Как полагают американские эксперты, пока продолжается кризис на Украине, Соединенные Штаты и их союзники сосредоточены на соперничестве великих держав, особенно с Китаем. С точки зрения пропускной способности политики и распределения ресурсов борьба с терроризмом отошла на второй план приоритетов. Это верно даже сейчас, когда глобальная террористическая угроза продолжает развиваться и принимать новые формы, а также тесно пересекается с геополитической динамикой во многих контекстах. Похоже, что на Западе растет чувство самоуспокоенности по мере снижения числа нападений джихадистов и связанных с ними жертв в западных страхах. Согласно недавно опубликованному отчету ЕВРОПОЛА о ситуации с терроризмом и тенденциях (TE-SAT) за 2022 год, «терроризм остается серьезной угрозой внутренней безопасности Европейского союза», но в то же время в 2022 году в Европе произошли два террористических нападения джихадистов и всего одно нападение ультраправых, в результате чего погибли четыре человека. Большинство нападений были приписаны левому крылу и анархистскому терроризму, демонстрируя меняющуюся природу терроризма в Европе. Тем не менее, продолжающаяся война на Украине, правление талибов в Афганистане, сообщения о перегруппировке «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России) в Леванте и многочисленные другие факторы и движущие силы, вероятно, еще больше повлияют на террористический ландшафт на Западе и в более широком плане в будущем. В другом недавно опубликованном докладе, на этот раз Группы аналитической поддержки и мониторинга санкций ООН «1267», изложена ужасная картина ситуации в Афганистане. По ее оценкам, в Афганистане свободно действует 21 различная террористическая группа. Некоторые из них имеют глобальные амбиции, в то время как другие в большей степени ориентированы на регион. Подавляющее большинство этих террористических групп пользуется гостеприимством и защитой движения «Талибан». Две наиболее опасные группировки в Афганистане, которые увеличили численность с момента прихода к власти талибов, — это «Аль-Каида» ( запрещена в России) и «Исламское государство». Отношения между «Талибаном» и «Аль-Каидой» в Афганистане согласно этому документу остаются «сильными и симбиотическими». Согласно докладу ООН, в Афганистане насчитывается около 400 членов «Аль-Каиды» — число, которое увеличивается до 2000, если учитывать членов семей и сторонников. В докладе также отмечается интересная связь между «Аль-Каидой» и Ираном, в котором говорится, что «с августа 2021 года высокопоставленные лидеры «Аль-Каиды» … по сообщениям, путешествовали между Афганистаном и Исламской Республикой Иран». В докладе ООН также отмечается, что под наблюдением талибов «Аль-Каида» создает новые тренировочные лагеря по всей стране, в том числе в провинциях Бадгис, Гильменд, Нангархар, Нуристан и Забуль. Эти тренировочные лагеря позволят «Аль-Каиде» восстановить свою инфраструктуру и логистические сети, мобилизовать новых рекрутов с помощью своей пропаганды и идеологии и воссоздать возможности внешних операций для проведения транснациональных нападений, а давний ветеран «Аль-Каиды» Сейф аль-Адель, который считается фактическим лидером группировки, даже перебрался из Ирана в Афганистан. «Аль-Каида» полагается на пожертвования сторонников, используя как неофициальные сети «хавала», так и криптовалюты. «Талибан» также субсидировал «Аль-Каиду», предоставляя социальные выплаты, которые поступали в филиалы группы. Восстановление присутствия «Аль-Каиды» в Афганистане лучше всего проявилось, когда ее лидер Айман Аз-Завахири был убит в результате удара американского беспилотника по Кабулу прошлым летом. Согласно последнему по времени докладу ООН, «Аль-Каида» «ведет себя сдержанно, сосредоточившись на использовании страны в качестве идеологического и логистического центра для мобилизации и вербовки новых боевиков, одновременно тайно восстанавливая свой потенциал для внешних операций». Группировка в основном действует в девяти провинциях на юге и востоке страны.
