Турецкое руководство пытается перезапустить свои отношения с США и ЕС. Наряду с этим в стране развиваются сложные внутриполитические процессы, одним из важнейших отражений которых является конституционная реформа, о перезапуске которой на уходящей неделе объявил президент страны Реджеп Тайип Эрдоган.
Про внутриполитический аспект этого мероприятия мы писали в предыдущей, второй части нашей публикации (ссылка на сайте ИБВ: http://www.iimes.ru/?p=75419). Очевидно, что здесь речь идет о том, что турецкий лидер пытается решить сразу несколько задач.
Помимо всего прочего, разумеется, он стремится к тому, чтобы вписать свое имя в историю, по крайней мере, наравне с основателем и первым президентом страны Мустафой Кемалем Ататюрком. Будучи автором новой конституции вполне можно оказаться «по соседству» во второй неизменяемой статье Основного закона – рядом с упоминанием «национализма Ататюрка». Разумеется, это желаемый для турецкого лидера исход.
Однако, разумеется, этот исход не гарантирован. По той лишь причине, что все, что связано с личностью Мустафы Кемаля Ататюрка – это предмет особой чувствительности для турецкого общества. Сколько турецкое руководство не подступалось к вопросу «культа личности отца турецкого народа», до сих пор оно не переходило красных линий, понимая всю степень рисков с этим связанны, которые могут стать для руководства страны чуть ли не политическим самоубийством.
Делалось это в прошлом под разными соусами: в частности, на заре правления Реджепа Тайипа Эрдогана (тогда ещё премьер-министра в рамках парламентской республики) и его Партии справедливости и развития, шел процесс по возвращению турецких военных в казармы.
Делалось это при поддержке (политической и моральной) стран Запада, в первую очередь, ЕС, которые поддерживали уход турецких военных с внутриполитической арены и говорили о том, что культ личности в условиях 21-го века является «пережитком прошлого». Военных тогда в казармы вернули, однако, с культом личности так и не разобрались.
Заметим, что внутриполитические реформы в прошлом использовались Партией справедливости и развития для получения моральной поддержки на Западе. Во многом, наличие подобной поддержки послужило «гарантией безопасности» для Реджепа Тайипа Эрдогана и ПСР от того, чтобы их отстранил от власти военный и судебный корпус страны. Последние, как можно судить, не смогли этого сделать по целому ряду причин, включая очевидное «старение» двух «крыльев» турецкой светской элиты.
Однако, одна из причин заключалась в том, что, будучи прозападными по своей природе, турецкие светские судейские и военные не могли тронуть «реформистов», поддерживаемых Западом. Не стоит забывать, что военные перевороты в Турции в прошлом, как правило, всегда, так или иначе, делались с оглядкой на моральную поддержку Запада. Не припомним ситуации, чтобы Турцию за это осуждали. Или же не признавали нового руководства страны или же вовсе разрывали отношения. А в 2000-х годах была, своего рода, мода на тезис о политическом исламе. Был спрос на «успешные кейсы» и турецкое руководство, по сути, взяло на себя миссию явить миру «историю успеха». Что было положительно воспринято на Западе, с обеспокоенностью взирающем на исламский мир и процессы в нем происходящие.
То есть, можно говорить о ситуационном альянсе с Западом в 2000-х годах, который использовался Реджепом Тайипом Эрдоганом в прошлом и можно заметить, что по этому пути, с конституционной реформой, нынешняя турецкая власть пытается пройти второй раз (удастся ли это сделать или нет – поговорим об этом чуть ниже – И.С.).
При этом, отметим, что действующая турецкая власть решает и свои внутриполитические задачи.
Как показывают опросы общественного мнения, в частности январский опрос социологической компании MetroPOLL, Народный альянс (в составе правящей Партии справедливости и развития и Партии националистического действия) начинает уступать в популярности Национальному альянсу (главными участниками является кемалистская Народно-республиканская партия и Хорошая партия).
В частности, на вопрос в опросе «К какой коалиции вы более близки? К Народному или к Национальному альянсу?», за Национальный альянс свои голоса отдали 42,4% опрошенных. За Народный альянс проголосовало 36,9% опрошенных. При этом 5,9% ответило «я не близок к двум альянсам, однако, предпочитаю Национальный альянс». С другой стороны, 2,7% указало «я не близок к двум альянсам, однако, предпочитаю Народный альянс». Наряду с этим, 12,2% указало на то, что не имеют определенного мнения или же воздержалось от того, чтобы дать ответ на поставленный вопрос.
На самом деле, причина такого положения дел секретом не является: на протяжении долгих лет многие турецкие избиратели, даже не являющиеся сторонниками правящей Партии справедливости и развития, отдавали за неё свои голоса.
