Назначение министром иностранных дел Турции Хакана Фидана, после его многолетнего пребывания на посту главы Национальной разведывательной организации (MİT), стало одной из самых заметных кадровых перестановок после победы Реджепа Тайипа Эрдогана и его Партии справедливости и развития на президентских и парламентских выборах соответственно.
Связка Эрдоган – Фидан, где первый формирует смыслы, определяет стратегию и занимается целеуказанием, а второй является опытным и эффективным исполнителем, имеющим серьезный вес на международной арене, рассматривается в качестве одного из важных факторов, который должен позволить президенту Р.Т.Эрдогану реализовать свой замысел по превращению 21-го века в «Век Турции».
На эту тему активно пишут турецкие обозреватели, которые не могли сразу не отметить утяжеление турецкой внешней политики и не увязать его с тем окном возможностей, которое возникло на данном историческом этапе. Триггером которого выступило российское СВО на Украине.
Приводим, в частности, размышления на эту тему от одного из ведущих политических обозревателей Турции Мурата Ешильташа.
Мурат Ешильташ — профессор международной политики факультета международных отношений Университета социальных наук Анкары. Он специализируется на изучении международной безопасности, терроризма, геополитики и внешней политики Турции. Мурат Ешильташ также является директором по исследованиям внешней политики в Фонде политических, экономических и социальных исследований Турции (SETAV).
Цитируем его материал, опубликованный в известном турецком издании, газете Daily Sabah:
«Активная внешняя политика Турции проявляется в сочетании доктрины Эрдогана и нового видения министра иностранных дел Фидана, сочетая стремление к глобальному влиянию со стратегическим исполнением, способствуя переходу от конфронтации к сотрудничеству.
Существует широко распространенное мнение, что внешняя политика Турции в настоящее время претерпевает значительные изменения. В частности, после майских президентских выборов развернулся заметный процесс, в ходе которого Турция активно работала над улучшением своих отношений с Европой.
Это проявилось в активизации ее стратегического стремления к членству в Европейском союзе (ЕС) и в более решительных усилиях по решению существующих проблем с Соединенными Штатами. Одобрение президентом Реджепом Тайипом Эрдоганом членства Швеции в НАТО на саммите НАТО в Вильнюсе, реакция на переговоры с Грецией и сдержанный тон в отношениях с европейскими коллегами были истолкованы как признаки изменения внешнеполитической позиции.
И наоборот, взаимодействие президента Эрдогана с президентом Египта Абдель Фаттахом ас-Сиси, сигнализирующее о стратегической переориентации на турецко-египетские отношения, и его готовность встретиться с премьер-министром Израиля Биньямином Нетаньяху, несмотря на внутренние проблемы, с которыми столкнулся последний, выделяются как яркие примеры такого изменения политики. Более того, недавнее турне Эрдогана по региону Персидского залива укрепило представление о том, что эти изменения носят долгосрочный характер.
Переход от соглашений о нормализации с Объединенными Арабскими Эмиратами (ОАЭ) и Саудовской Аравией к конкретным экономическим и оборонным партнерствам в ключевых секторах бросает вызов понятию просто нормализованных отношений со странами Персидского залива.
Среди этих поствыборных событий также высказывались предположения о перекалибровке турецко-российских отношений, что часто интерпретируется как возвращение к традиционному дипломатическому подходу Турции.
За всеми этими оценками утверждается, что экономические трудности, с которыми сталкивается Турция, являются движущими факторами и что это нововведение является не стратегическим выбором, а стратегической необходимостью».
Последнее является крайне важной мыслью, на которой стоит сделать особый акцент: действительно Турция испытывает значительные экономические трудности, которые в краткосрочной перспективе могут быть купированы лишь только одним способом – той самой «перекалибровкой», «нормализацией» и переходом «от конфронтации к сотрудничеству». В этом смысле, очевидно, что Турция ищет способы замыкания на себя дополнительных финансовых потоков всеми доступными способами и во всех регионах мира.
