Большая стратегия Турции. Часть 29

Продолжаем разбирать книгу главного мозгового центра Турции – Фонда политических, экономических и социальных исследований Турции под заголовком «Большая стратегия Турции».

Перед собой мы видим попытку осмысления новой роли Турции, предпринятую главным мозговым центром Турции – Фондом политических, экономических и социальных исследований Турции (SETAV), на фоне того, как это новое, укрепившееся положение Турции стало все более отчетливо проявляться, как минимум, в регионе нахождения страны.

Главный вопрос, который в наши дни занимает Турцию: каким образом страна может воспользоваться теми тектоническими сдвигами, которые сейчас наблюдаются в мире, чтобы укрепить свой статус региональной державы и даже сделать себе «апгрейд» до статуса державы глобальной?

Предыдущая, 28-я часть публикации доступна по ссылке на сайте Института Ближнего Востока: http://www.iimes.ru/?p=77754.

Напомним, что мы остановились на завершающей, четвертой главе книги, которая озаглавлена как «Турецкая внешняя политика и стратегия в сфере безопасности».

Продолжаем рассматривать так называемый «второй стратегический пояс». Вслед за авторами, мы рассматриваем стратегию Турции в рамках концепции «Синяя Родина».

Мы остановились собственных комментариях касательно возможной позиции России в отношении турецкого активизма в Восточном Средиземном море. На самом деле, по раскладам, Турция в этом регионе находится в абсолютном меньшинстве, не пользуясь поддержкой никого из значимых не только глобальных, но и региональных игроков.

Тем не менее, некоторые успехи Турции на ливийском направлении создали у турецкого руководства достаточно устойчивую надежду на то, что можно обратить ситуацию на свою противоположность и добиться пересмотра всей карты раздела морских территорий Восточного Средиземного моря.

Будучи решительно настроенным и упорным игроком, Турция играет в Восточном Средиземном море буквально на грани, не желая отступать от своих притязаний. И, на самом деле, сам факт этой игры вписывается в российские интересы. Тем более, если происходит углубление этого конфликта, коль скоро это, помимо всего прочего, — еще и противостояние внутри НАТО. Не говоря уже о том, что на эту рискованную игру, Турция растрачивает свой далеко не бесконечный ресурс, пределы которого не позволяют стране развивать одинаковую вовлеченность на всех направлениях одновременно (включая, допустим, тот же Кавказ и Центральную Азию — И.С.). Турция ведет «сеанс одновременной игры на многих досках», не имея для этого достаточного запаса экономической и, кстати, внутриполитической прочности.

Поэтому, допустим, Россия могла бы быть заинтересована в том, чтобы у Турции были бы ограниченные, впрочем, и не всеобъемлющие успехи в Ливии. Потому как, если совсем убрать эту «подпорку», то вся политика Турции в Восточном Средиземном море рухнет как карточный домик. Тогда Турция попросту лишится своего главного опорного пункта в регионе и не от чего будет отстраивать её притязания на исключительную экономическую зону.

Подчеркнем, в интересах России добиваться того, чтобы Турция верила в то, что она ведет игру не с нулевым и, тем более, не с отрицательным для себя исходом. Для этого, действительно, уместно воздерживаться от громогласных осуждений действий Турции. И в такую линию поведения вписывается и ограниченное сотрудничество России с Турцией по Ливии, своего рода, «Астана 2.0». Совсем неплохо будет, если это сотрудничество будет рассматриваться в качестве турецкой внешнеполитической победы, когда ведущие региональные игроки оказались «вынужденными подвинуться» перед лицом турецкой напористости. Уместнее всего, для России, в этой связи, будет продолжать оставаться в Ливии в тени, как она, впрочем, и действовала до сих пор.

Более того, время от времени, можно посылать и положительные для Турции сигналы о том, что Россия может поддержать турецкие притязания в Восточном Средиземном море, рассматривая для себя, допустим, возможность того, чтобы оказаться держателем лицензий на добычу природного газа, выданных Турцией / Турецкой Республикой Северного Кипра на спорных морских территориях. Разумеется, характер и объем этой поддержки должен быть функцией тех встречных шагов по отношению к России, на которые готова пойти турецкая сторона.

Впрочем, разумеется, это не может приводить к переходу ни в какую практическую плоскость – важнее сам факт наличия подобного рода переговоров.

Более того, демонстрация интереса к тому, чтобы «возможно» поддержать турецкий активность в регионе, может использоваться и для диалога России с Европейским союзом. В частности, она может поддерживать интерес ЕС к тому, чтобы Россия была бы на «правильной стороне истории» и не нарушала бы баланс в противостоянии. Это может интересовать как ЕС, в целом, так и отдельных его членов – говорим, прежде всего, о Греции и о Республике Кипр.

