Военная операция Израиля против ХАМАСа в секторе Газа, идущая, несмотря на временное прекращение огня в течение последней недели, уже больше полутора месяцев, коренным образом сместила геополитические акценты в регионе Ближнего Востока, уведя в тень иранскую ядерную программу. Угроза нуклеизации Ирана – перехода страны в ряды государств-обладателей ядерного оружия, продолжает быть в ряду главнейших рисков безопасности для многих стран региона, включая Израиль и Саудовскую Аравию. Но в целом, вне контекста событий в Газе и на Украине, проблематика иранской ядерной программы постепенно сходит с информационной повестки в ее глобальном контексте, а мировые СМИ пишут о ней более эпизодически, нежели постоянно, как в недавнем прошлом, хотя многие компоненты и сегодня не теряют остроты и злободневности. Например, иранская ракетная программа, которую международные СМИ характеризуют как неразрывную часть ядерной, о модернизации которой местные иранские СМИ пишут охотно и много, особенно после 18 октября с. г. когда по условиям СВПД от 2015 г. с Ирана сняли санкции в части ракетной программы и он получил возможность дальнейшей ее разработки, производства ракетной техники и ее экспорта.

Иран уже не раз выражал удовлетворение таким поворотом событий, начав заключать соглашения о сотрудничестве в этой сфере, которого, по отзывам иранских СМИ «жаждут многие страны». В Израиле видят в этом еще один штрих к картине возможного прогресса ядерной программы ИРИ. Именно поэтому иранская атомная проблема не исчезает с поля зрения лидеров страны. Тегерану тем или иным образом время от времени посылается четкий сигнал – в еврейском государстве готовятся рано или поздно остановить продвижение Ирана по пути овладения ядерным оружием. Возможно, это произойдет  военным путем, но такое случится только в том случае, если не удастся применить для этого испытанные дипломатические средства. Именно поэтому Израиль пытается запастись согласием своего главного стратегического партнера – США.

Одновременно Израиль дает понять ИРИ, что обладает достаточной информацией о ее военных планах и хотел бы предотвратить конфронтацию, в том числе – силовую. В частности, в Иерусалиме воспринимают любое военное противоборство с проиранскими палестинскими прокси-образованиями в качестве своеобразной «сверки часов» по возможностям нанесения удара по Израилю. Именно так можно рассматривать майскую 2023 г. военную операцию  против базирующегося в Газе «Исламского джихада», в последние годы активно опекаемым и вооружаемым Ираном, рассматривающим эту радикальную группировки в качестве своего боевого авангарда по разрушению Израиля. «Исламский джихад» сумел тогда всего за несколько дней атаковать Израиль более чем 1400 ракетами, но вынужден был пойти на попятную, подписав соглашение о прекращении огня. Бесспорно, что без громадных предварительных «инвестиций» Тегерана эта экстремистская группировка вряд ли бы смогла реализовать свои планы военной конфронтации. Можно сказать, что она была согласована с ИРИ, ибо началась через считанные дни спустя после того, как генсек «Исламского джихада» Зияд аль-Нахале публично отрапортовал об успехах визита в Тегеран и беседе с верховным лидером ИРИ аятоллой Али Хаменеи.  По всей видимости, майская проба сил была прикрытием для подготовки нынешней операции ХАМАСа, начавшейся 7 октября, в которой Иран сыграл важную, если не определяющую, роль. Пока трудно говорить о результатах ее исхода, потому что определенная роль в этом принадлежит не военным акторам, а стоящими за ними глобальными силами регионального и глобального уровня.