«Исламское государство – Хорасан» («ИГ-Хорасан») также является растущей угрозой внутри Афганистана, поскольку его операции становятся все более изощренными и смертоносными. «ИГ-Хорасан» позиционирует себя как более жесткую организацию, чем даже «Талибан», и сохранило свою сектантскую повестку дня, которая по-прежнему рассматривается как эффективный инструмент вербовки и фокус ее пропаганды. В 2022 году «ИГ-Хорасан» атаковало высокопоставленные иностранные объекты в Афганистане, включая российские, пакистанские и китайские интересы. Согласно докладу ООН, с прошлого года «ИГ-Хорасан» совершило более 190 нападений террористов-смертников, в результате которых более 1300 человек погибли или получили ранения. Группировка находится в процессе перехода от иерархически структурированной организации к более сетевой и продолжает управлять тренировочными лагерями и создавать спящие ячейки, которые могут быть развернуты для совершения громких нападений по всей стране. У террористических группировок при «Талибане» больше свободы маневра, и даже те, кому «Талибан» противостоит, особенно «ИГ-Талибан». Они смогли извлечь выгоду из многочисленных ошибок талибов в борьбе с терроризмом и недостатков в управлении. Хотя «ИГ-Хорасан» не сможет свергнуть режим «Талибана», который по-прежнему превосходит его качественно и количественно, «Талибан», похоже, также вряд ли сможет полностью искоренить «ИГ-Хорасан», что приведет к длительному беспорядку и продолжающейся нестабильности в Афганистане, за что гражданские лица, вероятно, заплатят самую высокую цену, уже столкнувшись с тяжелыми гуманитарными кризисами и масштабными ограничениями для женщин и девочек. Помимо «Аль-Каиды» и «ИГ-Хорасан», в Афганистане действует ряд других террористических группировок, в том числе пакистанская «Техрик-е-Талибан Пакистан» (TTП), или пакистанский «Талибан», а также Исламское движение Узбекистана (ИДУ), Группа исламского джихада, «Джамаат Ансарулла» и остатки Исламского движения Восточного Туркестана / Исламской партии Туркестана. Поскольку основное внимание международного сообщества традиционно уделяется южной границе Афганистана с Пакистаном, другим регионом, за которым следует следить, является его северная граница. Например, Исламское движение Узбекистана и «Джамаат Ансарулла», состоящие из этнических узбекских и таджикских экстремистов соответственно, разделяют заявленную цель свержения законных правительств в Ташкенте и Душанбе. Обе группировки сейчас очень активны в Афганистане. По сообщениям, эти группы предоставляют «Талибану» столь необходимую рабочую силу и время от времени привлекаются для проведения нападений на противников «Талибана», включая «ИГ-Хорасан», но также и Фронт национального сопротивления (ФНС). Афганские талибы рассматривают ТТП как часть своего более широкого эмирата и продолжают тесно сотрудничать с группировкой. В тренировочных лагерях, расположенных по всему Афганистану, члены «Аль-Каиды» обучали членов ТТП, особенно проведению терактов-смертников. Из-за отсутствия присутствия на местах разведывательные возможности Соединенных Штатов атрофировались, особенно с точки зрения агентурной разведки (HUMINT), что позволяет Вашингтону рекламировать свои «загоризонтные» возможности в качестве эффективного контртеррористического подхода. Но многие в сообществе по борьбе с терроризмом настроены гораздо менее оптимистично. Ситуация становится все более пугающе напоминающей период до 11 сентября 2001 года, когда террористические угрозы, давшие метастазы в несостоявшихся государствах и неуправляемых регионах, игнорировались и считались сдерживаемыми и не имеющими прямого отношения к интересам безопасности Запада. Аналитики Института Хадсона в этой связи считают, что, хотя ситуация в Афганистане остается безрадостной, есть три вещи, которые международное сообщество может сделать, когда речь заходит о террористической угрозе.