Подчеркнем, Россия – это не «гирька» на весах противостояния в Восточном Средиземном море, а «тяжеленная гиря» и её слово – дорогого стоит. Неразумным, в такой ситуации, является воздерживаться от включения в дипломатию «балансирования» между всеми сторонами в подобного рода условиях. «Воздержание», в данном случае, означает недоиспользование имеющегося потенциала.

Хотя, заметим, что интересы ЕС и России, по тому, чтобы статус-кво в регионе генерально бы сохранялся, являются совпадающими. В том смысле, что ни ЕС, ни Россия не заинтересованы в том, чтобы Турция добилась бы расширения своей исключительной экономической зоны в Восточном Средиземном море. Однако, можно заметить, что Россия, вообще, не заинтересована в том, чтобы, хотя бы в среднесрочной перспективе, этот вопрос приходил бы к любому решению, кроме того, что бы был замороженным.

Пока этот вопрос является подвешенным, пока Турция борется с ЕС / Грецией / Кипром за исключительную экономическую зону, нельзя говорить о том, чтобы была бы возможна нормальная экономическая деятельность в регионе. Её ведение, при любом раскладе, означает то, что на рынке окажется природный газ, конкурирующий с российским. В одном случае, речь пойдет об укреплении энергетической независимости ЕС от поставок из России. В другом случае, — об «укреплении руки» Турции, не только в плане того, что у неё появятся собственные энергоносители, а, следовательно, продолжат падать поставки газа от Газпрома Турции. Речь идет о том, что экономика Турции сменит свое качество, она станет профицитной и у страны появится серьезный экономический рычаг для инвестирования в собственные геополитические проекты, которые являются либо конкурентными российским проектам, либо, и вовсе, враждебным по отношению к России.

С другой же стороны, до тех же пор, пока эта игра в Восточном Средиземном море продолжается, Турция расходует свой ресурс, вопрос не решается, а раскол внутри НАТО либо сохраняется, либо, в идеальном раскладе, и вовсе углубляется. Срыв этой игры, с явным выигрышем одной из сторон, России не интересен. А, следовательно, стоит использовать все усилия для того, чтобы игра бы продолжалась, а возникающие дисбалансы бы оперативно бы выправлялись.

Именно, в такой постановке вопроса, выразим сугубо лично мнение, это могло бы быть России интересно и, в этом смысле, можно пристально следить за балансом в этой игре, пытаясь по возможности способствовать её продолжению. Вплоть до того, чтобы, заметим, бросать «гирьку» на ту или иную чашу весов – допустим, на турецкую.

Мы не раз говорили о том, что национальной чертой Турции, нередко, является переоценка собственных возможностей.

Более того, первичным в построении планов действий для страны является не расчет собственного ресурса, а является то, насколько Турция далеко может зайти, не встречая непреодолимого сопротивления. При этом, Турция, достаточно часто, теряет осмотрительность и расчетливость, действуя скорее эмоционально и по наитию, нежели по трезвому продуманному плану. Сейчас, как можно заметить, Турция начала явно «заигрываться» считая, что она добилась явного перелома в геополитической игре – в том смысле, что вошла в неё на правах независимого игрока, который может играть на многих досках одновременно, причем, играть именно что конфронтационные партии на обострение.

Такая иллюзия создает возможность того, что Турция хватается за те куски, которые она не может даже «откусить», не говоря уже о последующих процессах.

В этом, пожалуй, заключается главная слабость современной Турции, которая позиционирует себя в качестве серьезного глобального игрока, чей ресурс является достаточно ограниченным.

И не всегда можно судить, играет ли Турция блеф, преувеличивая собственный ресурс, или же она всерьез верит, что сможет доиграть те большие партии, в которых она выступает игроком. Но, как бы то ни было, Турция может угождать в ловушку в том случае, если она на каком-то этапе своей игры поверит в то, что цель ею достигнута или близка к достижению.

На самом деле, так уже произошло ранее — в ходе событий так называемой «арабской весны» 2010-2011 годов, когда Турция, а, точнее, турецкое руководство поверило, что она может не просто кратко увеличить свое влияние в регионе, она может стать региональным лидером. На фоне того, что монархии и диктатуры региона попросту исчезнут с шахматной доски и этот вакуум силы может быть замещен с активным участием Турции. Анкара, самым активным образом, втянулась в эту партию, отбросив всяческую осторожность и длинные геополитические расчеты, посчитав, что для неё настал второй, после распада СССР, крупнейший геополитический шанс. Сразу были отброшены все турецкие лозунги из серии «ноль проблем с соседями» и забыто «замирение» с сирийским руководством. На тот же период времени, пришёлся полный разлад в отношениях с Государством Израиль.

И прошло уже более 10 лет, и выяснилось, что тот расчет турецкого руководства не оправдался практически ни в какой степени. За рамками того, что Турция сделала, возможно чересчур рано, свои намерения столь явными.

Намерения Турции проявились на этих событиях как на лакмусовой бумажке, и она стала намного более предсказуемой в своих действиях.

