13 сентября исполняющий обязанности премьер-министра Афганистана Мохаммад Хасан Ахунд и министр иностранных дел Амир Хан Муттаки приветствовали недавно назначенного посла Китая Чжао Шэна в президентском дворце в Кабуле. Сразу же после этого, посольство КНР в Афганистане призвало международное сообщество продолжать диалог с «Талибаном» (запрещен в России) и, в свою очередь, призвало талибов проводить умеренную политику и создать инклюзивное правительство. В заявлении посольства КНР также критиковался Запад и некоторые страны, в которых содержалась просьба извлечь уроки из ситуации в Афганистане, отказаться от двойных стандартов в отношении терроризма, отменить санкции и вернуть зарубежные активы страны. Талибы восприняли это событие как возможность побудить другие страны сотрудничать с Исламским Эмиратом. Не последнюю роль в этой активизации играет тема «уйгурского сепаратизма», сторонники которого обосновались в Афганистане. В последнюю неделю августа председатель КНР Си Цзиньпин совершил неожиданный визит в Синьцзян и призвал должностных лиц Коммунистической партии Китая (КПК) усилить контроль над «незаконной религиозной деятельностью», чтобы сохранить 2с трудом завоеванную социальную стабильность». Пекин, в рамках своей политики в Синьцзяне, рассматривает «ношение чадры», отращивание «длинной бороды» и нарушение «политики планирования семьи КПК» как незаконную религиозную деятельность или экстремизм. Как указывают пакистанские эксперты, внешняя политика Китая включает самостоятельную дипломатию и стремление к гегемонии для обеспечения своей безопасности, а также своих геоэкономических и геополитических интересов и именно эта внешнеполитическая повестка дня объясняет развитие связей Китая с талибами. Однако внутренняя политика Китая иная; она предполагает подавление светских мусульман-уйгуров под предлогами незаконной религиозной деятельности, направленной на их китаизацию. Таким образом, необходимо констатировать, что на фоне недавних глобальных разногласий и соперничества между крупными державами Пекин занял более активную позицию по отношению к Афганистану, возглавляемому талибами. Эти шаги направлены на укрепление регионального влияния Китая и противодействие стратегии окружения Соединенных Штатов путем расширения их «круга друзей» по соображениям безопасности и геоэкономики. Китай активно развивает дипломатические отношения со вторым режимом талибов, проведя более 142 дипломатических встреч с представителями «Талибана» после августа 2021 года. Однако основа для этого оперативного решения была заложена задолго до этого. Китай также поддерживал тесные отношения с первым режимом талибов с 1996 по 2001 год. Основным направлением отношений были переговоры о гарантиях безопасности в отношении нестабильного региона Синьцзян со стороны Исламского движения Восточного Туркестана (ETIM), которое основало свою базу в Афганистане в 1998 году. Китайские официальные лица даже встретились с лидером талибов муллой Омаром, чтобы сдержать любое «распространение» терроризма в Синьцзяне. Во время встречи мулла Омар гарантировал, что «Талибан» не позволит уйгурам совершать нападения в Синьцзяне. Однако он также заявил, что уйгуры останутся в рядах «Талибана». Внутри страны, в Синьцзяне, Китай использовал войну с террором после сентября 2001 года, чтобы нанести удар по культурному этосу и религиозной структуре мусульман-уйгуров, дополненную стратегией создания демографического дисбаланса за счет увеличения миграции ханьцев. Впоследствии, в 2009 году, экономическая эксплуатация, китаизация и подавление светской исламской культуры провинции привели к широкомасштабным этническим беспорядкам в Синьцзяне. Начало реализации широко разрекламированной инициативы «Один пояс, один путь» (BRI) в 2013 году сделало Синьцзян — отправную точку многих амбициозных проектов BRI по соединению Центральной Азии, Европы и Евразии — стратегически и экономически важным. В 2014 году Си Цзиньпин подчеркнул важность строительства «Великой железной стены» для защиты национального единства и солидарности в неспокойном Синьцзяне и обеспечения BRI, «проекта века». В августе 2016 года секретарь парткома Чэнь Цюаньго, известный своей политикой против меньшинств и новатором этнической политики Китая, был направлен в Синьцзян для внедрения стратегии секьюритизации. Он начал высокотехнологичную слежку и провел ДНК-профилирование мусульман региона, что сделало Синьцзян самой милитаризованной зоной в Китае. К 2017 году под руководством Си Цзиньпина КПК инвестировала миллионы долларов в строительство 1200 центров содержания под стражей и заключила в тюрьму более 1 млн мусульман, включая уйгуров, казахов, узбеков и киргизов В 2017 году мусульманам было запрещено совершать намаз (молитвы). Нарушения запрета влекли за собой штрафы и отправку в лагеря содержания под стражей.
