Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган на прошлой неделе открыл мечеть Военно-морской академии в День Победы, праздник, посвященный турецким вооруженным силам (TSK), которые когда-то были известны как самые жесткие защитники светских устоев в стране. Заявив, что мечети будут быстро достроены в других военных училищах, президент сказал, что на протяжении всей истории турецкие солдаты «одерживали все свои победы с сердцами, полными веры, и “били кувалдой” по головам тех, кто жаждал своей Родины». В своей речи, полной острых религиозных ссылок, Эрдоган назвал «разрыв связей армии с религией предательством нации» и заявил, что «этот период закончился», имея в виду время военной опеки над политикой, в течение которого генералы оказывали влияние на управление страной. Как полагают турецкие аналитики, несомненно, открытие мечети, которое формально не требовало участия президента или даже официальной церемонии, имеет символическое значение для Эрдогана. Таким образом он не только обозначил неизменность курса на ликвидацию антирелигиозных проявлений в госуправлении, но и подсознательно послал своим сторонникам  сигнал о том, что все еще существует риск потерять все, что было достигнуто. Распространенный метод, который Эрдоган использует, чтобы выдвинуть религиозные элементы на первый план в армии, — это присутствие Али Эрбаша, главы Управления по делам религии (Diyanet), на официальных военных церемониях. Эрбаш не только произносит восторженные речи, но и благословляет армию. Когда оппозиция реагирует на эту ситуацию, потому что это антисекулярная практика,  элиты правящей партии подчеркивают, что оппозиция испытывает дискомфорт не из-за присутствия  главы по Управления по делам религии на государственных церемониях, а из-за самой религии. Этот аргумент, безусловно, имеет большую поддержку со стороны низовой партийной базы. 23 августа Али Эрбаш вместе с Эрдоганом присутствовал на церемонии выпуска Академии жандармерии и береговой охраны и прочитал длинную молитву за выпускников. На той же церемонии министр внутренних дел Сулейман Сойлу посоветовал выпускникам совершать омовение перед выходом на службу. 5 февраля Эрбаш посетил бригаду спецназа жандармерии в Ширнаке для религиозной церемонии и провел там молитву за жандармов, что было бы невообразимо 10 лет назад, когда генералы не допускали в гарнизоны даже матерей призывников в платках, не говоря уже о главе Diyanet.

Аднан Танриверди — еще один человек, которого Эрдоган использует  для превращения армии в структуру, которая не должна доставлять ему никаких проблем. Танриверди, генерал в отставке и бывший главный военный советник президента Р.Т.Эрдогана, руководит частным военным подрядчиком SADAT, военизированным подразделением, лояльным лично Эрдогану. Ему пришлось покинуть свой пост после сообщений в СМИ о том, что он публично поклялся «работать над тем, чтобы проложить путь к долгожданному Махди (предсказанному искупителю ислама), которого ждет весь мусульманский мир». Танриверди в свое время предоставил турецким  властям  списки, в которые были перечислены противники Эрдогана в вооруженных силах. SADAT,  также принимал участие в обучении и управлении боевиками-джихадистами, находящимися под турецким контролем в Сирии. Также выяснилось, что SADAT,  перевозил джихадистов из Сирии в Ливию в сотрудничестве с турецкой разведкой. В прошлом году Министерство обороны Турции неохотно подтвердило, что отставные военные офицеры, входящие сейчас в эту частную структуру, заседали в военных экзаменационных комиссиях и участвовали в собеседованиях с кандидатами на учебу в военных училищах. При этом Хулуси Акар, бывший начальник Генерального штаба и нынешний министр обороны,  способствовал приведению военных к их нынешнему подчиненному  положению. После неудачной попытки государственного переворота 15 июля 2016 года Акар сыграл ведущую роль в изгнании из армии тысяч пронатовских и прозападных офицеров. Генералы, которые выступали против военной операции в Сирии, были либо заключены в тюрьму, либо вынуждены уйти в отставку. В годы, последовавшие за попыткой государственного переворота, Акар также уволил настроенных светских офицеров, которые сотрудничали с Эрдоганом в период с 2014 по 2016 год, и офицеров, предположительно связанных с движением Фетхулаха Гюлена.  Согласно обновленным данным, с 2016 года 24 339 военнослужащих Вооруженных сил Турции были уволены. В официальном отчете говорится, что в перевороте принял участие 8 651 военнослужащий, что составляет всего 1,5% от численности TSK. Из них 1761 были призывниками, а 1214 — курсантами. Учитывая тот факт, что около 150 генералов и тысячи офицеров более низкого ранга были осуждены по обвинению в участии в  государственном перевороте, военные эксперты считают странным, что такое незначительное количество военнослужащих принимало участие в попытке государственного переворота. Правительство также изменило процедуру отбора штабных офицеров. Сейчас введена новая система экзаменов, в рамках которой именно правительство решает, кто может быть штабным офицером. Правительство Эрдогана также закрыло военные училища из-за предполагаемой причастности к попытке государственного переворота всего через 10 дней после инцидента. Указом правительства от 25 июля 2016 года в качестве их замены был основан Национальный университет обороны. Это проложило путь в офицерский корпус для выпускников религиозных  школ (имам-хатип). Эрдоган, который сам является выпускником имам-хатип, предоставил возможность исламистской молодежи как можно беспроблемней завербоваться в армию. В истории современной Турции армия неоднократно совершала кровавые перевороты и смещала политиков с должностей, но теперь эта  ее роль «главного арбитра» в значительной степени минимизирована. Теперь Эрдоган пытается создать армию как силу, которая сможет защитить его режим в различных «деликатных ситуаций».  Наконец, Эрдогану нужна армия для трансграничной военной операции против курдов в Сирии и для эскалации напряженности в отношениях с Грецией для стимулирования  новой  волны неонационализма у себя дома перед выборами в 2023 году. Военные теперь не выступают ни против его исламистской программы, ни против его политического оппортунизма.