Имея в виду рост своего конкретно благосостояния и наличие долгожданной и такой редкой для Турции стабильности. В определенном смысле, этот размен «сытости на голоса» можно уподобить тому, как часть российских избирателей до сих пор голосует не за нынешнюю российскую власть, а против повторения сценария «лихих 90-х». Власть в России хорошо это уловила и классическим вопросом является тот: «вы что хотите, чтобы было все как в 1990-х годах?». То есть, драйвером голосования является не устремленность в будущее, а желание / страх не повторить негативный опыт прошлого.
Аналогичная история повторяется и в Турции, но на другой манер: турецкая власть вспоминает бесконечные коалиции в стране и военные перевороты, которые были и остаются травмой для турецкого общества.
Однако, проблема заключается в том, что одной стабильности – в виде однопартийного руководства страной – уже давно мало. Необходимо ещё, чтобы эта стабильность приводила бы к зримому результату. Причем, приводила бы не спорадически, а на регулярной основе. А вот зримого результата в последние годы и нет.
Именно поэтому на вопрос «В течение последнего года как изменились условия жизни / уровень благосостояния вас или вашей семьи?» лишь 13,8% опрошенных компанией MetroPOLL ответило положительно, то есть заявили, что ситуация «улучшилась». 59,1% принявших участие в опросе ответили, что условия «ухудшились». Ещё 26,3% заявило о том, что ситуация «не изменилась». А 0,8% указало, что не имеет представления или же затруднилось с ответом.
Практически незамеченным в России оказались протесты студентов Босфорского университета против назначения со стороны действующей власти нового ректора. Не будем сейчас вдаваться в подоплеку этого события, а вновь обратимся к вопросу, заданному социологической компанией MetroPOLL.
Цитируем: «Присоединяетесь ли вы к мнению о том, что университеты, должны быть независимы / автономны в административном и академическом смыслах от политики?».
Если рассматривать суть этого вопроса, то его можно перефразировать так, что турецких респондентов спросили, не слишком ли турецкая власть вмешивается в дела академического сообщества? И можно даже рассматривать этот вопрос ещё шире: не слишком ли турецкая власть регулирует турецкую жизнь и вмешивается в неё?
На вопрос об автономности от политики университетов, положительно (то есть, за автономность – И.С.) проголосовало 75,0% процентов опрошенных. 15,7% ответило против автономности. И ещё 9,2% затруднилось с ответом или не ответило вовсе.
Развитием этого вопроса стал следующий: «Как должны выбираться ректоры университетов?».
73,0% опрошенных заявило о том, что преподавательский состав университетов должен сам выбирать ректора. Лишь только 17,9% отметило, что должна сохраняться существующая практика по тому, чтобы ректора определял бы (из предложенных ему, впрочем, кандидатур – И.С.) президент страны. Ещё 9,1% не ответили на вопрос или же затруднились с ответом.
Это тоже, в определенном смысле, — сигнал турецкому руководству о том, что, строя вертикаль власти, стоит проявлять определенную осмотрительность и не закручивать гайки чересчур сильно. Возможно дело даже не в выборе ректора. В конце концов, ректоров назначал президент и до, будет назначать и после описываемого события. В этой истории просматривается вызревание оппозиционного протеста, а вовсе не личность конкретного ректора.
Достаточно показательным, в контексте данной статьи, прозвучал вопрос «Как вы думаете, Турция в своих международных отношениях должна отдавать предпочтение ЕС и Америке или же России и Китаю?».
Ответ на этот вопрос прозвучал следующий.
40,9% опрошенных заявили о том, что приоритет должен отдаваться ЕС и Америке (используется именно «Америка», а не «США», что сохранено в тексте данной статьи – И.С.).
27,6% опрошенных говорят о необходимости отдавать приоритет отношениям с Россией и с Китаем.
«Другие» идеи на сей счет имеют 0,7% опрошенных. «Никому» из перечисленных предпочтение не хочет отдавать 5,9%. «Всем» перечисленным – 3,9% опрошенных. Затруднились с ответом или же не ответили ещё 20,9% опрошенных.
Итак, если резюмировать приведенные выше цифры, то получится, что, согласно ним:
- Растет поддержка оппозиционного Национального альянса в противовес правительственному Народному альянсу.
- Большинство опрошенных недовольно своим нынешним материальным положением, об ухудшении которого оно прямо говорит.
- Общественность хочет независимости университетов от руководства страны – читай, ей не нравится распространение влияния вертикали власти ещё и на учебные заведения.
- Общественность не одобряет внешнее назначение ректоров университетов со стороны президента страны. Но читать эти сигналы (см. также пункт 4 выше) следует в «расширительной трактовке».
- Участники опроса заявляют о том, что приоритет должен отдаваться именно странам Запада (с кем у Турции – крайне сложный этап отношений – И.С.), а не России и Китаю.
Разумеется, приведенные выше результаты нельзя считать догмой и истиной в последней инстанции. Однако, они показывают и то, о чем мы не раз говорили (эмпирически) на сайте Института Ближнего Востока: негативные тренды в экономике снижают популярность действующей власти, за счет, прежде всего, оттока «ситуационных» сторонников, разменявших «хлеб на голос».
