Спустя почти три года после перехода власти в Кабуле к движению «Талибан» вырисовываются новые тренды выстраиваемой талибами системы внутреннего государственного правления, включая основные контуры экономической и управленческой стратегии.
Во-первых, с точки зрения обеспечения устойчивости экономической системы, «Талибан» сделал главную ставку на cельское хозяйство как основу экономического развития и занятности большой группы населения. Начатая по сути де-урбанизация позволяет обеспечить национальную продовольственную безопасность, а также решить проблемы безработицы, занятости и дохода значительной части афганского населения. В последние годы падающая ранее доля аграрного сектора в национальном ВВП, начала вновь расти, увеличившись с 22% до 36%, вопреки глобальному тренду во многих развивающихся экономиках. Несмотря на тендецию сокращения объемов ВВП, который только за 2023 год упал на 26%, доля аграрного сектора наоборот выросла. Более того, Афганистану удалось нарастить сельскохозяйственный экспорт, особенно в соседние страны. Объемы экспорта в Индию, например, за прошлый год выросли на 43%. Таким образом, сегодня большая часть афганского населения зависит от сельского хозяйства как главного источника своих доходов и главного гаранта занятости. Этому способствует и целенаправленная политика «Талибана» по искоренению наркопроизводства и переводу земель сельскохозяйственного назначения с наркопосевов на альтернативное сельское хозяйство, ориентируясь на производство высокомаржинальных видов продовольствия с высокой добавленной стоимостью, таких как шафран или гранат, что позволяет сохранить прибыль и коммерческий интерес фермеров к ведению сельского хозяйства после ликвидации наркопосевов.
Во-вторых, «Талибану», представляющему интересы пуштунского большинства, после захвата Кабула в августе 2021 года удалось установить достаточно устойчивый и эффективный контроль за большей частью провинциями Афганистана. На данном этапе развития, этот контроль позволяет проводить единую социально-экономическую политику по всей стране, хотя долгосрочные угрозы безопасности со стороны радикально исламистских террористических организаций – «Аль-Каиды» и «Исламское государство – Хорасан» (обе организации запрещены в России) по-прежнему крайне высоки. Обе эти группировки стремятся усилить свое присутствие, и расширять очаги сопротивления, что на данном этапе не так эффективно, и вероятно, не приведет к значительным успехам, по крайней мере в среднесрочный период 2024-2026 гг.
В-третьих, на конституционно-правовом поле «Талибан» действует консервативно и без спешки. После публичного отказа от прежней конституции, талибы в принципе обозначили вероятность появления некоего «верховного закона», который на данном этапе разрабатывается. Последний такого рода анонс был сделан в конце 2023 года. Такой документ позволит им кодифицировать, легализовать переход власти, и при этом, по крайней мере на уровне официальной риторики, не предусматривает введения демократических, избирательных процедур. Поставленный во главе нового государства духовный лидер Х.Ахундзада полностью контролирует властные рычаги, а назначенное в 2021 году «временное правительство», которое полностью состоит из лидеров «Талибана», стало постоянным. Талибы дали четко понять, что не намерены следовать западным избирательным стандартам, которые противоречат национальной культуре. При этом следуя обещаниям о создании широкого коалиционного правительства, «Талибан2 впоследствии ввел в состав правительства ряд этнических таджиков и узбеков, чтобы продемонстрировать этническое разнообразие нового правительства. При этом, участие женщин в политических процессах по-прежнему заблокировано. Одновременно, правительство анонсировало планы по разработке новой версии гражданского законодательства, разумеется, на основе шариатских законов.
В-четвертых, «Талибан» по сути зачистил внутриполитическое поле, где не осталось ни одного конкурирующего центра силы, способного противопоставить себя «Талибану» и завоевать широкую поддержку населения. В этом контексте, можно констатировать в том числе и политическую победу талибов над вероятными оппонентами. По сути единственной политической силой, которая может оппонировать безусловному переходу власти к «Талибану», является Национальный фронт сопротивления, который представлен таджикской этнической группой на севере Афганистана, но не имеет больших рычагов военного и политического влияния, для изменения ситуации в свою пользу. Этот фронт также не поддерживается политическими элитами Таджикистана либо других центральноазиатских стран, а также разумеется Китаем, что значительно ослабляет его позиции внутри Афганистана. Соседние страны гораздо более заинтересованы в поддержании стабильных отношений с действующей властью, способной контролировать внутреннюю ситуацию и бороться с радикальным терроризмом, что позволяет обеспечивать также и региональную стабильность и развитие взаимовыгодных торгово-экономических связей с Афганистаном, который является ключевым связующим звеном между центральноазиатским регионом и большим рынком Южной и Юго-Восточной Азии.
В перспективе, с учетом внутриполитической стабилизации, наиболее серьезной угрозой для стабильности взятого «Талибаном» курса является социально-экономический вызов. Несмотря на удачные попытки некоторой стабилизации экономики в 2023-2024 гг., после падения ВВП на 27% в 2021-2022 гг., предстоящий период станет крайне сложным с учетом экономической стагнации, роста безработицы (40%), а также ограничения инвестиций и финансовой помощи со стороны западных доноров и финансовых институтов. В этих условиях, налаживание тесной региональной интеграции, а также рост инвестиций из дружественных стран, особенно Пекина, который первым вступил на путь официального признания правительства «Талибана», является ключевым фактором. Одновременно, Афганистану важно обеспечить устойчивое, последовательное развитие своего аграрного сектора как главного стержня социально-экономического развития, которому необходимы структурные инвестиции в инфраструктуру, для роста производительности и рентабельности.