Как указывают ряд экспертов, в государствах Северной Африки наблюдается рост числа мигрантов, прибывающих и рискующих пересечь Средиземное море в Южную Европу, после того как военный переворот в Нигере разорвал сотрудничество между западноафриканской страной и ЕС. Миграция, происходящая из Сахеля, пояса государств, простирающегося от Мали на западе до Судана на востоке, имела серьезные последствия для арабских стран, включая Ливию и Алжир, где банды контрабандистов используют кризис. По словам аналитиков, после июльского переворота в Нигере произошли заметные изменения в расширении свободы, предоставленной контрабандистам, которые, похоже, действуют в регионе с обостренным чувством безнаказанности. «Контрабандисты нашли альтернативные маршруты и методы проникновения в страну. Новые власти Нигера, похоже, терпимо относятся к этим обходным маршрутам, позволяя мигрантам продолжать свое путешествие в Алжир и Ливию», — заявил Мустафа Салех, эксперт Глобальной инициативы по борьбе с транснациональной организованной преступностью, специализирующийся на миграции и незаконной экономике в Северной Африке и Сахеле. Нигер был охвачен чередой военных переворотов в странах Сахеля, которые начались в 2020 году и с тех пор привели к свержению правительств в Мали и Буркина-Фасо. Перевороты были частично вызваны разочарованием среди военных и граждан по поводу отсутствия безопасности в их странах. Но насилие резко возросло, поскольку военные хунты вышвыривают иностранные войска, которые ранее помогали бороться с боевиками, а миротворцы ООН начинают покидать страну. Все три страны ведут борьбу с боевиками, которые убили тысячи и заставили покинуть свои дома более 2 млн человек в регионе Сахель. Несмотря на подписание в прошлом месяце пакта о безопасности, в котором было обещано защищать друг друга от повстанцев или агрессоров, по меньшей мере 29 нигерских военных были недавно убиты в результате засады недалеко от границы страны с Мали. По одной из оценок, боевики ИГ убили около 100 нигерских военных в ходе многочисленных нападений в течение пяти дней. Воинствующие экстремисты, многие из которых связаны с «Аль-Каидой» и ИГ (обе организации запрещены в России), стали особенно активными в районе «трех границ» с тех пор, как французские войска и войска ООН покинули юго-восток Мали, прекратив жизненно важную поддержку воздушной разведки. Мигранты, стремящиеся попасть в Северную Африку, долгое время использовали Нигер в качестве отправной точки для Европы, а правительство свергнутого Базума сотрудничало с ЕС, чтобы помочь контролировать поток мигрантов, и с ООН, чтобы облегчить их возвращение. В обмен на сотрудничество ЕС планировал выделить Нигеру 200 млн долларов в качестве помощи для решения различных проблем безопасности страны. «Некоторые мигранты двигались через Нигер из-за его относительно открытых границ по сравнению с соседними странами, у которых были свои конфликты, в основном с террористами», — считает Анелиза Бернард, независимый консультант, работающий в области стабилизации и борьбы с повстанцами в Западной Африке. Однако решение ЕС прекратить сотрудничество с новыми правителями Нигера после переворота вызвало опасения по поводу угроз региональной безопасности, неконтролируемых миграционных потоков и возможности новых случаев утопления в Средиземном море. Как уже говорилось, резко возросло число мигрантов, пересекающих Средиземное море: более 12 000 человек прибыли на итальянский остров Лампедуза за одну неделю, в связи с чем там было объявлено  чрезвычайное положение. Премьер-министр Италии Джорджиа Мелони и президент Европейской комиссии Урсула фон дер Ляйен поспешили на остров, чтобы обсудить миграционный кризис, при этом Мелони призвал миссию ЕС блокировать суда, перевозящие мигрантов через Средиземное море. На этом фоне эксперты поставили под сомнение эффективность европейского подхода к проблеме миграции. Мукеш Капила, старший гуманитарный активист, ранее работавший в ООН, который недавно посетил лагеря беженцев в Греции, отметил, что многие люди мигрируют по экономическим причинам и не являются беженцами, как определено в Конвенции ООН 1951 года о статусе беженцев. Каждый экономический мигрант, которого не депортируют из ЕС, блокирует пространство для человека, который действительно имеет право на защиту: «Это показывает, что системы миграции и убежища ЕС перегружены. Они просто не