Во-первых, текущие санкции ООН против должностных лиц движения «Талибан» должны оставаться в силе, и взаимодействие с Кабулом должно осуществляться с широко открытыми глазами. По меньшей мере 13 членов так называемого правительства движения «Талибан» находятся под той или иной формой санкций ООН. «Талибан» позволяет транснациональным террористическим группам, таким как «Аль-Каида», свободно передвигаться, несмотря на заверения в обратном.
Также, необходимо продолжать практику глобального отказа признать движение «Талибан» в качестве законного правительства Афганистана. В правительстве движения «Талибан» нет значимого непуштунского представительства. Только при таких обстоятельствах немыслимо, чтобы «Талибан» можно было рассматривать как законных правителей Афганистана. «Талибан» выиграл бы от такой легитимности, и международное сообщество должно сделать все возможное, чтобы предотвратить это.
Во-вторых, международному сообществу необходимо выявлять неэкстремистские группы, готовые бороться с терроризмом внутри Афганистана, и работать с ними. В настоящее время ведущей группой является Фронт национальный сопротивления (ФНС) Афганистана, возглавляемый Ахмедом Масудом, сыном покойного Ахмад Шаха Масуда, являющийся единственным подлинным сопротивлением «Талибану» и другим террористическим группам, таким как «Аль-Каида», «ИГ-Хорасан» и «Джамаат Ансарулла». Большинство лидеров ФНС не считаются частью коррумпированного политического класса, который существовал до прихода к власти талибов в августе прошлого года. Многие были вовлечены в оппозиционную политику и годами требовали реформ от сменявших друг друга афганских правительств. По мере того, как жестокость талибов возрастает и они продолжают неумело управлять экономикой и безопасностью Афганистана, ФНС вероятно, будет расти в размерах и популярности.
В-третьих, международному сообществу следует активнее взаимодействовать со странами региона, такими как Таджикистан. Из всех государств Центральной Азии Таджикистан наиболее критически относился к движению «Талибан» и испытывает наибольшее давление со стороны транснациональных террористических групп, действующих в Афганистане. В 1990-х годах Таджикистан сыграл важную роль в поддержке сопротивления «Талибану» и, как следствие, «Аль-Каиде». При должном объеме сдержанного участия на высшем уровне те члены международного сообщества, которые стремятся противостоять возникающей террористической угрозе в Афганистане, могли бы найти партнера в Душанбе.
С точки зрения управления кризисами терроризм остается серьезным риском, к которому государства, международные организации, сообщества и предприятия должны готовиться, смягчать его последствия и реагировать, часто в чрезвычайных ситуациях. В большинстве случаев планирование и практика, связанные с терроризмом и кризисным управлением, являются тем кризисом, которым необходимо управлять. Хотя поддержание надежных и готовых планов реагирования на кризисные ситуации и процедур для террористических инцидентов остается первостепенной задачей, сегодня растущую озабоченность вызывает способность террористов и воинствующих экстремистов использовать ряд других антропогенных кризисов и стихийных бедствий для получения политической, оперативной и финансовой выгоды. Глобальный климат потрясений и переходного периода предоставил насильственным и экстремистским субъектам всего идеологического спектра возможности извлечь выгоду и расширить свое влияние. Любая дискуссия на эту тему была бы нецелесообразной без оценки влияния глобальной пандемии COVID-19 на тенденции международного терроризма. С начала 2020 года государства сталкиваются с последствиями COVID-19 для общественного здравоохранения, экономики и безопасности в обществе, включая глобальный экономический спад и более широкую тенденцию снижения общественного доверия к информации и управлению. Пандемия COVID-19 отвлекла внимание правительств от традиционных угроз безопасности, когда они реагировали на кризисы, с которыми столкнулись их сектора здравоохранения и экономики, в то время как террористы и экстремисты воспользовались этой возможностью, чтобы использовать недовольство определенных сообществ карантинами и мандатами на вакцинацию. В то время как поездки и личная деятельность террористов и экстремистов были в значительной степени затруднены, эти группы смогли извлечь выгоду из перехода к более активному онлайн-взаимодействию. Последствия пандемии COVID-19 для безопасности останутся фактором на долгие годы. Государства должны бороться с текущими экономическими последствиями и рисками неравномерного восстановления экономики, принимая решения, которые могут повлиять на распределение ресурсов и персонала между правительственными учреждениями и видами деятельности, оказывая влияние на бюджеты на борьбу с терроризмом. Другие области, за которыми следует внимательно следить, включают последствия усиления поляризации, более активного участия в интернете и роста антиправительственных настроений, вызванных жалобами, связанными с тем, как правительство справляется с пандемией и ее последствиями. Государства и другие субъекты безопасности должны обеспечить, чтобы они извлекли надежные уроки из воздействия этого глобального кризиса общественного здравоохранения на внутренний и международный терроризм.