Но главный вызов для Р,Эрдогана – это конечно не армия, хотя она конечно может сыграть свою решающую роль в случае возможного оспаривания оппозицией итогов предстоящих выборов. Главное для него сейчас экономика. Турция прогнозирует более высокую инфляцию и растущий дефицит бюджета в обновлении своей трехлетней экономической программы 30 августа. Инфляция потребительских цен на конец года составила 65%, говорится в правительственной программе на 2023-2025 годы, опубликованной в «Официальном вестнике». В квартальном отчете Центрального банка Турции по инфляции за июль, индекс потребительских цен на конец года прогнозировался на уровне 60,4%. Правительство заявило, что такие меры, как субсидии и ограничения арендной платы, снизили инфляцию, которая в августе достигла максимума за два десятилетия и достигла 80,2%. Правительство президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана отдало приоритет экономическому росту, а не борьбе с инфляцией, проводя неортодоксальную политику, в том числе принуждая Центральный банк снижать процентные ставки, даже когда инфляция ускорялась. В прошлом месяце ЦБ шокировал инвесторов, снизив процентные ставки с 14% до 13%. Правительство ожидает, что рост производства и производительности поможет ограничить инфляцию в будущем. В отчете говорится, что рост цен на продукты питания, которые выросли более чем в два раза в годовом исчислении, сократится до однозначных цифр в течение трех лет. Ожидается, что инфляция замедлится до 24,9% в следующем году и до 9,9% к концу 2025 года. Официальная среднесрочная цель Центрального банка по инфляции установлена на уровне 5%. Ожидается, что дефицит бюджета вырастет до 461,2 млрд турецких лир, или около 3,2% от валового внутреннего продукта (ВВП), к концу года и до 659,4 млрд лир в 2023 году, сообщило правительство. В бюджете на 2022 год, утвержденном парламентом в конце прошлого года, дефицит в этом году прогнозировался на уровне 278,3 млрд лир. Турция ожидает, что дефицит текущего счета на конец года составит 47,3 млрд долларов, что эквивалентно примерно 5,9% ВВП. Согласно прогнозу, дефицит в следующем году сократится более чем вдвое — до 22 млрд долларов, или 2,9% ВВП. Прогноз на 2025 год предусматривал дефицит в размере 10 млрд долларов. Ожидается, что экономика вырастет на 5% в этом году и в 2023 году и на 5,5% в 2024 и 2025 годах, заявило правительство. Турецкие банки снизили процентные ставки 30 августа по коммерческим кредитам после того, как Центральный банк ввел меры по принуждению их к кредитованию по более низкой ставке. Согласно последним по времени данным Центрального банка, средняя процентная ставка по бизнес-кредиту, без учета овердрафта, упала ниже 22% за неделю, закончившуюся 26 августа, с 25,9% неделей ранее и 31,3% на 22 июля. Центральный банк Турции снизил базовую процентную ставку до 13% с 14% 18 августа, заявив, что есть признаки замедления экономического роста. Этот шаг шокировал инвесторов, которые указали на инфляцию потребительских цен, которая в июле ускорилась до 79,6%. Согласно официальным данным, опубликованным в понедельник, инфляция в августе выросла до 80,2%. 20 августа Центральный банк потребовал от банков, которые не смогли удержать процентные ставки по бизнес-кредитам ближе к базовой процентной ставке, внести больше капитала в виде облигаций в лирах в монетарное управление. Банки, запрашивающие процентные ставки по новым кредитам, превышающие годовую совокупную базовую ставку Центрального банка в 1,4 раза, должны будут заблокировать облигации на сумму 20% от стоимости новых кредитов. Коэффициент вырос до 90% для стоимости кредитов, превышающей в 1,8 раза базовую ставку. В отличие от бизнес-кредитов, процентные ставки по потребительским кредитам снизились лишь незначительно с конца июля. Согласно данным Центрального банка, средние ставки составили 33,9% за неделю до 26 августа по сравнению с 34,1% на 22 июля. Правительство обеспокоено тем, что снижение ставок по потребительским кредитам подстегнет спрос на импортные товары и еще больше увеличит дефицит текущего счета, оказывая давление на стоимость лиры. Неортодоксальная денежно-кредитная и экономическая политика в Турции привела к бегству иностранного и местного капитала из лиры, которая  потеряла 44% своей стоимости по отношению к доллару в прошлом году и упадет примерно на 27% в 2022 году. В понедельник лира торговалась с незначительными изменениями на уровне 18,22 за доллар.