работают». «(До переворота в Нигере) те же военные лидеры, которые захватили власть, эффективно проводили антимиграционную политику ЕС в Нигере. Теперь они, возможно, покидают его», — считает Керем Шамбергер, эксперт по вопросам миграции немецкой правозащитной организации Medico International. Более того, произошло заметное ослабление ограничений на контрольно-пропускных пунктах для мигрантов на пути в Северный Нигер. Это резко контрастирует с обстановкой до переворота, когда мигранты сталкивались с существенными препятствиями и жестким контролем. Шамбергер подчеркивает последствия антимиграционного законодательства, известного как Закон 36-2015, который сделал незаконным перемещение мигрантов с юга Нигера на север: «Этот закон сделал маршруты миграции через пустыню Сахара более опасными, поскольку мигранты были вынуждены выбирать опасные маршруты через пустыню без надлежащей защиты, что привело к значительному увеличению смертности от жажды и голода». Беатрис Бьянки, эксперт по Сахелю из итальянского фонда Leonardo Foundation, полагает, что если правительство Нигера отменит Закон 36-2015, «это может оказать немедленное влияние на сотрудничество в области миграции с Европой. Отмена этого закона, вероятно, приведет к возобновлению первоначальных миграционных маршрутов через Агадес (Нигера), потенциально увеличивая число мигрантов, пытающихся пересечь Средиземное море». Однако правительство Нигера до переворота не было полностью надежным партнером Брюсселя. Хотя он играл центральную роль в стратегии ЕС по борьбе с миграцией в регионе Западной Африки и получал крупные суммы денег в качестве помощи в целях развития, «наблюдался значительный разрыв между этим финансированием и его фактическим воздействием на местах, когда люди обвиняли правительство в краже этих средств. По мнению многих экспертов, средства, казалось, текли в карманы влиятельных политиков, военных и экономической элиты, вместо того, чтобы поддерживать местную экономику или людей. И это не первый случай, когда появляются утверждения о нецелевом использовании странами-получателями средств ЕС, предоставленных в обмен на помощь в решении миграционного вопроса. В 2019 году информационное агентство Associated Press сообщило, что средства ЕС, предоставленные Ливии для сдерживания миграции, часто разворовывались или присваивались незаконно. Согласно отчету New Humanitarian за 2018 год, ЕС выделил Судану финансирование в размере более 200 млн долларов, в результате чего мигранты были вынуждены выбирать все более опасные маршруты из страны.

Закрытие сухопутных границ соседями Нигера в ответ на переворот обеспечило временный перерыв в потоке миграции. Несмотря на эти меры, Шамбергер полагает, что «миграция из Нигера в Алжир и Ливию никогда полностью не прекращалась, даже при действии антимиграционного закона. Маршруты через Сахару, однако, становились все более опасными для мигрантов, в то время как Алжир продолжал свою политику депортации мигрантов в Нигер. Эта политика привела к росту числа мигрантов, возвращающихся в город Агадес через пограничный пункт Ассамака, усугубляя и без того перенаселенный город». На этом фоне Экономическое сообщество западноафриканских государств, ЭКОВАС, обратилось за поддержкой к министрам иностранных дел ЕС на неофициальной встрече в Толедо, Испания, в конце августа. Однако поддержка ЭКОВАС европейскими державами представляется маловероятной, поскольку Франция объявляет, что она прекратит свое военное присутствие в Нигере к концу 2023 года. После сообщений об активизации партизанской войны в Нигере страна рассматривается как новое мягкое подбрюшье Сахельского региона, а также как серьезное препятствие для реализации миграционной стратегии ЕС. «ЕС работает над тем, чтобы небольшая часть от общего большого числа мигрантов не достигла его границ в течение последних восьми-десяти лет, в то время как большая часть африканской миграции является внутренней», — считает Франк Дювелл, старший научный сотрудник Университета Оснабрюка в Германии. Дипломатические источники сообщают, что ЕС оценивает возможность создания поисково-спасательной зоны в тунисских водах для повышения своей способности управлять и координировать спасательные операции на море. Дювелл добавил: «Сотрудничество с Тунисом и Нигером отражает более широкую стратегию ЕС по экстернализации миграционного контроля за пределами своих границ».

