28 марта Центральный банк Египта на специальном заседании принял решение повысить процентные ставки овернайт по депозитам, кредитам и первичным операциям на 100 пунктов (1%) до рекордных 9,25%, 10,25% и 9,75% соответственно. Поскольку банк выразил свою веру в «устойчивость обменного курса как инструмента для адаптации к ударным волнам», обменный курс американского доллара вырос после заседания с 15,7 EGP до 18,54 EGP (в восходящем тренде), что получило название «второй плавающий курс» по отношению к первой девальвации египетского фунта в ноябре 2015 года. Как полагают местные эксперты, такая фактическая девальвация национальной валюты катастрофична для тех миллионов египтян, которые сейчас потеряли на счетах в национальных банках 15% своих сбережений. Центральный банк Египта (CBE) также повысил ключевую процентную ставку на 100 базисных пунктов 28 марта, сославшись на события на Украине и пандемию коронавируса. В феврале уровень инфляции в Египте вырос до самого высокого значения почти за три года, достигнув 8,8% по сравнению с 7,3% в предыдущем месяце. Между тем в прошлом месяце наблюдался резкий рост цен на сырьевые товары, что вынудило государство вмешаться и впервые за многие годы диктовать цены на хлеб, производимый частными пекарнями. «Рост цен на сырьевые товары во всем мире, вызванный сбоями в цепочке поставок, усиливает внутреннее инфляционное давление и внешние дисбалансы»,-говорится в заявлении банка.
Сразу же отметим, что несколько серьезных экономических комментаторов сразу же оспорили такое объяснение СВЕ, сославшись на конкретную экономическую политику правительства за последние несколько лет, приведшую к нынешней уязвимости египетской экономики. Они подчеркивают, что существуют конкретные внутриполитические вопросы, которые помимо международных кризисов привели египетскую экономику в нынешний тупик, и выделяют пять основных проблем.
Высокозатратные низкорентабельные мега-проекты
Через несколько месяцев после вступления в должность президент АРЕ Абдель Фаттах Ас-Сиси объявил о начале строительства новой ветки Суэцкого канала. Мега-проект, который обошелся в 8,2 млрд долларов, в то время как Египет испытывал острую нехватку долларового резерва, должен был удвоить доходность канала, которая должна была достигнуть 13,2 млрд долларов. Тем не менее, несколько экономических экспертов предупредили, что это строительство не приведет к конкретному увеличению доходов канала в краткосрочной перспективе, учитывая медленные темпы роста международной торговли. В 2021 году доходы от Суэцкого канала едва превысили 6 млрд долларов. Тем не менее, президент А.Ф.ас-Сиси, заявил, что это не зависит от технико-экономических обоснований, и подчеркнул, что этот проект должен «поднять боевой дух египтян».
Два года назад ас-Сиси объявил о новом, более обширном проекте — Новой административной столице. После того как инвестиции из ОАЭ были отозваны в 2015 году, военные и правительство ввели государственные активы для завершения первого этапа, который обошелся примерно в 25 млрд долларов. При этом военные компании играли основную роль в их освоении. Помимо мега-проектов, наибольшую долю государственных расходов – 71% — заняли инвестиции в недвижимость, дороги и инфраструктуру, что резко контрастирует с минимальными инвестициями в другие отрасли.
При этом египетский президент настаивает на досрочном завершении этих проектов. Например, по словам старшего научного сотрудника Ближневосточного центра Карнеги Езида Сайига, «требование ас-Сиси в 2014 году о том, чтобы расширение Суэцкого канала было завершено за один год (а не за три года, как предполагали армейские инженеры), раздуло счет издержек с 4 млрд долларов до более чем 8 млрд».
После пандемии коронавируса египетское правительство заключило контракт с немецким гигантом Siemens на строительство высокоскоростной железнодорожной линии. Правительство заявило, что общая стоимость сети протяженностью 1000 км составляет 360 млрд египетских фунтов с (тогда это было около 22,5 млрд долларов), в то время как Siemens сообщила, что стоимость заказа начальной линии составляет около 3 млрд долларов. Сделка Siemens состоялась после заключения еще одной сделки с консорциумом Bombardier в 2019 году на сумму 4,5 млрд долларов. Как полагают эксперты, данные мега-проекты в условиях жесткой государственной экономии излишне затратны.
Внешнее заимствование
Для финансирования таких капиталоемких инвестиций египетское правительство обратилось к внешним займам. В результате внешний долг Египта резко вырос с 40 млрд долларов в 2015 году до чуть менее 140 млрд долларов США в 2021 году (137,420 млрд долларов США), увеличившись на 350% в течение шести лет. Предполагалось, что такая огромная цифра кредитов превратит Египет в мощную, производительную экономику, если она будет мудро инвестирована в проекты, приносящие добавленную стоимость. Вместо этого государственный долг неуклонно рос после первоначального снижения в 2017 году и составил 91,5% ВВП. Растущий государственный долг отягощал египетский бюджет, а его сборы и проценты поглощали 30-40% его общей стоимости. В 2018 году министр финансов Египта Мухаммед Маайт заявил в телеинтервью, что государственные займы должны были погасить долговое бремя, а это значит, что страна вошла в порочный круг кредитования.
