Фактор борьбы с радикальным исламизмом в отношениях Франции с мусульманскими странами

По мнению американских экспертов, резкое осуждение Турцией реакции Франции на убийство французского учителя поможет Анкаре какое-то время позиционировать себя как принципиального лидера глобального политического ислама, даже если это позиционирование рискует нанести ущерб экономическим связям Анкары с Парижем. 25 октября  президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган заявил, что его французский коллега Эммануэль Макрон нуждается в «психическом лечении» из-за своего отношения к мусульманам во Франции, и призвал к национальному бойкоту всех французских потребительских товаров. Франция отозвала своего посла в Турции в ответ на комментарии Эрдогана.  20 октября Макрон обвинил радикальный ислам в насилии, которое привело к убийству учителя, добавив к своему заявлению в начале этого месяца, что ислам был «религией в кризисе». Высокопоставленные чиновники по всей Франции выступили в защиту убитого учителя и карикатур на пророка Мухаммеда за последнюю неделю. Несколько французских городов также проецировали изображения карикатур на общественные здания. Но самым принципиальным в этой связи следует полагать открытый до сих пор вопрос: будут ли меры Парижа по трансформации своей политики «на исламском направлении»  в этой связи носить более принципиальный и тектонический характер или все обойдется, как и в прошлом, декларативными и в большей степени косметическими и временными мерами? Собственно именно этот момент является определяющим для долгосрочных перспектив процесса взаимоотношений  не только Парижа, но и ЕС, с мусульманским миром  и формирования новых принципов такой политики. После этого ужасного преступления французское правительство поспешило объявить о развертывании целого ряда мер, а президент Эммануэль Макрон заявил, что «страх должен сменить сторону». Начиная с шестимесячного закрытия мечети, обвиняемой в распространении видеозаписи с критикой убитого учителя, и заканчивая депортацией нелегальных иностранцев, подозреваемых в «радикализации». Французские официальные лица пока исповедуют воинственную риторику, стремясь продемонстрировать твердость перед лицом нападений, мотивированных идеологией Исламского государства (ИГ, запрещено в России), а практически все политические деятели призывают к еще более строгим мерам по борьбе с «сепаратизмом». Примерно через пять лет после смертоносных нападений на Charlie Hebdo и Bataclan Франция вновь оказывается втянутой в публичные дебаты о борьбе с терроризмом и определении очень специфического бренда секуляризма страны-laicite (то есть, мер против публичного проявления религиозных культов  в госучреждениях и учебных заведениях). Для многих в мусульманских общинах (и вообще в мусульманских странах) это вызвало опасения по поводу возможности дальнейшего слияния ислама и исламистского экстремизма, поскольку некоторые эксперты  предупреждают о том, что агрессивный, неизбирательный подход может сыграть только на руку тем самым людям, с которыми правительство  стремится бороться. Отметим, что речь беспокойство  по большому счету вызвано не этим соображением, и  не карикатурами на  пророка Мухаммеда  или турецкого президента, а сценарием изменения «принципов игры»  в отношении политики мультикультурности в целом, что грозит  вывести  мусульманскую европейскую умму  «из зоны комфорта» и негативно повлиять на миграционные потоки в ЕС.  Сейчас речь идет о создании прецедента, очень нежелательного для мусульманских стран по многим причинам.      Кабинет Макрона был описан газетой Le Monde как использующий «всевозможные средства», чтобы показать французской общественности, что он решительно реагирует на атаку, даже если эффективность или актуальность некоторых мер были поставлены под сомнение. Пока принимаемые меры свидетельствуют скорее о именно таком, в первую очередь пропагандистском подходе. Французский президент объявил 27 октября,  что салафитская пропалестинская организация «Шейха Ясина»  объявлена главным виновником случившегося и распущена  за «прямое участие» в нападении, после того как его основатель Абдельхаким Сефриуи был арестован.  