Как указывается в октябрьском анализе Ближневосточной секции Американского университета (Вашингтон), нынешнее взаимодействие Китая с Ближним Востоком и Северной Африкой (БВСА) обусловлено необходимостью сохранения доступа к жизненно важным источникам энергии. Пекин также мотивирован своим стремлением расширить рынки для китайских товаров и инвестиций, создать «торговые центры» вдоль «Морского Шелкового пути 21-го века» — морского компонента инициативы «Один пояс, один путь» (BRI) — и привлечь партнеров к усилиям по пересмотру стандартов и норм международного порядка, который больше не существует. Соединенные Штаты здесь больше не доминируют. За последние три десятилетия БВСА превратился из региона, имеющего периферийное значение для Китая, в регион, занимающий гораздо более высокое место в стратегических расчетах Пекина. За это время Китай наладил многогранные отношения со всеми странами Ближнего Востока и Северной Африки и стал самым влиятельным внерегиональным игроком после Соединенных Штатов в эпоху разворачивающейся глобальной стратегической конкуренции между США и Китаем. Китайско–иранские отношения иллюстрируют восходящую траекторию и все более сложную структуру партнерских отношений Китая в регионе БВСА, которые охватывают различные формы сотрудничества в энергетическом секторе и за его пределами. Энергетическое партнерство, которое служило основой китайско–иранских отношений, с годами становятся все более сложными и взаимовыгодными. В настоящее время они включают совместные предприятия между китайскими и иранскими энергетическими предприятиями, китайские инвестиции в добывающие отрасли и возобновляемые источники энергии в Персидском заливе. Развиваются отношения Китая и с аравийскими монархиями, включая доли арабских стран Персидского залива на рынках Китая, таких как инвестиции Saudi Aramco в нефтеперерабатывающий и нефтехимический завод в Чжэцзяне и Кувейта в нефтеперерабатывающий завод там же, а также зарождающееся сотрудничество в разработке водородных проектов.
Китай стал доминирующим рынком для экспорта сырой нефти из стран Персидского залива, основным пунктом назначения для сжиженного природного газа (СПГ) из Катара, ведущим торговым партнером стран Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), «спасательным кругом» для Ирана, находящегося под жесткими санкциями, ценным источником инвестиций для хрупкого Ирака, пытающегося восстановить свою экономику. С момента запуска BRI председателем КНР Си Цзиньпином в 2013 году китайская деятельность в Персидском заливе вышла на новые рубежи, в частности, развитие физической и цифровой инфраструктуры. В рамках BRI резко возросли китайские строительные контракты и инвестиции в инфраструктурные мега-проекты в монархиях Персидского залива и Ираке. В то время как последние состояли главным образом из сделок «нефть в обмен на проекты», в основном в энергетической инфраструктуре и строительстве школ, первые были сосредоточены на создании «торговых центров», которые сочетают развитие портов с инвестиционными зонами, инфраструктурой «умных городов», а также производственными и логистическими объектами.
В последнее время обширные инвестиции стран ССАГПЗ, стремящихся адаптировать используемые ими технологии к предстоящим цифровым преобразованиям, открыли новые перспективы для двустороннего сотрудничества. Страны ССАГПЗ добились быстрого прогресса в развертывании цифровых продуктов и услуг. Уровень проникновения Интернета, мобильной широкополосной связи и смартфонов в арабских государствах Персидского залива выгодно отличается во всем мире. Цифровые банковские и платежные системы распространились широко, хотя и неравномерно, электронная коммерция и онлайн-развлечения расширились, и появились стартапы-единороги (стартап, оцениваемый в 1 млрд долларов и выше). ОАЭ, Саудовская Аравия и Кувейт запустили различные цифровые инициативы в качестве основного компонента своих соответствующих планов Vision 2030, направленных на стимулирование роста и содействие занятости. ОАЭ являются первопроходцами в развертывании высокоскоростной телекоммуникационной инфраструктуры. Несколько компаний, занимающихся финансовыми технологиями (fintech), переехали в ОАЭ. Компания Meta создала виртуальный центр в Катаре для малого и среднего бизнеса с обучающими вебинарами по цифровому маркетингу.
Саудовская Аравия недавно выдала лицензии нескольким компаниям на предоставление цифровых государственных услуг. Тем не менее, цифровая революция в Персидском заливе далека от завершения. Отечественные цифровые отрасли находятся на ранней стадии развития. Цифровые активы не полностью интегрированы между секторами экономики. Продолжается работа по созданию критической массы местных цифровых кадров для стимулирования инноваций и местного производства. Китайское цифровое присутствие в регионе расширилось, чему способствовало внедрение Цифрового Шелкового пути (DSR), ответвления BRI, в 2015 году. С тех пор ведущие китайские технологические гиганты, включая Alibaba, а также крупные поставщики телекоммуникационных услуг и инфраструктуры, в частности Huawei, приняли участие в цифровой трансформации Персидского залива, предоставляя широкий спектр технологий от устройств конечного пользователя до серверов, мобильной инфраструктуры и облачных платформ.
Несколько факторов позволили китайско–иранским отношениям процветать. Китай извлек выгоду из испорченных отношений Ирана с Соединенными Штатами, нежелания западных компаний рисковать в Ираке и широко распространенного среди стран ССАГПЗ мнения о сокращении США. Пекин таким образом ловко обошел региональное соперничество, например, между Саудовской Аравией и Ираном.
Пекин принял на вооружение ориентированную на развитие, аполитичную, беспроигрышную модель, представленную в качестве альтернативы чрезмерно милитаризованному и назойливому западному подходу под руководством США. Со своей стороны, партнеры Китая по Персидскому заливу сочли привлекательной парадигму быстрой модернизации под руководством государства и глубокие карманы Пекина. Они считают, что BRI Китая совместим с их соответствующими планами диверсификации экономики Vision 2030. Тем не менее, китайские вторжения в Персидский залив и на Ближний Восток в целом произошли на фоне усиления глобальной стратегической конкуренции между США и Китаем – и еще больше разожгли ее. Из различных направлений взаимодействия Китая с регионом, цифровой плацдарм в Персидском заливе, созданный китайскими технологическими компаниями, похоже, вызвал наибольшее беспокойство у политиков США. Опасаясь последствий для безопасности растущей способности Китая оказывать влияние на технологические экосистемы региона, Соединенные Штаты пошли на попятную, проводя кампанию «чистой сети», которая заставила государства региона искать способы хеджирования своих ставок. Таким образом, на сегодня Персидский залив превратился в важную арену обостряющегося стратегического соперничества между США и Китаем, и киберпространство региона является сейчас новым рубежом в этом соперничестве.