В октябре прошлого года министр иностранных дел Египта Ахмед Абуль Гейт сообщил своему французскому коллеге Бернару Кушнеру о своем отказе принимать участие в саммите Союза для Средиземноморья, который должен был состояться в ноябре в Стамбуле, в связи с тем, что в нем должен участвовать министр иностранных дел Израиля Авигдор Либерман. Глава египетского внешнеполитического ведомства подчеркнул, что он не согласен находиться со своим израильским коллегой в одном помещении.

Это обстоятельство, а также ухудшившиеся отношения между Турцией и Израилем, привели к срыву упомянутого саммита, а также ставят большой знак вопроса на будущем объединения.

Для того, чтобы понять причины нынешнего фактического «замораживания» проекта, обратимся к истории вопроса.

Как известно, 13 июля 2008 года в Париже по инициативе председательствующей тогда в ЕС Франции, состоялся учредительный саммит обновленного Евро-Средиземноморского партнерства, получившего официальное название «Барселонский процесс: Союз для Средиземноморья». В этой встрече приняли участие все 27 стран — членов ЕС, 5 европейских государств, не входящих в Евросоюз, но имеющих непосредственное отношение к региону (Албания, Босния-Герцеговина, Монако, Черногория и Хорватия), и 11 стран юга и востока Средиземноморья (Алжир, Египет, Израиль, Иордания, Ливан, Мавритания, Марокко, Сирия, Тунис, Турция, а также Палестинской национальной администрации).

Авторство изначального проекта (тогда еще Средиземноморского союза) принадлежало личному советнику Николя Саркози, Анри Гэно, который впоследствии занял в правительстве Саркози пост специального советника при президенте Франции. И неслучайно. Ведь замысел предполагал продвижение Франции на ключевые позиции в средиземноморской политике ЕС, лидерство в технологическом развитии североафриканских стран, а также прямой доступ к нефтегазовыми месторождениями Северной Африки и Ближнего Востока.

Однако, постепенно идея овладела и „ЕСовскими” массами, поскольку другие страны Евросоюза увидели в ней и свои выгоды.

Во-первых, регион Северной Африки и Ближнего Востока – это настоящая „пороховая бочка”. Израильско-арабское противостояние; гражданская война в Ираке с возможным дальнейшим втягиванием в „зону нестабильности” Турции и негативным влиянием конфликта на черноморский регион, в связи с возможным обострением „курдского вопроса”; угроза начала войны между Израилем и Ираном в связи с дальнейшей активизацией Тегераном своей ядерной программы; обострение „дарфурской” проблемы и нарушение баланса в использовании водных ресурсов р.Нил с дальнейшей угрозой втягивания в конфликт всех стран региона; а также общей милитаризацией ближневосточного региона (40% оружия, которое легально продаётся на международном рынке, приобретается региональными покупателями) – вот далеко неполный перечень проблем региона.

Поэтому неудивительно, что Евросоюз стремится создать т.н. „санитарный пояс от Украины до Марокко” по всему периметру своей юго-восточной границы. В первую очередь, это необходимо для противодействия нелегальным миграционным потокам в страны ЕС (предлагается проводить политику т.н. «избирательной иммиграции»), а также терроризму и международным преступным организациям.

Кроме этого, после перманентних российско-украинских, а в последнее время российско-белорусских, газовых споров, страны Евросоюза чрезвычайно заинтересованы в транспортировке через страны Южного Средиземноморья энергоносителей из таких стран, как Нигерия, Саудовская Аравия, Египет или Судан. В этой связи, в последнее время обращает на себя внимание усиление давления на официальный Хартум со стороны ЕС. „Опальный” президент Судана О. аль-Башир объясняет это не иначе, как “чрезмерной заинтересованностью суданской нефтью со стороны Запада” (согласно некоторым прогнозам, по запасам нефти Судан не уступает Саудовской Аравии, экспортеру нефти №1 в мире).

Также не последнюю роль сыграло то обстоятельство, что в условиях экономического кризиса важное значение приобретает сбыт „ЕСовской” продукции в страны Северной Африки и Ближнего Востока.

Однако, на практике всё оказалось не так гладко.

Страны ЕС сразу начали проявлять несогласованную позицию к Союзу, продемонстрировав свою неготовность безусловно поддержать французскую инициативу. В частности, Финляндия, Литва, Эстония, Польша, Чешская Республика, Словакия, Венгрия, Словения, Великобритания не были уверены в необходимости дальнейшего развития новой организации, главным образом, из-за проблемы финансирования.

Но не это главное. Основным внутриевропейским спорным моментом стала позиция ФРГ.

Эмоциональные предвыборные спичи Николя Саркози говорили о том, что Франция хочет быть лидером не только на Средиземноморском побережье, но и во всем ЕС. Такая амбициозность, разумеется, Берлину понравиться не могла. И немцы затеяли контрпропаганду.

Во-первых, Париж критиковался за попытки «расколоть единство» в рядах членов ЕС, с последующим неминуемым кризисом внутри Евросоюза. С другой стороны, в германской прессе начали звучать призывы к создании альтернативного союза, объединяющего страны Балтийского моря.

Но главное, что возмутило немцев – это предложение финансировать организацию из ЕСовского бюджета, главным наполнителем которого является как раз Германия.

