2020 год ознаменовался целым рядом изменений в Турции, которые будут иметь немалое значение для страны и для её отношений с зарубежными партнёрами, включая Россию.

В политическом смысле рейтинги президента Реджепа Тайипа Эрдогана и его Партии справедливости и развития (ПСР) повысили свою «волатильность» в условиях непростой экономической ситуации и потрясений внешнеполитического свойства, вовсю соревнуясь с волатильностью национальной валюты страны – турецкой лиры.

Можно сказать, что турецкая власть в 2020 году продолжила «переваривание» ситуации, когда мэрами «двух столиц» — Анкары и Стамбула — стали кандидаты от оппозиционной Народно-республиканской партии (НРП) Турции. После первого, несомненного большого шока от поражений, к турецкому руководству пришло понимание того, что «не надо мешать оппозиции, она сама ошибется». И, в первую очередь, это касается мэра Стамбула Экрема Имамоглу, который пока предстает не слишком крепким «хозяйственником» в отличие от того же Мансура Яваша в Анкаре. Да и невынужденных ошибок он совершает достаточно. Город масштаба Стамбула в условиях коронавирусной пандемии – это отличный объект для критики любого руководителя, даже более опытного, чем Экрем Имамоглу.

С другой стороны, 2020-й год стал годом, когда идея преемничества зятя президента Р.Т.Эрдогана — Берата Албайрака окончательно провалилась.

Берат Албайрак, в качестве министра казначейства и финансов, не удержал экономический блок правительства после того, как он перешел на этот пост с куда как более простой должности министра энергетики страны.

Невзирая на все попытки проведения экономических реформ под лозунгами так называемой «Новой экономической политики», турецкая лира продолжила в 2020 году свое обвальное падение. Золотовалютные резервы Центрального банка Турции продолжили истощаться.  В качестве же потенциального рулевого Партии справедливости и развития, Берат Албайрак также не смог заручиться достаточным уровнем поддержки, вызвав к себе достаточно высокий уровень отторжения со стороны «партийных бонз».

Это и последующая отставка Берата Албайрака породило немало слухов относительно того, на кого президент Реджеп Тайип Эрдоган мог бы опереться и кого он мог бы рассматривать, для начала, в качестве партийного главы. Одним из таких гипотетических кандидатов был не раз в течение 2020 года назван министр внутренних дел страны Сулейман Сойлу. Отдельная тема – это то, что, как показывает практика, президент Реджеп Тайип Эрдоган достаточно свободно меняет свои команды и неприкасаемых для него нет.

В нынешней складывающейся ситуации можно говорить о том, что удержать власть «внутри семьи» не удастся и турецкая власть будет обращаться, в этом смысле, к «лучшим мировым практикам», но с поправкой на турецкие условия. Эти условия заключаются в том, что в Турции, невзирая на попытки представить её «восточной автократией», нельзя «назначить приемника», раскрутив его в кратчайшие сроки до необходимого рейтинга. Второе условие заключается в том, что у правящей Партии справедливости и развития нет необходимого большинства в Великом национальном собрании (Меджлисе) Турции не только для того, чтобы принимать конституционные поправки голосованием внутри Меджлиса, но и для того, чтобы в одиночку выносить вопрос на всенародное голосование. Это – к вопросу о возможности перестройки властной пирамиды в Турции в плане возможности создания что-либо вроде «госсовета».

Тем не менее, сложно ожидать, по крайней мере пока, что выборы 2023 года от партии власти планируется иной кандидат на президентский пост кроме как Реджеп Тайип Эрдоган. Возможно, при этом, однако, что на роль партийного главы может быть попробован потенциальный преемник с точки зрения оценки его потенциала.

Досрочные выборы в стране также нельзя до конца считать исключенными, невзирая на множественные опровержения со стороны ПСР (что, в прошлом, никогда не мешало одновременно опровергать и проводить выборы, как было, допустим, в 2018 году). Турецкая оппозиция, в частности, Народно-республиканская партия, не просто рассматривает сценарий досрочных выборов в стране. Можно сказать, что она считает его весьма вероятным и активно к нему готовится.

В 2018 году поводом / причиной для проведения досрочных президентских и парламентских выборов было проведение в 2017 год референдума по конституционным поправкам, предусматривающим превращение Турции из парламентской в президентскую республику. Соответственно, властью было продекларировано намерение «скорейшего завершения реформы». Что было названо ключевым факторов в достижении поставленных президентом Р.Т.Эрдоганом и его ПСР целей к 2023 году. Делалось это под лозунгом устранения того, что было названо в стране «двоевластием» — то есть, наличия в стране одновременно президента, выбранного всенародным голосованием с широкими полномочиями, и премьер-министра страны, который до внедрения поправок к Конституции страны обладает полномочиями главы государства.

2021 год, в этом смысле, очевидно, способен предоставить Партии справедливости и развития предлоги / возможности для того, чтобы объявить о проведении досрочных выборов.