Полной информацией о тех издержках, в том числе, материальных, которые понесла страна в связи с подобной вовлеченностью в региональный кризис, разумеется, не владеет никто, кроме турецкого руководства, однако, даже со стороны крупные издержки Турции – экономические, политические и гуманитарные — налицо.

Как мы отметили выше, помимо того, что Турция нередко «зарывается», следуя методу «try and see», то есть, «попробуй (сделать тот или иной шаг — И.С.) и посмотри (на достигаемый результат — И.С.), Турция ещё, в такие моменты, раскрывается, делая свои намерения чересчур явными для сторонних наблюдателей. А явными – читай, прогнозируемыми.

И это создает окна возможностей для тех стран, которые более терпеливы, наблюдательны и расчетливы, чем Турция. Читай, это создает возможности для России.

В этом смысле, турецкий «активизм» в Восточном Средиземноморье имеет признаки определенного «опьянения» ситуацией, что Европейский Союз, до сих пор, не выставил Турции достаточно жестких блоков на деятельность в регионе. Если таковыми не считать многочисленные предупреждения, сделанные Европой в адрес Турции, с обещанием введения против страны полноценных санкций, как политических, так и экономических.

Это было прочитано Турцией в качестве подтверждения несомненной слабости ЕС и послужило стимулом к участию в игре в ситуации, когда она прочитывается в качестве заведомо проигрышной.

Остается только пожимать плечами на фразу турецких авторов о том, что Турция может «легко балансировать» Грецию.

На самом деле, будучи членом НАТО и ЕС, Греция – «никогда не одна». И балансировать «такую» Грецию, Турция – не в состоянии. Тем более, когда речь идет о том, что Греция, все последние годы, формировала стратегические альянсы в регионе, пока Турция увлеченно разрушала свою региональную систему отношений, когда вовлеклась в игру под названием «арабская весна».

Так что, если бы в Восточном Средиземноморье не было бы Ливии для Турции, то её стоило бы придумать. Турция вовлеклась в партию на долгие годы, но с финалом, который для неё, с огромной долей вероятности, будет неутешительным.

По таким ставкам в такие игры играть могут только «отчаянные рубаки». И выйти из такой игры может не победившая Турция, а Турция истощенная. Уже сейчас можно говорить о том, что Турция в экономическом отношении за последнее десятилетие ощутимо ослабла. Но, при этом, что характерно, она продолжает не просто играть на традиционных для себя фронтах, но и пытается расширять свой охват.

Иными словами, Восточное Средиземное море – это пока не столько возможность для Турции, сколько «ахиллесова пята».

И если искать ответ на действия Турции по тому, чтобы «сбалансировать» Россию, которая укрепилась на Черном море, разного рода маневрами, в том числе, через укрепление отношений с Украиной, то вполне этот ответ можно искать в Восточном Средиземном море. Пользуясь тем, что Турция втянулась в игру, которую может не потянуть, но и выйти сейчас она уже из нее не может. Этот «чемодан – уже слишком тяжел», но бросить его Турция не может, втянувшись в эту игру, которую страна облекла в концепцию «Синяя Родина».

Подчеркнем, турки правы в тех своих оценках, что они зажаты на своей сухопутной территории, будучи с двух морей (Эгейского и Средиземного) окруженными греческими островами. Однако, изменить этот статус-кво и прорвать «блокаду» у Турции возможности, в нынешних условиях и в обозримой перспективе, нет. Невзирая ни на какие концепции и юридические требования, в том числе, адресованные в ООН. В этом смысле, как мы написали уже ранее, игра Турции является потенциально игрой с нулевым исходом, если не с отрицательным.

Итак, подводя черту под нашими выводами относительно этого участка турецкого «второго стратегического пояса», заметим, что Восточное Средиземноморье представляет возможности России по тому, чтобы асимметрично сыграть с Турцией партию – в рамках ответа на активизм последней в Черноморском бассейне.

Как и Турция говорит об оккупации Крыма и об агрессивной политике России в Черноморском регионе, как Турция формирует под этими тезисами различные альянсы и укрепляет свои отношения с Украиной в российском «подбрюшье», полностью аналогичные действия, «в обратную сторону», могут быть предприняты и Россией по отношению к Турции. С несогласием с «агрессивной политикой» Турции в регионе, с осуждением «недопустимого использования вопроса беженцев в политических целях», с формированием различных региональных альянсов перед лицом «турецкой угрозы» и проч.

Впрочем, российская внешняя политика могла бы играть эти партии намного тоньше, чем то делает Турция. Не публикуя столь громких пресс-релизов по линии российского внешнеполитического ведомства и не делая осуждающих заявлений с высоких российских трибун, можно проводить приведенную выше линию, исходя из того принципа, что дипломатия любит тишину. И, вообще, в стратегических играх, Россия, до сих пор, играла лучше Турции.

63.01MB | MySQL:105 | 0,653sec