Сефриуи при этом отрицает, что ему было известно о готовящемся нападении. В дополнение к этому власти уже объявили о принятии  ряд жестких мер. Помимо закрытия мечети, усиления полицейских рейдов и депортация  231 иностранных граждан, обвиняемых в пропаганде экстремизма, было объявлено и более принципиальных вещах: Париж выразил решимость закрыть ряд организаций, прежде всего мусульманских благотворительных групп  BarakaCity и «Группа  против исламофобии во Франции» (CCIF), которая собирает информацию о предполагаемых актах антимусульманской ненависти в стране. Об этом четко заявил министр внутренних дел Дарманин: «я предложу распустить CCIF и BarakaCity, ассоциации, которые являются врагами республики. Мы должны перестать быть наивными и смотреть на правду прямо: с радикальным исламизмом невозможно примириться. Любой компромисс означает быть скомпрометированным». Естественно это уже вызвало  целый ряд возражений со стороны правозащитников. Суть этих возражений известна давно:  необходимо провести надлежащее расследование, чтобы определить любое правонарушение, чтобы оно не превратилось в «преступление мнения». Просто  распустить их означает выйти из-под власти закона. По такой же логике  надо де  запретить все коммунитарные движения, такие как ХАБАД, мормоны, CRIF (представительный Совет французских еврейских учреждений). Примечательно, что правозащитники в этой связи апеллируют к еврейскому лобби в ЕС, старясь руками евреев защитить права исламских групп. Очень оригинально, но практика борьбы с исламистами в России говорит как раз о том, что первым и принципиальным  шагом на  этом пути должно стать как раз запрещение всех  исламских фондов, имеющих зарубежную «крышу» и финансирование. Вначале было, как известно, «слово». Без него «дело» невозможно. И, кстати, высылка всех зарубежных имамов из европейских мечетей с переводом их под контроль лояльных местных проповедников. И этот шаг для Анкары был бы в сто раз болезненней, чем  все торговые эмбарго.    В этой связи отметим, что мусульманские организации были не единственными, кто попал в поле зрения властей в последние дни. Сообщается, что генеральный докладчик Правительственной обсерватории по теме принципов laicite Николя Кадене находится под давлением правительства, которое  требует  его замены. По данным журнала Le Point, министр-делегат по вопросам гражданства Марлен Шиаппа уже давно недовольна публичной позицией Кадене, осуждающей исламофобию, а один источник говорит, что докладчик «кажется более озабоченным борьбой против стигматизации мусульман, чем защитой принципов laicite». И это уже более серьезный замах властей, чем просто превентивные меры по депортации. Мусульманские общины лишаются своих влиятельных местных лоббистов.  Тем временем  Дарманин пошел еще дальше, выразив мнение, что существование халяльных продовольственных секций в магазинах побуждает мусульман изолироваться от остального французского общества. «Меня всегда шокировало, когда я входил в супермаркет и видел торговый ряд с общинной кухни с одной стороны… вот мое мнение, вот как начинается коммунитаризм», — сказал министр. Хотя его комментарии вызвали удивление, министр внутренних дел далек от аномалии во французском политическом и медийном ландшафте. На канале CNews, который некоторые называют французским Fox News, несколько политических и медийных деятелей предложили  целый ряд радикальных, но часто повторяющихся мер по борьбе с предполагаемой войной против французской светской идентичности. Они включали в себя открытие тюремной колонии на островах Кергелен в Антарктическом круге и борьбу с именами, которые не имеют французского происхождения. Убийство Сэмюэля Пати и теракт в Ницце вновь выдвинуло на первый план напряженность во Франции по поводу значения и применения laicite, краеугольной ценности государства на протяжении более чем столетия. Впервые закрепленный в законе в 1905 году и упомянутый в первом предложении Конституции, laicite юридически определяется как строгое разделение государства и религии. Однако в последние два десятилетия появилась новая интерпретация, которая рассматривает выражение веры в общественных местах как противоречащее секуляристским ценностям Франции. В то время как секуляризм в принципе применим ко всем религиям в равной степени, Ислам был выделен новой концепцией laicite, с головными уборами, такими как хиджаб или никаб, подвергающимися юридическим ограничениям из-за того, что они считаются показными религиозными символами. Рост влияния ИГ, которое завербовало сотни французских граждан, отправившихся в Сирию и Ирак, наряду с несколькими известными нападениями, совершенными во Франции последователями аналогичной идеологии, еще больше обострил условия дебатов. После смертоносного нападения на сатирическое издание Charlie Hebdo двух членов «Аль-Каиды» в январе 2015 года после публикации карикатур на пророка Мухаммеда более половины опрошенных французов заявили, что считают ислам несовместимым с французскими ценностями. Ранее в этом месяце Макрон объявил о планах представить законопроект, направленный на укрепление секуляризма во Франции и борьбу с тем, что он назвал «исламистским сепаратизмом» в стране, призывая к усилению государственного надзора за финансированием мечетей и подготовкой имамов. В то время как Франция запрещает перепись населения по признаку расы или религии, мусульмане, как полагают, представляют около 6 млн из 67 млн жителей страны, многие из которых имеют происхождение в бывших французских колониях в Африке. Тема исламофобии была давней проблемой во Франции, и аналитики утверждали, что пересечение иммиграции, религии и отчужденности привело к тому, что многие французские мусульмане страдают от бедности, дискриминации и маргинализации во французском обществе. Сам Макрон во время своей речи о сепаратизме 2 октября признал, что французское государство несет ответственность за «геттоизацию» бедных районов и рост изоляционных идеологий. «Мы сконцентрировали население вместе, основываясь на его происхождении, мы недостаточно воссоздали разнообразие, недостаточно экономической и социальной мобильности… на нашем отступлении, нашей трусости они [экстремисты] построили свои проекты», — сказал он. Одновременное подавление государством насильственных идеологий, примером которых являются такие группировки, как ИГ и «Аль-Каида», а также выражения мусульманской веры, такие как головные уборы или другие скромные одеяния, привело к слиянию между ними, говорят некоторые защитники, хотя французские мусульмане также оказались мишенями идеологически мотивированного насилия. После  терактов  в стране было зарегистрировано несколько нападений с подозрениями в антимусульманских или антиарабских мотивах, в частности нападение с ножевыми ранениями на двух женщин в никабах возле Эйфелевой башни в Париже в прошлую субботу. В дополнение к опасениям, что реакция на убийство Сэмюэля Пати и теракт в Ницце еще больше разжигает негодование против мусульманской общины Франции, эксперты по правовым вопросам предупреждают, что агрессивный подход правительства может фактически нарушить существующее французское и международное право. Выступая 23 октября на радио France Inter, юридический эксперт по общественным свободам Николя Эрвье предупредил, что, несмотря на «гонку» за объявлением твердых мер, многие такие решения могут быть оспорены в суде, если они не пройдут надлежащую процедуру. «Может возникнуть парадокс в том, как, столкнувшись с жизненно важной угрозой, которую исламистский терроризм представляет для нашей демократии, мы в конечном итоге подрываем сами основы демократии, положив конец свободам, которые являются нашей гордостью и против которых борются террористы», — сказал он.  Международные правозащитные группы призвали к тому, чтобы права человека оставались в центре внимания в ответ на убийство Пати и теракт в Ницце. В этом суть проблемы – любые предлагаемые меры против исламистов по идее коренным образом входят в противоречие с основными принципами  построения гуманитарной системы не только Франции, но и ЕС в целом. И в данном случае мы видим, что эта перспектива слома старых принципов (пусть в отношении только одной группы)  не смущает некоторых политических деятелей, независимо от их партийной принадлежности.  Бывший премьер-министр Франции Мануэль Вальс поддержал в воскресенье призыв Дамарнина закрыть BarakaCity и CCIF — даже если это означало нарушение закона. «Если мы должны в исключительный момент дистанцироваться от европейского права, заставить нашу Конституцию развиваться, мы должны это сделать», — сказал он. «Я уже говорил это раньше, в 2015 году, мы находимся в состоянии войны. Если мы воюем, то должны действовать и наносить удары».  Во вторник CCIF объявила, что она обратилась в Совет ООН по правам человека в связи с законопроектом о «сепаратизме» и попытками закрыть мусульманские ассоциации, назвав этот контекст «беспрецедентной ситуацией во Франции в отношении обращения с мусульманскими общинами». Это не первый случай, когда Международный правозащитный орган рассматривает отношения Франции с ее мусульманскими общинами. За последние несколько лет докладчики ООН по правам человека неоднократно осуждали политику Франции в области чрезвычайного положения и надзора как отклоняющуюся от «международных обязательств и обязательств Парижа в области прав человека». В 2018 году Комитет ООН по правам человека заявил , что запрет никаба во Франции «непропорционально вредит» свободе вероисповедания, добавив, что его «не убедило заявление Франции о том, что запрет на закрывание лица необходим и соразмерен с точки зрения безопасности или для достижения цели «совместной жизни» в обществе». В этой связи рискнем высказать мнение о том,  что время  тонких, взвешенных дискуссий об исламе и секуляризме заканчивается, а это означает начало нового этапа взаимоотношений Европы с мусульманским миром.  