Таким поводом может стать как проведение внутренних реформ в стране (сейчас заявлены реформы в сфере экономики и судебной системы), а также разного рода обстоятельства внешнего свойства – обусловленные динамикой развития ситуации в регионе. При такой постановке вопроса, и то и другое голосование в стране может проводиться действующей в Турции властью под лозунгом вотума доверия ей. Как было вплоть до настоящего времени, когда любое голосование – президентское, парламентское или на региональном уровне – превращается действующей властью в вотум доверия, причем чуть ли не лично президенту Реджепу Тайипу Эрдогану.

Проводить такие выборы можно будет на волне роста националистических настроений, поскольку экономическая повестка дня, вряд ли, способна рассматриваться в качестве истории успеха и объединяющего фактора, которые побудил бы турецких избирателей голосовать за правящую партию, не задавая лишних вопросов.

В том же случае, если действующая в Турции власть промедлит с проведением выборов в стране, то она станет заложницей ситуации, при которой эффект от «Карабхаской осени» спадет, а вот коронавирус и экономическая повестка продолжит оказывать давление на рейтинги власти. Сейчас можно сказать, что наблюдается чуть ли не идеальный момент для того, чтобы проводить выборы – националистические настроения на фоне Нагорного Карабаха и «парада победы» в Баку находятся на своем максимуме.

Что же до коронавируса, то власти в Турции предприняли достаточно рискованный маневр, связанный со статистикой заболеваемости COVID-19 в 2020 году. Он заключался в том, что «де-юре» власть не вводила свое население и внешний мир в заблуждение. А «де-факто» было именно так: когда Турция сначала давала данные по числу выявленных положительных тестов ПЦР (vaka sayısı), а потом переключилась на то, чтобы давать данные по числу «заболевших» (hasta sayısı) – то есть, людей, чье состояние предполагает необходимость госпитализации и лечения.

Так, на протяжении всего туристического сезона, речь в Турции шла о том, что число «заболевших» 2 тыс. – 3 тыс. человек в сутки. По окончании туристического сезона статистика была «возвращена» на место – стали вновь говорить о числе инфицированных, числом около 30 тыс. человек в сутки (сейчас наблюдается спад до 15 тыс. человек в сутки). Впрочем, надо отметить, что, благодаря действиям власти – в частности, тому диалогу, который строит лично министр здравоохранения Турции Фахреттин Коджа с населением, эта «рокировка» прошла для власти относительно гладко.

Однако, ситуацию до конца исчерпанной считать нельзя: внутриполитическая обстановка для правящей ПСР складывается достаточно трудно: 5 парламентских партий – это предел обеспечения большинства в ВНСТ и возможности формирования однопартийного правительства. На подходе ещё две партии, которые постепенно набирают вес, претендуя на электорат Партии справедливости и развития. Речь идет о Партии будущего Ахмета Давутоглу и Партии демократии и прорыва Али Бабаджана. Не будучи в состоянии преодолеть (пока) в одиночку 10%-й барьер они вполне могут обратиться в сторону оппозиционного блока.

Ситуация складывается для ПСР достаточно рискованно, что побуждает турецкую власть наращивать давление на оппозицию, используя весь имеющийся у нее набор инструментов. Главным объектом для юридической атаки, была и останется прокурдская Партия демократии народов (ПДН). Введенные поправки в закон об НКО в конце 2020 года многократно ужесточает правила получения финансирования из-за рубежа и указывает на наличие у турецкой власти серьезных опасений в том, что по линии неправительственных организаций из-за границы могут поступать средства в пользу оппозиции.

В экономическом смысле, как мы написали выше, 2020-й год становится для Турции весьма трудным. То восстановление турецкой экономики, которое наметилось в 2019 году, опять обратилось своей противоположностью из-за коронавирусной инфекции.

Вот как выглядят основные макроэкономические параметры Турции, согласно обновленной Среднесрочной экономической программе на период до 2023 года.

ВВП Турции в 2019 году составило 761 млрд долларов. Как ожидается, 2020-й год страна закроет с ВВП в размере 702 млрд долларов.

Согласно сделанным прогнозам, в 2021-м году ВВП страны составит 735 млрд долларов, в 2022-м году – 801 млрд долл., в 2023-м году будет достигнут уровень в 875 млрд долларов.

Не устанем повторять, что это кардинальным образом отличается от тех планов, которые были заявлены президентом Реджепом Тайипом Эрдоганом и Партией справедливости и развития к 2023 году. В частности, в 2011 году была провозглашена задача по тому, чтобы ВВП страны составил сумму, превышающую 2 млрд долларов. Этот уровень, по сути, означает вхождение Турции в 10-ку мировых экономик. По состоянию на 2020-й год Турция продолжает оставаться в конце списка из двадцати крупнейших мировых экономик.

При этом уровень душевого ВВП также будет приблизительно в два раза отличаться в меньшую сторону от заявленных показателей – он останется на уровне менее 10 тыс. долларов на человека и, как ожидается, лишь только в 2023 году пересечет отметку, составив 10,033 долл. на человека. Тогда как в 2011 году ставилась задача по тому, чтобы душевое ВВП составляло около 20 тыс. долларов.