Впрочем, тут же следует подчеркнуть, что задача поддержания на плаву турецкой экономики, вряд ли, должна считаться главным драйвером действий турецкой внешней политики. Целью, предположительно, является обеспечение необходимого финансового рычага как для решения экономических проблем, так и для движения Турции вперёд в рамках использования исторического окна возможностей, возникших в 21-м веке. Можно сказать, что речь, на взгляд турецкой стороны, идет даже не о столетнем окне возможностей. А, следовательно, ставки слишком высоки, чтобы можно было бы чересчур фокусироваться на «холодильнике», когда речь идет о вхождении страны в высшую лигу игроков со всеми сопутствующими атрибутами. Продолжаем цитирование турецкого автора:
«Вопреки заявлениям о том, что изменение внешней политики связано с экономическими трудностями, мы можем утверждать, что изменение внешней политики Турции не является ни стратегической необходимостью, ни стратегическим выбором.
Наоборот, внешняя политика Турции была переформулирована более напористо. Делается вывод, что это изменение вернет традиционную внешнюю политику, в которой турецко-западные отношения будут поставлены в центр внешней политики, а турецко-российские отношения будут поставлены на более конкурентную ось сотрудничества.
Когда дело доходит до Ближнего Востока, утверждается, что произошел возврат к совместному подходу.
Признавая, что внешняя политика изменилась, становится очевидным, что Турция активно ищет более напористую роль в глобальном ландшафте».
Напористость турецкой стороны на новом этапе не вызывает сомнений при том, что глобальный ландшафт для этого предоставляет достаточное число окон возможностей.
Однако, ключевой момент здесь заключается в том, что невозможно переформатировать или хотя бы скорректировать ландшафт под себя, не имея серьезного экономического рычага. На одной гиперативности этого сделать не получится. В этом смысле получается, что Турция изыскивает, как было уже сказано выше, для себя не только средства для простого поправления дел, а ищет топливо для того, чтобы можно было бы, как раз, получить ту самую «напористую роль в глобальном ландшафте».
При этом обратим внимание на те акценты, которые расставляются автором в плане выстраивания отношений Турцией по разным направлениям.
Отношения с Западом – центр внешней политики, иными словами, речь идет о стратегическом выборе и о приоритете Турции.
Отношения с Россией – «переход к более конкурентной оси сотрудничества».
Отношения с Ближним Востоком – смешанный подход.
Обратим внимание, на то что касается именно России. Под «более конкурентным сотрудничеством», как следует понимать, идет нарастание конкуренции между Россией и Турцией в условиях, когда Россия ведет сложную СВО на Украине, противостоя силам глобального Запада, то есть, расходуя ресурсы и находясь под прессом санкционного давления, и когда Турция, в свою очередь, пусть и не имея серьезного финансового рычага, имеет как стратегическую идею, так и инфраструктуру, а также мотивированные и квалифицированные кадры, для поступательного движения к ней.
Нарастание конкуренции, определенно, для Турции должно приводить к достижению конкретного результата – роста влияния страны, как минимум, на так называемом постсоветском пространстве, для которого «постсоветское» должно окончательно утратить какие-либо следы соответствия положению дел. Проще говоря, термин «постсоветское пространство» должен окончательно стать достоянием истории.
Продолжаем цитирование материала:
«Три ключевых момента подчеркивают это стремление.
Во-первых, нынешняя неопределенность в международной системе открывает возможности для таких стран, как Турция, которая, хотя и традиционно считалась региональной державой, теперь обладает потенциалом для того, чтобы функционировать в качестве существенного глобального игрока.
Утверждение президента Эрдогана об эффективности Турции выходит за рамки региональных границ, обозначая ее как влиятельного участника соперничества великих держав, способного играть уравновешивающую роль, устанавливать программы, предлагать преобразующие нарративы и поддерживать глобальную внешнеполитическую повестку дня.
Президент Эрдоган рассматривает неопределенность и переходный период в международной системе как возможность для Турции проводить более напористую внешнюю политику.