Но сейчас в рамках рассматриваемой выше тему «исламизации государства» есть смысл привести мнение на эту тему Ахмета Куру, профессора политологии в Государственном университете Сан-Диего, который  давно зарекомендовал себя как один из ведущих исследователей секуляризма и ислама. Его точка зрения скорее всего будет положена в основу политики по теме ислама и секуляризма оппозиционных турецких сил в случае их прихода к власти.    Его знаменательная книга 2009 года «Секуляризм и государственная политика в отношении религии: Соединенные Штаты, Франция и Турция» вызвала широкую общественную дискуссию после рекомендации турецкому государству заменить свой «напористый секуляризм» во французском стиле «пассивным секуляризмом» в американском стиле. Более десяти лет спустя вопрос секуляризма вновь стоит на повестке дня в Турции на фоне растущей политизации Управления по делам религий (Diyanet) и снижения популярности президента Реджепа Тайипа Эрдогана. В интервью Ahval  Ахмет Куру обсудил ислам, секуляризм и то, что они могут означать в Турции после Эрдогана.

Вопрос:  Почему в Турции постоянно ведутся дебаты о секуляризме?

Ответ Куру: Основной причиной является существование двух взаимоисключающих взглядов. Один из них разделяют не только исламисты, но и консерваторы, то есть ислам должен быть в центре политики идентичности Турции и общественной жизни. С некоторыми вариациями, все правые партии поддержали эту точку зрения (это к вопросу о том, что этот тренд в той или иной степени будет на повестке дня любого правительства — авт.). Во-вторых, ислам слишком опасен, чтобы его оставлять в покое, над исламом должен быть государственный контроль. Эта точка зрения в целом поддерживается кемалистами. С одной стороны, это две противоположные точки зрения. С другой стороны, они также ориентированы на государство. По разным причинам оба лагеря отвергают идею отделения исламского государства. В частности, обе группы защищают существование Diyanet как образец правительственного учреждения, которое контролирует 80 000 мечетей в Турции.

Вопрос: В Турции больше нет господства кемалистов. Вместо этого многие люди обеспокоены исламистским авторитаризмом. Не могли бы вы подробнее остановиться на этом?

Ответ Куру: Нынешний режим в Турции основан на исламистском популизме и уменьшил и без того слабое разделение между исламом и государством. Без такого разделения ислам превращается в инструмент политической демагогии и угнетения. Используя ислам, правые политики манипулируют мусульманскими массами, эксплуатируя их религиозные чувства в Турции. Более того, ислам использовался как средство ограничения свобод в различных странах, учитывая, что исламское право включает в себя множество исторически укоренившихся правил, ограничивающих свободу слова и права женщин. Следовательно, секуляризм с точки зрения разделения религиозных и политических властей необходим для создания действительно демократической системы в Турции. Но следует также задать вопрос: какой тип секуляризма нужен Турции?

Вопрос: Как вы определяете различные типы секуляризма?

Ответ Куру: Общие характеристики светских государств двояки. У них нет официальной религии, и они не ссылаются на религию в законотворчестве. Помимо этих общих черт, светские государства также имеют различия. В моей книге определены два основных типа секуляризма. «Пассивный секуляризм» был доминирующей идеологией в Соединенных Штатах с момента внесения поправок в конституцию в 1791 году. Согласно этой идеологии, государство должно быть пассивным и нейтральным по отношению к религиозным и светским символам в общественной сфере. С другой стороны, «Напористый секуляризм» доминирует во Франции с 1905 года. Это требует, чтобы государство играло напористую роль в исключении религии из общественной сферы и навязывало секуляризм как всеобъемлющую доктрину за счет религии. Вот почему напористые светские правительства во Франции, Мексике и Турции проводили политику исключения католицизма и ислама.