Сегодня предметом особой озабоченности экспертов по борьбе с терроризмом является рост все более идеологически разнообразного крайне правого экстремистского движения, которое, по мнению многих экспертов, превращается в транснациональное явление. Распространенной концепцией среди некоторых крайне правых групп является акселерационизм, насильственная экстремистская стратегия, направленная на то, чтобы вызвать падение существующих систем управления и общества посредством повторяющихся актов крайнего насилия. В крайне правом контексте большая часть доктрины направлена на то, чтобы вызвать социальный коллапс в западных обществах с помощью насилия. Однако сторонники акселерации будут отмечать и поощрять любой акт разрушения — будь то социальные волнения, преступные действия или даже стихийные бедствия — как удар по системе, которой они противостоят. Специалисты по обеспечению безопасности должны уделять внимание тому, чтобы политические, экономические и гуманитарные кризисы, а также стихийные бедствия не предоставляли крайне правым экстремистам и другим группам насилия возможностей для использования в идеологических и оперативных целях. В ходе пандемии COVID-19 джихадистские организации смогли воспользоваться аналогичными возможностями с помощью так называемого «джихада здоровья». Многие террористы, включая талибов, «Хизбаллу» и членов «Аш-Шабаб», работали над предоставлением медицинских услуг и чрезвычайной помощи вместо неэффективных правительств. Благодаря благотворительности, оказанию помощи при стихийных бедствиях и гуманитарной помощи террористические и экстремистские группы могут приобрести и укрепить политическую легитимность. Еще одной проблемой как для гуманитарного сектора, так и для сектора безопасности является ситуация в лагерях бежнцев, центрах содержания под стражей и тюрьмах, где содержатся лица, связанные с «Исламским государством». Спустя четыре года после потери последнего территориального оплота группировки в Сирии международное сообщество все еще не решило должным образом проблему того, что делать с мужчинами, женщинами и детьми, которые были связаны с группой. По данным ЮНИСЕФ, в лагере Аль-Холь по-прежнему проживают 53 тысячи человек (64% из которых составляют дети) и 2500 человек в лагере Аль-Родж (66% из которых составляют дети). В лагерях сложилась затяжная гуманитарная ситуация с серьезными последствиями для безопасности и борьбы с терроризмом, а ухудшающиеся условия достигают масштабов кризиса, поскольку государства продолжают сомневаться в решениях. Агентства по оказанию помощи предупреждают об ужасных условиях в лагерях, а службы безопасности отмечают, что по-прежнему широко распространена экстремистская идеологическая обработка. Многие западные правительства отказались репатриировать своих граждан из этих лагерей, а некоторые лишили их гражданства. Помимо критики этого процесса со стороны правозащитников, нынешняя ситуация также ограничивает возможности этих лиц подвергнуться более тщательному расследованию и привлечению к ответственности за преступления, которые они, возможно, совершили в так называемом халифате. Репатриации, осуществленные Францией и несколькими европейскими государствами в последние годы, свидетельствуют о том, что все еще есть надежда на разрешение ситуации; однако это остается сложным, поскольку некоторые репатриированные лица не сталкивались ни с какими процедурами уголовного правосудия, а группы жертв в некоторых странах оспаривали отсутствие ответственности, с которой они сталкиваются. Убожество лагерей и несправедливое обращение с теми, кто был невольно втянут в эту ситуацию, особенно с детьми, подпитывает жестокие джихадистские рассказы о недовольстве и мести и обеспечивает пропаганду и сбор средств для группы. Эксперты по терроризму уже давно предупреждают, что эта гуманитарная ситуация чревата созданием инкубатора для следующего поколения экстремистов. Тюрьмы также являются заманчивыми целями для «Исламского государства», и эти побеги из тюрем могут выпустить закаленных в боях боевиков обратно в окружающую среду.