Между тем, по оценке британских экспертов из Института исследований развития и Международного центра налогообложения и развития. Сделка Брюсселя с Тунисом по вопросу миграционной политики, уже начинает буксовать. Сделка касалась не только отношений ЕС с Тунисом, но скорее была потенциальным планом для аналогичных соглашений с другими государствами, где ЕС надеялся совместить сотрудничество в области миграции с экономическим взаимодействием. Однако оптимизм по этому вопросу  длился недолго. На этой неделе правительство Туниса объявило, что оно отклоняет выделение средств от ЕС, включая прямую бюджетную поддержку и поддержку управления миграцией, посчитав это недостаточным выполнением как текста, так и духа июльского соглашения. В то время как со стороны ЕС все еще сохраняется замешательство относительно того, против чего именно возражает правительство Туниса, это происходит в конце и без того бурных нескольких недель в отношениях ЕС и Туниса. В сентябре, после жарких дебатов по Тунису в Европейском парламенте, Тунис отказал во въезде делегации европейских парламентариев. На прошлой неделе визит делегации Европейской комиссии был отложен.  Хотя неясно, куда дальше пойдут эти отношения, трагедия ошибок и недопонимания последних месяцев уже преподнесла важный урок для миграционной  политики ЕС. Сделка с Тунисом — это не просто план для других соглашений, а напоминание о том, что сделка на бумаге без более подлинного, более широкого соглашения быстро развалится. По сути, проблемы со сделкой между ЕС и Тунисом вызваны продолжающимся отсутствием согласия и общей цели на нескольких уровнях. Первый уровень — это сам ЕС. Там отсутствует консенсус.  Сделка в Тунисе была результатом работы Европейской комиссии, основанной на взглядах стран союза. Мелони, правый премьер-министр Италии, сыграла особую роль, продвигая как сделку, так и ее функцию в качестве плана для аналогичных договоренностей. Но это не было консенсусной позицией внутри ЕС. Это выразилось  в разочаровании как самой сделкой, так и ее функцией в качестве модели для расширения с другими странами со стороны Европейского парламента и дипломатов из большого числа стран, включая Германию.  Отчасти это разочарование носило процедурный характер; то, что комиссия продвигала соглашение без достаточных консультаций, могло противоречить собственным правилам ЕС. Другая оппозиция носит более нормативный характер, ссылаясь на серьезные нарушения прав человека в отношении мигрантов в Тунисе в последние месяцы, быстрое превращение страны в авторитарное правление и растущее число политических заключенных. Все эти вопросы вызвали сомнения у многих европейских политиков в целесообразности более глубокого партнерства в области миграции. Омбудсмен ЕС недавно попросил Европейскую комиссию объяснить, как сделка может обеспечить соблюдение прав человека, указав крайний срок для ответа в декабре. Без общей внутренней точки зрения на это ЕС не обязательно является надежной стороной в этой сделке. Второе пункт отсутствия консенсуса, подрывающий сделку между ЕС и Тунисом, касается отношений между ЕС и правительством Туниса. Хотя июльский визит предоставил возможность вместе сфотографироваться и подготовил текст, в котором указывался ряд потенциальных областей для сотрудничества, он не создал впечатления о подлинно общем видении экономического сотрудничества и управления миграцией между тунисскими и европейскими политиками. Это потому, что такого видения просто нет. Интересы многих стран здесь все еще расходятся — например, вокруг реальной практики управления миграцией в Тунисе, где увлечение Саида различными расистскими высказываниями уже давно должно было стать тревожным сигналом, но также и по поводу экономического сотрудничества и экономического будущего Туниса. Одним из примеров является то, что подавляющее большинство потенциальных средств, упомянутых ЕС, были описаны как обусловленные достижением Тунисом нового соглашения с Международным валютным фондом, процессом, который на некоторое время застопорился и вращается вокруг вопросов тунисских государственных расходов и субсидий, что является точкой кипения в самом Тунисе.

Кроме того, недостаток доверия между обеими сторонами становится все более заметным. Это также связано с тем, что обе стороны выступают в основном перед своей внутренней аудиторией. То, что Мелони или другие европейские политики пытаются донести до своих избирателей, резко отличается от того, что пытается донести Саид. Хотя политика и приоритеты тунисского президента часто были неустойчивыми, его настойчивость в отношении суверенитета Туниса и его опора на дискурс национального самоопределения были последовательными, и к ним следует относиться очень серьезно.

Наконец, и это связано с тем, что третье отсутствие соглашения, которое подрывает отношения между ЕС и Тунисом, касается самого Туниса. В то время как президент Кайс Саид демонтировал демократические институты страны, чтобы получить огромную власть в президентском кресле, его политическая риторика часто была несколько оппозиционной. Он четко обозначил, чего он не хочет: иностранного диктата, сокращения субсидий, роли менеджера по миграции в ЕС. Но он менее четко изложил свое видение экономического развития Туниса в отношении миграции и того, как в это вписываются международные игроки. Отчасти это может быть тактикой переговоров, но становится все более неясным, существует ли на самом деле какое-либо четкое видение и будет ли оно совместимо не только с предпочтениями международных партнеров, но и с внутренними политическими субъектами и институтами, которые понадобятся для его реализации. В отсутствие этого путаница и публичные размолвки с ЕС обеспечивают подходящее прикрытие, но делают Саида крайне ненадежным и нефункциональным партнером. Существует риск того, что Сайид не только не в ладах с другими действующими лицами в государственных структурах Туниса, но и с тунисским народом. Любое более глубокое взаимодействие между ЕС и Тунисом, несомненно, будет иметь существенные долгосрочные последствия для населения страны.  Таким образом, вся путаница вокруг сделки между ЕС и Тунисом несет в себе важные уроки для ЕС как в отношении Туниса, так и его внешней политики в более широком смысле. Эта сделка служит скорее напоминанием о том, что письменные соглашения не обеспечивают решений, если не будет более серьезного согласования и общего видения среди вовлеченных сторон, включая ЕС и его партнеров. Это будет невозможно без более серьезного решения гуманитарных вопросов наряду с полным признанием политического контекста в таких местах, как Тунис. В противном случае, вероятно, последует дальнейшая неразбериха — неразбериха, которая, как демонстрируют продолжающиеся трагедии в Средиземноморье и ухудшающийся уровень жизни во все более авторитарном Тунисе, имеет реальные и ужасные гуманитарные последствия.