Концептуальные интервенции, такие как «Век Турции» и «Ось Турции», очень важны для демонстрации этой мотивации. С другой стороны, у Хакана Фидана, недавно назначенного министра иностранных дел, есть портфолио и видение, которые могут соответствовать заявлению, которого хочет Эрдоган».
Повторим ранее сказанную мысль: неопределенность – это ключ к тому, чтобы Турция играла бы более существенную роль в международном порядке. Более того, в нем должны возникнуть достаточные разломы, чтобы систему потребовалось бы перестраивать.
Именно на перестройке международной системы Турция может изменить свой статус. Иными словами, для турецкого руководства, которое формулирует эту задачу, невыгодно возвращение ситуации к тому «как было» — нужен кардинальный слом существующей системы.
Отсюда и нет особой выгоды в быстром «замирении» России и Украины, что бы по этому поводу не декларировала бы турецкая сторона с официальных трибун.
Ключевая задача Турции, как представляется нижеподписавшемуся, заключается в том, чтобы переход в новое качество произошёл бы такими тектоническими смещениями, чтобы Турция оказалась бы в них инкорпорирована в качестве одной из важных несущих конструкций для мирового порядка.
Идеальный для турецкой стороны расклад должен подразумевать то, что Турция будет включена в состав постоянных членов СБ ООН с правом «вето». Заметим, что право «вето» у постоянных членов СБ ООН – «плохо» только в ситуации, когда та или иная страна не входит в их состав. И взгляд на это право меняется кардинально, когда происходит попадание в этот список.
Является ли продолжение нахождения России в составе СБ ООН соответствующим интересам Турции? – Переформулируем этот вопрос иначе: если Россия перестанет быть постоянным членом СБ ООН, изменится ли расстановка сил в конкуренции между Россией и Турцией в пользу последней? Да, безусловно, изменится. И в ситуации, когда турецкая сторона ведет речь о росте конкуренции между Россией и Турцией, изменившийся расклад в пользу Турции меняет и характер, и потенциальные результаты этой игры.
Продолжаем цитирование материала:
«Здесь необходимо подчеркнуть внешнеполитические цели, поставленные Фиданом на 14-й Конференции послов. Фидан говорит, что внешняя политика Турции преследует четыре цели.
Первая цель – уменьшение конфликтов для установления мира и безопасности в регионе (Ближний Восток, Северная Африка, Кавказ, Черное море, Восточное Средиземноморье и др.).
Вторая цель – поставить международные отношения на более структурную и институциональную основу.
Третьей целью является улучшение условий благосостояния, а конечной целью является перемещение Турции в качестве глобального игрока, способного внести свой вклад в международный мир и безопасность.
В этом контексте основная цель Турции состоит в том, чтобы перевести азиатские, латиноамериканские и африканские партнерства на более постоянную и институциональную основу и активизировать усилия по реформированию международной системы.
Во-вторых, стратегическое окружение Турции играет ключевую роль в формировании ее внешней политики и политики безопасности. Продолжающийся конфликт на Украине, например, оказывает многогранное давление на внешнюю политику Турции, затрагивая самые разные вопросы, от отношений между Турцией и НАТО и турецко-российских отношений до проблем безопасности на Черном море.
Неопределенная ситуация в Сирии также формирует стратегические императивы Турции, напрямую затрагивая ее национальную безопасность и другие стратегические интересы. Если принять во внимание другие региональные проблемы, геополитическое окружение Турции в основном определяется проблемами безопасности.
Несмотря на все эти проблемы, Турция рассматривает ограничительную стратегическую среду, вызванную геополитическими событиями, как трамплин для реализации грандиозного внешнеполитического видения Эрдогана и укрепления глобальной роли Турции».