На этом фоне Китай проявил растущий интерес к фундаменталистскому движению «Талибан» и установил с ними прямую связь. Пекин принимал делегацию движения «Талибан» в 2019 году после того, как президент США Дональд Трамп отменил переговоры с организацией. В июле 2021 года талибы были приняты в городе Тяньцзинь министром иностранных дел Китая Ван И, который назвал их «ключевой силой». После захвата талибами Афганистана Китай быстро пообещал гуманитарную помощь в размере 13 млн долларов США и заявил, что создание нового временного правительства необходимо для восстановления порядка в Афганистане. Китай также активно добивался международной поддержки для восстановления Афганистана, отмены санкций и размораживания афганских иностранных активов. Кроме того, Пекин предпринял шаги по укреплению своих связей с талибами, импортируя афганские товары без пошлин и инвестируя 550 млн долларов США в течение следующих трех лет в добычу нефти в Афганистане. Совсем недавно талибы заключили контракт с китайской телекоммуникационной компанией Huawei на установку камер видеонаблюдения для мониторинга в крупных городах, что еще больше усилило влияние Китая на фундаменталистскую группировку.
В свою очередь, «Талибан» передислоцировал уйгурских боевиков с китайско-афганской границы и усилил наблюдение за 2000 этническими уйгурами, которые десятилетиями жили в Афганистане. Однако «Техрик-е-Талибан Пакистан» (TTП) по-прежнему представляет значительную угрозу безопасности и экономическим интересам Китая, особенно проектам Китайско-пакистанского экономического коридора (CPEC) в Пакистане. ТТП была ответственна за взрыв смертника на севере Пакистана в июле 2021 года, в результате которого погибли 9 китайских рабочих. В период с августа 2021 по август 2022 года в результате 250 нападений ТТП погибли 433 мирных жителя и сотрудника служб безопасности. «Талибан» и ТТП идеологически тесно связаны и вместе сражались против возглавляемых США сил НАТО в Афганистане. Пекин обратился к «Талибану» за помощью в обуздании ТТП для обеспечения безопасности СРЕС и китайских рабочих в Пакистане. При дипломатической поддержке Пекина талибы даже взяли под контроль 14 дипломатических представительств за рубежом, включая Пакистан, Россию, Китай, Казахстан и Иран, в условиях глобальной изоляции.
Ранее Китаю приходилось во многом зависеть от Пакистана во взаимодействии с афганским правительством. Теперь, когда ситуация изменилась и в Афганистане есть относительно стабильное правительство, а в Пакистане — нестабильное, Китай теперь считает, что лучше иметь дело с Афганистаном напрямую. Это логично, поскольку Китаю необходимо защищать свои интересы в регионе на фоне того, что Пакистан в любой момент может прогнуться под давлением США и МВФ. В некоторых политических кругах Китая существует неуверенность в том, что Пакистан может замедлить CPEC под давлением США, что затормозит его флагманскую инициативу BRI. Отсюда первоочередная задача для Пекина в рамках реализации проекта Ваханского коридора. Открытие Ваханского коридора решает для Китая ряд важных задач:
а) Это обеспечивает кратчайший торговый путь из Китая в Афганистан, сокращая расстояния, пошлины и сборы, а также самый быстрый способ добраться до материкового Китая
в) Ваханский коридор может создать логистический коридор в иранский порт Чахбахар через Кандагар и Захедан, а также в пакистанский порт Гвадар можно попасть в Пакистан через пограничный переход Римдан -Тамп Кух, минуя всю неспокойную территорию Гилгит-Балтистана и Белуджистана в Пакистане.
c) Зависимость Китая от Каракорумского шоссе также уменьшится для всего, что идет к югу от Хасан Абдал — Торхам
Новый маршрут также снизил бы зависимость Афганистана от пункта пропуска Торхам на афгано-пакистанской границе. Это, однако, привело бы к сокращению доходов Пакистана в виде пошлин, сборов и налогов, поскольку значительный объем нынешних грузов будет проходить в обход значительной части Пакистана. Баланс импорта и экспорта в пользу Китая довольно сильно ударит по экономике Пакистана. Понимая способность США влиять на Пакистан и вытекающее из этого негативное влияние на экономику Китая и его планы расширения BRI, Китай постоянно ищет альтернативные варианты. Открытие Ваханского коридора дает Китаю и Афганистану альтернативные варианты, уменьшая видимое и скрытое влияние Пакистана, особенно в нынешнем сценарии, когда у Исламабада напряженные отношения с Пекином из-за поддержки Украины.