Популярность оппозиции в стране продолжает, в этой связи, нарастать, создавая вполне законный вопрос, а как будет выглядеть расклад к очередным президентским и парламентским выборам, которые, по графику, запланированы на 2023-й год?
Все чаще раздаются голоса против президентской формы правления в стране. Заметим, что Конституционные поправки 2017-го года не являются столь уж незыблемыми.
При необходимости, следующая власть в Турции может, придя к «турецкому рулю», итоги референдума 2017 года отменить, к примеру, назначив переголосование.
И по итогам этого повторного голосования, если будет отозван «народный голос», вернуться в состояние, когда действует Конституция 1982 года и в стране – снова не президентская, а парламентская республика. Никаких сложностей, в этом смысле, нет. Тем более, что турецкая власть попросту «протолкнула» вопрос с конституционной реформой, используя все имеющиеся у неё рычаги. При том, что популярность идеи в турецком обществе – далеко не так однозначна.
Единственным надёжным средством прочно зафиксировать сложившееся после 2017 года положение является принять полностью новую конституцию страны, которую отменить или переписать будет уже крайне сложно. Намного более сложно, чем отменить какие-то отдельно взятые поправки.
При этом можно достичь сразу нескольких целей, включая учет личности президента страны Реджепа Тайипа Эрдогана в турецкой истории, а также попробовать продемонстрировать Западу, что Турция прочно стоит на пути демократизации общества, защиты правового государства и прав человека.
То есть, можно попытаться «продать» эту реформу Западу в качестве «жеста и сигнала» о том, что Турция является частью Запада и привержена западным демократическим ценностям. Тем более (см. результаты опроса), что в турецком обществе созрел запрос на ревизию отношений с Западом и турецкому руководству, чутко улавливающему сигналы снизу, надо предпринимать зримые шаги в этом направлении. В том случае, если власть действительно хочет сохраниться в нынешнем виде на следующих выборах.
Получается, что нынешняя конституционная реформа, о которой активно заговорил президент Реджеп Тайип Эрдоган, может быть не просто внутриполитическим фактором, а фактором внешней политики страны, нацеленным на нормализацию отношений с США и с ЕС.
Это, собственно, то о чем говорится в статье обозревателя Синана Ульгена в газете в Financial Times под заголовком «Путь Джо Байдена к перезагрузке отношений США с Турцией» (см. Части 1 и 2 публикации) — что были и «перегибы на турецких местах». Указывая на которые, автор говорит про «подрыв верховенства закона у себя дома», который «еще больше обострил связи Турции с Западом». А, соответственно, Конституцию можно продать, как инструмент (дальнейшей демократизации) турецкого общества. В этом смысле, турецкое руководство пытается оседлать ещё и тренд на нормализацию отношений с Западом.
Хотя, разумеется, речь идет о том, что и США, и ЕС, на взгляд турок, должны признать и «свои ошибки» и «включить обратного».
Цитируем автора:
«Вашингтон также поставил под угрозу свои отношения с турецким государством, приняв решение бороться с «Исламским государством» (ИГ, здесь и далее, запрещенная в РФ террористическая организация – И.С.) в партнерстве с сирийский курдский Партией демократического союза (PYD). Итак, сегодня, несмотря на то, что Турция является союзником НАТО, она находится под санкциями США и ЕС. В декабре прошлого года администрация Трампа сослалась на Закон о противодействии противникам Америки посредством санкций в отношении турецкого Управления по оборонной промышленности в связи с приобретением Анкарой системы противоракетной обороны С-400 у России. На той же неделе, ЕС начал рассматривать дополнительные санкции против Турции за балансирование на границе в Восточном Средиземноморье».
И далее:
«В этих обстоятельствах единственный способ для администрации Байдена добиться надлежащей перезагрузки в отношениях с Турцией — это крупная сделка с Эрдоганом. Неспособность обеспечить это несет в себе реальный риск перманентного раскола в западной ориентации Турции и стратегической перестройки с Москвой. К счастью, внешнеполитическая повестка Байдена во многом перекликается с интересами Анкары».
На самом деле, это довольно любопытное замечание турецкого автора с учетом того объема противоречий, который накопился между Турцией и США, и принимая во внимание очевидный разнобой в повестках двух стран в сфере безопасности.
Цитируем турецкого автора:
«Усилению НАТО поможет возможная перезагрузка с Турцией. Возобновление сотрудничества с Ираном откроет новые возможности для сотрудничества с Анкарой. Стабилизация Ливии для предотвращения дальнейших посягательств со стороны российских военных средств — общая цель. На пути к великой сделке между Анкарой и Вашингтоном существует множество препятствий. Обе стороны должны будут пойти на компромисс (в оригинале: обе стороны должны будут «прогнуться» — И.С.)».