Обратим внимание и на то, что Турция активно реализует планы по наращиванию своего влияния в направлении Глобального Юга, включая африканское, латиноамериканское и азиатское направления. Здесь есть два аспекта: 1) Разворачивается борьба за «умы и сердца» Глобального Юга между Западом и Россией, но Турция (наряду с Китаем) стремится стать третьим вариантом. Это должно, в том числе, читаться как часть глобальной конкуренции между Россией и Турцией, 2) Влияние на Глобальном Юге может быть турецким активом в игре по построению нового стратегического сотрудничества с Западом. Под «новым» подразумевается переход к более равноправному сотрудничеству, о чем заявляют турецкие официальные лица.
Продолжаем цитирование материала:
«Последняя динамика напрямую связана с внутренней политикой. Связь внешней и внутренней политики является неотъемлемой частью внешнеполитической доктрины Эрдогана. Это дает президенту Эрдогану возможность установить дискурсивное господство над своими внутренними соперниками, позволяет ему поддерживать свою электоральную базу и позволяет ему преподносить стратегические сюрпризы своим иностранным соперникам в любое время в практических внешнеполитических событиях.
Попытка Эрдогана привести членство Турции в ЕС в качестве контраргумента в ответ на членство Швеции в НАТО прямо перед саммитом НАТО в Вильнюсе является примечательным примером, который тесно соответствует принципам, изложенным в Доктрине Эрдогана. Что еще более важно, внешняя политика является неотъемлемой частью политики экономического роста президента Эрдогана, когда речь идет о взаимосвязи внешней и внутренней политики.
На этом новом этапе разворачивается активная внешняя политика Турции, представляющая собой смесь доктрины Эрдогана и внешнеполитического видения Фидана.
В то время как Эрдоган возглавляет внешнюю политику со своим стремлением к глобальной роли Турции, напористостью, стратегическим прагматизмом и экономической направленностью, Фидан выступает в роли исполнителя, используя свой опыт работы с иностранными файлами (под файлами подразумеваются досье по конкретным проблемам – прим.) и файлами безопасности, обширные знания и популярность. Этот совместный подход позволяет Турции укреплять свой растущий профиль власти.
Фундаментальный сдвиг во внешней политике Турции отмечен переходом от враждебных стратегий к стратегиям сотрудничества, что означает ориентированность на будущее, а не на ориентацию, уходящую корнями в прошлое».
Приведем ниже комментарий к материалу известного турецкого политолога и обозревателя Юсуфа Эрима, опубликованные им в своем Твиттере:
«- недавние оборонные и экономические соглашения, подписанные со странами Персидского залива, ясно свидетельствуют о том, что этап нормализации завершен, и мы вступили в эру партнерства. Стратегический и долгосрочный характер этих сделок обеспечит безопасность для отношений. Я ожидаю, что в ближайшие 2-3 года совпадение интересов станет еще более всеобъемлющим.
— многие эксперты отмечают экономические интересы как основную движущую силу стремления Турции к нормализации отношений со странами Персидского залива. Я думаю, что это очень поверхностное чтение. Регион переживает стратегическую перестройку. Это ясно видно из одновременных инициатив по нормализации, которые осуществляются другими региональными игроками. Турция следит за событиями так же, как Израиль, Саудовская Аравия, ОАЭ, Египет и Катар читают события. Одновременный характер этой великой конвергенции не является совпадением.
— Я ожидаю, что Турция будет играть гораздо более важную роль в качестве поставщика услуг безопасности в Персидском заливе. Более крупная роль означает не только продажу оружия, но и часть архитектуры региональной безопасности. Не удивлюсь, если Турцию пригласят открыть еще одну военную базу в регионе. Я предсказываю, что ОАЭ станут подходящим партнером для этого начинания».
Нельзя не согласиться с тем мнением, что Турция стремится к тому, чтобы стать одним из архитекторов безопасности на Ближнем Востоке и здесь, она, что немаловажно, использует высвобождение пространства со стороны Запада, включая США, для достижения этой цели. Поставки вооружений и открытие новых военных баз являются важными инструментами внешнеполитического курса Турции на новом этапе. Эта модель в полной мере также реализуется Турцией и на африканском направлении.