Вопрос:  Основатели Турции взяли за образец французский секуляризм?

Ответ Куру: Как и Французская Республика, Турецкая Республика была создана в ответ на союз между духовенством и монархией. Из-за этого исторического происхождения секуляризм возник в напористой манере в обеих странах. Напротив, республика в Соединенных Штатах была основана в ответ на британскую колонизацию, и в ней не было религии-гегемона. Следовательно, секуляризм в Америке возник в дружественной к религии и пассивной манере.

Также существуют различия между французским и турецким секуляризмом. В Турции секуляристы стремились держать ислам под контролем через Diyanet, в то время как во Франции секуляристы не стремились к такому прямому контролю над католицизмом. Другое отличие состоит в том, что секуляризм во Франции сосуществовал с демократией, тогда как секуляризм в Турции был связан с военной опекой над политиками. Следовательно, Турция проводила более исключительную политику в отношении религии. Между 1933 и 1949 годами религиозное образование было почти полностью запрещено. После демократизации в 1950 году начался процесс смягчения, но определенные ограничительные меры, такие как запрет на ношение головных платков, продолжали существовать до последнего десятилетия.

Вопрос: Как вы объясните трансформацию секуляризма в Турции за последнее десятилетие?

Ответ Куру: Многие западные наблюдатели ожидали, что Турция станет образцом для других стран с мусульманским большинством, демонстрируя совместимость ислама, демократии и светского государства. Партия справедливости и развития (ПСР) пришла к власти в 2002 году, пообещав выполнить это ожидание. К сожалению, после 2012 года Эрдоган вместо этого укрепил свое единоличное правление и установил популистский исламистский режим. Сегодня в Турции конституция и законы по-прежнему являются светскими, но общественная жизнь находится под сильным влиянием исламистских дискурсов. Растущая политическая роль Diyanet представляет собой ослабление секуляризма и усиление этих исламистских дискурсов.

Вопрос: Было ли это неизбежным результатом внутреннего противоречия между исламом и секуляризмом?

Куру: Существует напряженность между доминирующим пониманием исламского права и секуляризмом в Турции. Согласно этому пониманию, исламский закон имеет правила во всем, ‘от манер в туалете до управления’. Это понимание противоречит любому типу секуляризма.

Тем не менее, иная интерпретация ислама может быть совместима с пассивным секуляризмом. В моей новой книге «Ислам, авторитаризм и отсталость» рассматривается, как в мусульманском мире между восьмым и одиннадцатым веками существовала определенная степень разделения между религиозными и политическими властями. В ту эпоху существовало множество толкований исламского права. Этот исторический опыт вселяет в меня оптимизм в отношении появления новых интерпретаций ислама, которые совместимы со светскостью и демократией в будущем.

Вопрос: Кемаль Кылычдароглу, лидер главной оппозиционной Народно-Республиканской партии (НРП), недавно заявил, что будет стремиться к «сближению» с консервативными гражданами. Означает ли это, что НРП изменит свою давнюю «напористую секуляристскую» позицию?

Ответ Куру: Заявление Кылычдароглу было плодотворным и получило очень положительные отзывы. Делая светский дискурс НРП более умеренным, он ослабляет стратегию Эрдогана по политической поляризации. Например, под руководством Кылычдароглу НРП больше не защищает старый запрет на ношение головных платков. Это многообещающая трансформация.

Вопрос: Каковы ваши прогнозы относительно секуляризма в Турции в ближайшем будущем? Недавние опросы показывают, что популярность Эрдогана снижается, что может случиться с секуляризмом в Турции после Эрдогана?

Ответ Куру: После падения режима Эрдогана секуляризм снова укрепится. Я надеюсь, что это не будет означать, что Турция вернется к «напористой светской» политике 1990-х годов. Такая «светская месть» будет представлять собой переход от исламистского авторитаризма к светскому авторитаризму.

Для демократизации реформы в Турции должны институционализировать реальное разделение между исламом и государством. Это отвергло бы напористую светскую политику, такую как запрет на ношение головных платков. Это также опровергло бы нынешний статус Diyanet, который олицетворяет государственное финансирование ислама и представляет собой союз между клерикальным классом и государством.

Мусульманские консерваторы не должны бояться такой реформы. Усиление секуляризма с точки зрения разделения религии и государства не ослабит свободу вероисповедания для мусульман и других. Вместо этого это укрепит свободу вероисповедания. Я надеюсь, что, попробовав крайности напористого секуляризма и исламизма, Турция сможет найти разумные решения проблем, связанных со сложными отношениями между исламом, секуляризмом и демократией.