Переходя к экспорту, 2019 год был закрыт Турцией с экспортом (на условиях FOB) в объеме 180,8 млрд долларов. Как ожидается, в 2020-м году объем турецкого экспорта составит 165,9 млрд долларов. И далее по годам: 2021 год – 184 млрд долларов, 2022 год – 198 млрд долларов и, наконец, 2023 год – 214 млрд долларов.

Что же до импорта, 2019 год был закрыт Турцией с импортом (на условиях CIF) в объеме 210,3 млрд долларов. Как ожидается, в 2020-м году объем турецкого импорта составит 204 млрд долларов. И далее по годам: 2021 год – 223,3 млрд долларов, 2022 год – 240 млрд долларов и, наконец, 2023 год – 256 млрд долларов.

Эти показатели означают, что, во-первых, не будет достигнута цель Турции, обозначенная в Экспортной стратегии, подготовленной Меджлисом турецких экспортеров (TİM), — достичь уровня в 500 млрд долларов поставок турецкой продукции за рубеж.

Во-вторых, не будет достигаться и цель по постепенному сокращению отрицательного сальдо внешней торговли: 2019 год (факт) – (-)29,5 млрд долл., 2020 год – (-) 38,1 млрд долл., 2021 год – (-) 39,3 млрд долл., 2022 г. – (-) 42 млрд долл., 2023 г. – (-) 42 млрд долларов. Мы наблюдаем продолжающееся «расхождение», в отрицательном смысле, турецкого внешнеторгового баланса.

Впрочем, хорошие новости Среднесрочный план на 2020 – 2023 гг., все-таки, обещает: речь идет о том, что к 2023 году, как планируется, бюджет по текущим операциям должен оказаться плюсовым. Вот как это выглядит на практике 2019 год (факт) – 8,8 млрд долл., 2020 год – (-) 24,4 млрд долл., 2021 год – (-) 13,9 млрд долл., 2022 г. – (-) 5,4 млрд долл., 2023 г. – 1,3 млрд долларов.

И, наконец, турецкое руководство обещает, что индекс потребительских цен (инфляция) в обозримой перспективе, вновь, вернется в коридор менее 10%: 2019 год (факт) – 11,8%, 2020 год – 10,5%, 2021 год – 8,0%, 2022 г. – 6,0%, 2023 г. – 4,9%. Отметим, что уровень инфляции, выраженный в однозначных показателях, на протяжении целого ряда лет являлся предметом особой гордости нынешней турецкой власти.

Следует при этом заметить, что показатели инфляции, а равно как и показатели занятости, являются для населения страны напрямую ощутимыми. В том смысле, что для того, чтобы узнать про ВВП надо обратиться к статистике. А для того, чтобы понять уровень инфляции, пусть даже и не конкретную величину – достаточно просто отправиться в соседний турецкий магазин.

Так вот, ни о каких 11,8% инфляции в Турции в 2019 году речи, разумеется, не шло. Инфляция составляла десятки (!) процентов, в чем можно было убеждаться, ежедневно совершая покупки в турецких магазинах.

То же самое касается и нынешнего 2020 года: вызывает крайне большие сомнения инфляция в объеме 10,5%. Здесь просматривается ровно такая же ситуация, как и с числом заболевших коронавирусом в стране – все зависит от формулировок и методик расчета инфляции.

У статистических ведомств есть всегда возможность, не погрешив против истины (а истина = процедура расчета инфляции через анализ уровня цен на опорную «продуктовую корзину»).

То же самое, касается и занятости в стране, когда расчет безработицы ведется через участие населения в рабочей силе: 2019-й год – из 82 млн 579 тыс. человек 28 млн 080 тыс. или 53%. Далее говорится об уровне занятости в 45,7% и показатели безработицы в 13,7%. Хотя альтернативные расчеты говорят об огромных проблемах в Турции с занятостью молодежи и приводятся даже цифры в 25% и выше.

Однако, согласно официальным планам и прогнозам безработица по годам в Турции должна развиваться в стране следующим образом: 2019 год (факт) – 13,7%, 2020 год – 13,58%, 2021 год – 12,9%, 2022 г. – 11,8%, 2023 г. – 10,9%.

На самом деле, наилучшая, пожалуй, характеристика нынешней ситуации в экономике Турции может быть сформулирована следующим образом: «в стране работа есть, а денег нет». Как мы не раз писали на сайте ИБВ, турецкая инфраструктура создана с запасом под другие показатели экономического роста. Это то, о чем говорил президент Реджеп Тайип Эрдоган, заявивший не так давно, что в инфраструктурном смысле за 18 лет была построена «принципиально новая Турция».

«Принципиально новая Турция» строилась с запасом на то, что будет наблюдаться экспансия турецких товаров и услуг за рубеж теми же темпами, которые наблюдались и в первом десятилетии 21-го века. Когда на волне экономических реформ, действительно, в стране наблюдался бум активности при уверенности в завтрашнем дне. Именно под это создавались и производственные площадки, и транспортная инфраструктура страны. А отнюдь не под то, что целый ряд стран – традиционных партнёров Турции вводит против неё эмбарго.