Между тем, трудно предположить, что Иран остановил свое продвижение по развитию своей ядерной программы. Хотя сразу же после 18 октября Иран не раз заявлял, что договор СВПД себя исчерпал и доказал свою несостоятельность, из Тегерана и Вашингтона как непосредственных участников переговоров по снятию с Ирана санкций и открытию заблокированных авуаров, как возможности вывести страну из экономического банкротства, время от времени раздаются призывы переподписать СВПД или некий новый документ, способный поставить заслон на пути иранского продвижения в клуб ядерных государств. Ведутся и секретные переговоры по этому поводу. Сам этот факт демонстрирует реальность того, что США еще не потеряли надежды добиться чего-то, причем, здесь узнаются действия именно нынешней американской администрации, пока еще испытывающей доверие к иранским партнерам, если можно так назвать две непримиримые стороны, давно напрямую не контактирующие друг с другом. До сих пор не ясно, что будет венцом переговоров: возрожденный договор СВПД или нечто, лишь внешне напоминающее венские соглашения. Между тем, отсутствие решительных действий со стороны США и Израиля уже привело к тому, что Иран пришел к значительным достижениям в сфере реализации своей ядерной программы, что весьма тревожно не только для еврейского государства, но и многих суннитских государств  региона – Саудовской Аравии, ОАЭ, Бахрейна и др. По данным Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ), изложенным в очередном докладе его генерального директора Р.Гросси, в Иране многократно выросли  запасы высокообогащенного урана на отметке 60%. Такое же положение отмечено касательно показателей запасов обогащенного урана более низкого уровня очистки.

Новым препятствием на пути переговоров стало заявление Р.Гросси в интервью телеканалу France 24, о том, что выход США из СВПД сделал это соглашение неопределенным. Как следует из комментария, опубликованного по этому поводу 27 ноября  иранским информационным агентством Tasnim, генеральный директор МАГАТЭ считает, что одностороннее прекращение членства США в венских соглашениях в 2018 г. сделало перспективу дальнейшего контроля иранской ядерной программы призрачной. По его справедливому замечанию, выход США из соглашения, которое подписали 7 стран (5 членов Совета Безопасности ООН, Германия и Иран), привел СВПД в тупик, когда через год, в 2019 г., Иран начал последовательно сокращать свое присутствие в соглашении, и стало ясно, что это «начало конца». Действительно, утверждает гендиректор МАГАТЭ, шаги США и ИРИ предопределили линию западных участников СВПД на отказ выполнять свои обязательства по этому соглашению, что постепенно реализовывалось. Р.Гросси считает действия ИРИ по постепенному снижению своих договорных обязательств вполне логичными и законными, ибо они диктовались пунктом СВПД о том, что ИРИ будет позволено сократить свои ядерные обязательства в случае несоблюдения любой из его сторон условий соглашения. Таким образом, говорит глава специализированного Агентства ООН, действия Ирана носили «ответный характер». Однако Р.Гросси отнюдь не оправдывает действия Ирана в этой области. «Контрмеры ИРИ, включая обогащение урана, вызывают беспокойство. Я не хочу оперировать техническими понятиями, но когда вы достигаете высокого уровня обогащения урана, вы получаете материалы, которые можно использовать в производстве атомной бомбы». Таким образом, гендиректор МАГАТЭ признает отнюдь не мирный характер иранской ядерной программы. Хотя в публичной сфере Исламская Республика Иран всегда подчеркивала мирный характер своей ядерной программы в ответ на обвинения западных стран в попытках получить ядерное оружие. Однако позиция МАГАТЭ в этом вопросе остается чрезвычайно мягкой: «Ирана сейчас не обладает ядерным оружием. Он является участником Договора о нераспространении ядерного оружия, поэтому страну следует позиционировать только исходя из этих непреложных фактов. Разумеется, у МАГАТЭ есть много вопросов по ядерной программе Ирана, и мы должны сотрудничать с Ираном для их решения». «Мы — международная организация, которая верит в дипломатические решения возникающих проблем, которые в случае Ирана еще не достигли своей остроты». Р.Гросси в завершение своего интервью говорит, что он несколько раз  посетил Иран, встречался там с президентом Э.Раиси и главой МИДа Хосейном Амиром Абдоллахианом, которые уверяли его, «что их намерения мирные». «Мы, конечно, верим этому, но мы все проверяем, ибо вынуждены это делать»,- добавил он. Как видно, позиция МАГАТЭ остается достаточно проиранской, несмотря на то, что Иран не раз отказывал его инспекторам в посещениях иранских ядерных объектов и скрывал данные о накопленных запасах обогащенного урана, не способствуя созданию климата  доверия.