Собственно именно в таком формате надо рассматривать  нынешний конфликт: он носит глобальный характер. Помимо Турции, реакция Франции на убийство учителя также вызвала публичные осуждения в 13 других мусульманских странах, включая призывы к бойкоту французской продукции в Кувейте, а также антифранцузские протесты и сожжение флагов в Ираке и Бангладеш. И в данном случае дело не только в претензиях Анкары на какое-то лидерство в этом вопросе.  Смелость Анкары в противостоянии Парижу основана на кипящей франко-турецкой напряженности во многих областях. В основе идеологического раскола Франции и Турции лежат противоположные взгляды двух стран на роль религии в обществе, но главное в ином: Париж и Анкара  поддерживают противоборствующие стороны в различных внешних  конфликтах, включая гражданскую войну в Ливии и борьбу за ресурсы в восточной части Средиземного моря. Торговля Турции и Франции может оказаться под угрозой, если бойкот первой расширится с ее нынешнего фокуса на потребительских товарах второй. Объем товарооборота между Турцией и Францией составляет около 17 млрд долларов. Турция является 13-м по величине мировым поставщиком импорта Франции (в основном промышленных товаров, таких как машины), в то время как Франция является шестым по величине клиентом Турции. В турецком городе Бурса находится один из крупнейших мировых производственных центров французского автопроизводителя Renault. Как полагают американские эксперты, несмотря на финансовый риск, Эрдоган и его правящая Партия справедливости и развития (ПСР) будут и далее разжигать антифранцузскую напряженность, чтобы завоевать внутренний авторитет среди националистических и религиозных турок. Падение уровня жизни в стране, снижение экономических показателей Турции и ослабление валюты также подорвали поддержку Эрдогана и ПСР. А открытый вызов Франции (как и поддержка Азербайджана) служит желанным политическим отвлечением от мрачных финансовых перспектив Турции. ПСР обычно использует внешнюю напряженность, чтобы компенсировать политическое давление внутри страны, особенно в периоды экономического стресса, который наносит ущерб их популярности. Опрос, проведенный Metropoll в августе, дал Эрдогану лишь символическое преимущество  против мэра Стамбула Э.Имамоглу и других гипотетических оппозиционеров, которые могут баллотироваться на следующих президентских выборах в Турции, которые запланированы на 2023 год. На этом фоне курс турецкой лиры по отношению к доллару США недавно достиг рекордно низкого уровня. С начала 2020 года стоимость лиры снизилась на 20%. За рубежом Анкара  также попытается извлечь выгоду из роста антифранцузских настроений, чтобы позиционировать себя как лидера мусульманского мира за счет своих региональных соперников. Готовность Турции напрямую бросить вызов Франции контрастирует с более умеренными подходами Саудовской Аравии и Объединенных Арабских Эмиратов. В то время как они позволят неофициально бойкотировать французские продукты, Эр-Рияд и Абу-Даби вряд ли официально возьмут такой же резкий тон против Франции, опасаясь расстроить оборонные и торговые связи с Европой. Кроме того, обе страны пытаются отойти от пропаганды политического ислама за рубежом и не хотят, чтобы их считали последователями турецкого руководства. ПСР имеет давнюю стратегию «мягкой силы», направленную на то, чтобы сделать Турцию лидером суннитского мира, в результате чего турецкое правительство создало школы, мечети и выступило в качестве борца за глобальные права суннитов. ПСР часто рассматривает эту стратегию мягкой силы как комбинацию подлинной религиозной миссионерской деятельности и средства обеспечения влияния и союзничества с религиозными попутчиками, что резко конкурирует с аналогичным видением той же  Саудовской Аравии. Этот момент сам по себе фактически исключает создание какого-то долговременного единого мусульманского блока на европейском  фронте.

62.87MB | MySQL:102 | 0,570sec