Высокие процентные ставки
По данным Bloomberg, Египет рассчитывал на самую высокую в мире реальную процентную ставку для привлечения иностранных инвесторов или так называемых «горячих денег» для своего долга. «Горячие деньги» — это известный экономический сленг, обозначающий международных инвесторов, которые перемещают финансовые средства между финансовыми активами страны для получения быстрой прибыли. В декабре 2021 года иностранные авуары казначейских векселей Египта составили 20,423 млрд долларов. Однако после начала российской военной операции на Украине Египет стал свидетелем долларового оттока, который колебался от 300 млндо 3 млрд долларов. Как и многие развивающиеся рынки, Египет зависит от «горячих денег», чтобы обеспечить свои постоянные потребности в долларовом финансировании. По словам экономиста Бруно Боницци, высокие процентные ставки для привлечения денежных потоков в развивающуюся экономику создают «подчиненную финансиализацию». Инвесторы извлекают прибавочную стоимость и ресурсы из развивающихся экономик и по большому счету не вкладывают их в реальное производство. Кроме того, высокие процентные ставки направляют иностранных инвесторов в портфельные инвестиции как безопасные, быстрые и прибыльные инвестиции, а не в прямые долгосрочные инвестиции в производственные проекты. Это проявляется в стагнации прямых иностранных инвестиций в Египет на уровне 5-8 млрд долларов США в год, наиболее сконцентрированных в секторе энергетики и природных ресурсов.
Военные расходы и военнй бизнес
По иронии судьбы, в то время как Египет сокращал продовольственные и энергетические субсидии, страна занимала третье место в мире по импорту оружия в 2014-2018 годах, по данным SIPRI. Стокгольмский институт вновь сообщил, что в 2021 году импорт вооружений Египтом в 2015-2020 годах увеличился на 136% по сравнению с 2010-2015 годами. Самая заметная сделка состоялась в 2015 году, когда Египет приобрел у Франции 24 истребителя Rafale и два современных военных корабля за 5,3 млрд евро. Еще один заказ на 30 самолетов Rafale был объявлен в 2021 году на сумму 3,75 млрд евро, которые будут поставлены в 2024-2026 годах. По данным Минобороны Египта, сделка финансируется за счет 10-летнего кредита. В 2020 году, несмотря на критику нарушения прав человека, Египет приобрел у Италии 2 фрегата FREMM примерно за 1,2 млрд евро. Итальянское издание Il Fatto Quotidiano сообщило, что сделка с фрегатами является частью более крупного заказа на сумму 9 млрд евро, названного итальянскими СМИ «сделкой века», поскольку это будет самая крупная итальянская продажа оружия со времен Второй мировой войны. Египетские военные нуждались в модернизации и диверсификации своей техники. Тем не менее, многие закупки не были хорошо спланированы в соответствии со стратегией формирования современной интегрированной армии, а скорее мотивированы политическими и личными интересами египетских высокопоставленных чиновников и генералов. Таким образом, стоимость вооружения была удвоена, по самым скромным оценкам.
Засилье военных в египетской экономике – это отдельная тема. Совсем недавно история Сафвана Табета, египетского бизнесмена, была в тренде в Египте, поскольку владелец гиганта молочной пищевой промышленности Juhayna был посажен в тюрьму как и его сын Сейф. Однако никаких четких обвинений им предъявлено не было, за исключением пропагандистских обвинений в финансировании терроризма. В то же время сообщалось, что Табет был арестован после того, как отказался продать основную долю своей компании военным. Арест Табета был только одним случаем среди многочисленных египетских бизнесменов, которые жаловались на экспансивный военный бизнес, который нарушает правила свободного рынка, в силу получения особых преимуществ, Египетский магнат Нагиб Савирис, заявил: «Компании, принадлежащие правительству или военным, не платят налоги или таможню. Мы, конечно, не можем этого сделать, поэтому конкуренция с самого начала несправедлива». Даже МВФ указал на негативное влияние государственного бизнеса на конкуренцию. Негативное влияние военного бизнеса не ограничивается недобросовестной конкуренцией. По мнению исследователей Ближневосточного центра Карнеги, военная промышленность слабо эффективна, учитывая ее общую экономию. Она также страдает от плохого управления и коррупции из-за доминирования бывших должностных лиц и сетей интересов в ее динамике, без надзора или парламентского контроля. Другой риск заключается в том, что военный бизнес играет слабую роль в расширении дальнейших возможностей египетской экономики, например, за счет локализации технологий.