проблем не только в армии и МВД, но и в обществе, в целом. Открытие крупных запасов углеводородов в Восточном Средиземноморье потенциально превращает Египет в конкурента для Саудовской Аравии и ОАЭ, одновременно делая ненужной прежние финансовые заимствования у них. Экономическая и социальная обстановка в стране продолжает оставаться сложной, эти и ряд менее существенных проблем, в значительной степени делают роль союзных отношений Каира с Абу-Даби и Эр-Риядом, если не совсем уж формальными, то отходящими на второй план, гораздо менее значимыми, чем десять лет тому назад. С другой стороны, недавняя «пикировка» с Турцией поставила Каир в ситуацию, когда лучше иметь за спиной таких союзников, чем не иметь их вовсе, однако можно допустить, что характер отношений будет смещаться от прежней «пактовости» или «блоковости» к двустороннему формату, тем более, что у самих ОАЭ и КСА достаточно собственных противоречий, все более ограничивающих их возможности выступать единым фронтом.
Для египетско-российских отношений, переживающих сегодня некий ренессанс, впрочем, мы бы не переоценивали его, как долгосрочную тенденцию, основанную на тех же геополитических моментах, происходящее важно с той прикладной точки зрения, что возможные колебания или изменения в формате союза Каир – ССАГПЗ могут сузить финансовые возможности Египта и отрицательно сказаться на расчетах с РФ, прежде всего, в сфере военно-технического сотрудничества. Такая вероятность должна браться в расчет, хотя бы с тем, чтобы не допустить иракского сценария, когда руководствуясь, по всей видимости, амбициями и иными, неведомыми категориями, Багдаду было поставлено имущества на миллиардные суммы несмотря на имевшиеся очевидные проблемы с платежами. Когда теперь будет погашен, и будет ли вообще погашен этот долг, неизвестно.