Эти разрозненные примеры показывают, как насильственные экстремистские группы, отдельные лица и движения по всему идеологическому спектру могут извлечь выгоду из моментов кризиса и сложности для получения оппортунистической выгоды. С одной стороны, эпизоды насилия и кризиса формируют основу повествований о надвигающемся общественном коллапсе и стратегий в рамках некоторых агрессивных крайне правых идеологий сегодня, особенно среди акселерационистов. С другой стороны, чрезвычайные ситуации в области общественного здравоохранения, стихийные бедствия, гуманитарные кризисы и другие виды бедствий предоставляют насильственным и экстремистским субъектам возможности завоевывать сердца и умы, лишать легитимности правительства, собирать средства, привлекать новобранцев и подпитывать собственную пропаганду. Современное мышление о терроризме и кризисном управлении должно включать более широкий взгляд, оценивающий, как различные сценарии кризисов и стихийных бедствий могут предоставить возможности для жестоких негосударственных субъектов и их сторонников. Более глубокое понимание этого взаимодействия поможет усилиям по лишению террористов и экстремистов возможностей сбора средств, пропаганды и легитимности, к которым они стремятся во времена кризиса.
Основные выводы
— Борьба с терроризмом отошла на второй план для многих западных стран, которые вместо этого сосредоточены на соперничестве великих держав с Китаем и войне России на Украине и, похоже, считают их взаимоисключающими вопросами.
— Недавно опубликованный доклад ООН подробно описал ужасную картину ситуации в Афганистане с воссозданной «Аль-Каидой» и возросшей угрозой, исходящей от «Исламского государства-Хорасан» и других террористических группировок.
— «Исламское государство – Хорасан» находится в процессе превращения в более разветвленную организацию и продолжает управлять тренировочными лагерями и спящими ячейками, которые могут быть развернуты для совершения громких нападений по всей стране.
— Помимо «Аль-Каиды» и «ИГ-Хорасан», в Афганистане действует ряд других террористических группировок, в том числе «Техрик-е-Талибан Пакистан» (TTП), а также Исламское движение Узбекистана (ИДУ), Группа исламского джихада, «Джамаат Ансарулла» и остатки Исламского движения Восточного Туркестана / Исламской партии Туркестана.
— Глобальный климат потрясений и переходного периода расширил возможности для участников насилия и экстремизма.
— Хотя COVID-19 препятствовал передвижению террористических групп, он также подпитывал антиправительственные повествования, которые способствуют вербовке террористов и сбору средств.
— Помимо сторонников ускорения, которые приветствуют неудачи общества, крайне правые и исламистские экстремистские группы предприняли собственные усилия по восстановлению после стихийных бедствий и в области общественного здравоохранения, демонстрируя ценность для местных сообществ. Отсутствие ответственности для бывших членов «Исламского государства» и отсутствие гуманитарных услуг, доступных их семьям, создали благоприятную среду для дальнейшей радикализации.