Конфликт начал выходить на уровень руководства ЕС. В конце концов, Еврокомиссия устами своего тогдашнего Комиссара по внешним связям и политике соседства Б. Ферреро-Вальднер четко дала понять, что ЕС сможет одобрить французскую инициативу только при том условии, если проект останется в рамках Барселонского процесса. Париж дал согласие.

Сглажен был также острый вопрос касательно источников финансирования Союза. В частности, было решено, что финансирование проектов в рамках объединения не будет осуществляться исключительно за счет средств ЕС. Кроме программ Евро-средиземноморского инвестирования и партнерства (Facility for Euro-Mediterranean Investment and Partnership — FEMIP), а также инвестиционных механизмов политики соседства (Neighbourhood Investment Facility), дополнительными источниками финансирования планируются деньги частных инвесторов (предварительно, правда, их надо убедить, что это не будут потраченные зря деньги), а также государств не европейской части объединения, что должно повысить их заинтересованность в обустройстве Союза.

И только после этого, в марте 2008 года после внесения изменений в начальный план проекта, оговаривающие равное участие всех стран ЕС в объединении, Германия согласилась поддержать создание Союза.

Однако, главная колизия находится как раз в не европейской части Союза.

Серьёзным вызовом для дальнейших перспектив объединения стал т.н. „израильский” фактор. Арабские страны не испытывают большой радости от членства в организации Израиля и выступают с призывом к ЕС разъяснить его участие в Союзе. В этой связи, арабские лидеры неоднократно подчеркивали, что израильское членство в Союзе следует связывать со „значительным прогрессом ближневосточного мирного урегулирования”.

Особенно на данном направлении старается Египет, который при любом удобном случае пытается позиционировать себя как выразителя общеарабской позиции. Например, название одной из „програмных” статей в ведущей проправительственной газете Египта „Аль-Ахрам” звучало: „Союз для Средиземноморья: в одной лиге с врагом».

Но если арабо-израильская „перепалка” была где-то прогнозируема (особенно, после назначения на пост главы внешнеполитического ведомства Израиля Авигдора Либермана), то охлаждение турецко-израильских отношений стало неприятным сюрпризом для учредителей Союза.

Кроме того, свое мнение по поводу Союза высказал ливийский лидер Муамар Каддафи. Претендуя на главенствующую роль на африканском континенте, Каддафи, очевидно, усмотрел в новом объединении конкурента и обрушился на средиземноморских интеграторов с изрядной порцией критики. В частности, он заявил, что „проект обречен на провал”, этот замысел будет способствовать терактам со стороны радикалов, которые будут усматривать в нем „идею крестоносцев”, добавив при этом, что не посоветовал своему народу принимать участие „в этой абсурдной болтовне, в этом колониальном проекте”.

Каковы же дальнейшие перспективы Союза?

Несмотря на то, что немецко-французские разногласия внешне удалось „замять”, проблема остается. И корень ее намного глубже, чем споры по поводу Союза для Средиземноморья.

Дело в том, что Франция, никак не может смириться с ролью номера 2 в проводимой немцами регионализации или федерализации Евросоюза. В то же время, мощная Германия вряд ли согласится уйти из Средиземноморья в обмен на руководство Восточным партнерством и Северным измерением.

Но даже, если Германия формально признает за Францией роль посредника в политическом диалоге со странами Средиземноморья и странами-поставщиками африканского и ближневосточного природного газа, в Париже побаиваются, что Берлин может тормозить деятельность организации.

В не европейской части объединения ситуация еще сложнее.

Египет делает все возможное, чтобы быть „первым среди равных” не только в арабской, но и во всей не европейской части Союза. И если с первой задачей справиться ещё как-то можно, то соперничать с Израилем, единственной страной региона, которая имеет современную экономику, способную конкурировать на мировой арене, владеет ядерным арсеналом и имеет самые современные в регионе вооружённые силы, задача очень сложная.

Это же касается и Турции, которая долгое время подозревала (да, в общем-то, и сейчас подозревает), что эта французская затея имеет целью как раз не допустить Турецкую Республику в Евросоюз. Поэтому, менее, чем на роль „первой скрипки” в неевропейской части объединения Анкара вряд ли согласится.

И здесь Египет и Турция сталкиваются на одном поле. Ведь для Каира конструирование имиджа „ключевой страны” и „реального посредника” в регионе – это „краеугольный камень” всей идеологии. Поэтому, опасность создания „миротворческого треугольника” в составе ФРГ, Турции и главного конкурента Египта в арабском мире – Саудовской Аравии, может лишить АРЕ роли „главного миротворца” на Ближнем Востоке с негативными последствиями как во внутренней, так и во внешней политике страны.

В то же время, нарастающий быстрыми темпами скептицизм в турецком обществе по поводу принятия их государства в Евросоюз как полноправного члена уводит Турцию в сторону радикализма и нео-оттоманизма, антизападничества и антисемитизма.

Все это ставит под удар дальнейшее успешное развитие французского проекта. И теперь для признанного „мастера пиара” Николя Саркози настало время доказать, что кроме создания информационных поводов, он еще и умеет доводить начатое до конца. А это в условиях нарастания проблем внутри ЕС будет сделать очень сложно.