по материалам Международного института исследований Ближнего Востока и Балкан  (IFIMES),  Словения

Поскольку «Талибан» завершает почти трехлетнее правление (с тех пор, как талибы взяли под контроль Афганистан в 2021 году), мировые экономики продолжают бороться за то, как наилучшим образом вести себя с этой группировкой. Разногласия (среди ученых) основываются не только на использовании нацией различных дипломатических средств для взаимодействия с «Талибаном», но и на различных механизмах даже для сближения с ним, что было заметно во время серии встреч, инициированных Организацией Объединенных Наций в Дохе, которые завершились недавно, 30 июня. На встрече присутствовал официальный представитель движения «Талибан», но афганские женщины среди других ключевых представителей афганского сообщества, местных учреждений гуманитарной помощи и ключевых политических деятелей попросту отсутствовали. Проведение встречи в таком составе (без законной организации, представляющей местных афганцев) отражает некоторую форму согласия западного сообщества на примирение с талибами (на их условиях), затрудняя непосредственным соседям формулирование афганской политики (вместо этого вынуждая их рационализировать свой подход к «Талибану»), не нарушая региональной стабильности. Принимая во внимание реакцию мировой экономики на движение «Талибан» (из интерпретации авторов взаимодействия стран с группой в кулуарах переговоров в Дохе, инициированных ООН), на глобальном уровне был достигнут консенсус в отношении одной формы взаимодействия: систематической (некоторые ученые называют это ограниченной) поляризацией в ходе краткосрочного взаимодействия. Это положило начало тенденции устойчивой поляризации (даже при краткосрочном взаимодействии) ключевых законных представителей / политических заинтересованных сторон или тех, кто противостоит «Талибану» во время взаимодействия Запада с этой ним на глобальном уровне. Создавая опасный прецедент, будущие встречи, включающие частные обсуждения с лидерами «Талибана» (на региональном или глобальном уровне), могут происходить без законных представителей или каких-либо официальных представительств со стороны афганских женщин-лидеров или возглавляемых Афганистаном учреждений гуманитарной помощи / ассоциаций гражданского общества. Таким образом, истинные голоса афганского сообщества не могут достичь более широких, глобальных / интеллектуальных платформ и региональных форумов.

Но западные политические представители, похоже, просто лишены контактов среди надежных / законных афганских заинтересованных сторон, не оставляя себе иного выбора, кроме как просто взаимодействовать с «Талибаном» напрямую. При этом несколько заинтересованных местных сторон, заявляющих, что они говорят от имени местных афганцев и выступают против политики талибов, сами ведут борьбу за их легитимность. Необходимо  разделять несколько оставшихся афганских заинтересованных сторон, противостоящих «Талибану», на две фракции:

1. Первая стремится влиять на международное сообщество путем более активного участия в политических форумах с намерением продвигать свой нарратив.
2. Цель другого — просто укрепить свой имидж в глазах талибов, продемонстрировав свою важность как собеседников с Западом

Первоначально кажется, что обе заинтересованные стороны утверждают, что представляют интересы местных афганцев. Но сами заявления о приверженности общему благу афганцев требуют консенсуса сначала внутри этих заинтересованных сторон (самих себя), а затем с афганским интеллектуальным сообществом (также называемым элитами) и влиятельными группами. Важно определять влиятельные группы как членов академического сообщества, бывшего дипломатического корпуса, политического руководства бывшей республики и афганского аналитического сообщества. Важно также оценить индивидуальные подходы вышеупомянутых заинтересованных сторон, проанализировав их точки зрения.

Когда «Талибан» находился менее чем в нескольких неделях пути от Кабула, международное сообщество провело серию обсуждений с местными политическими лидерами и афганскими элитами последствий захвата власти талибами. Дискуссии в основном касались поведения талибов, изучая возможность некоторых идеологических изменений в «Талибане». Все афганские заинтересованные стороны (влиятельные лица и собеседники) единогласно согласились на сотрудничество с талибами, при этом влиятельные лица надеялись приобрести таким образом некоторый вес в глазах «Талибана». Это привело к тому, что международные учреждения по оказанию помощи и гуманитарные организации / неправительственные организации, даже Организация Объединенных Наций, начали взаимодействовать с талибами через этих влиятельных лиц, оправдывая свое участие тяжелой экономической ситуацией в Афганистане, делая упор на помощь маргинальным группам (через влиятельных лиц), повышая ставки их участия. Спустя три года международные группы и западные экономики, которые взаимодействовали с этими заинтересованными сторонами, теперь часто взаимодействуют с «Талибаном» напрямую. Многие зарубежные учреждения обращались за помощью к нему для содействия дипломатическому диалогу через взаимодействие со странами Персидского залива (Саудовской Аравией, Катаром и Турцией), поддерживали контакты с видными религиозными деятелями,  проведение религиозных форумов (в Кабуле и Мазари-Шарифе) с намерением умиротворить «Талибан». Это привело к тому, что западные институты открыто предлагали пакеты финансовой помощи (через влиятельных лиц), предоставляя уступки «Талибану» в надежде на взаимные услуги. Этот процесс положил начало гонке за предоставление финансовой помощи (среди влиятельных стран), которая сейчас переросла в ослабление визовых ограничений, несмотря на преступления, совершенные талибами против маргинальных групп (включая массовые случаи похищений / убийств и систематическую изоляцию женщин), как видно из поездки Сираджа Хаккани в ОАЭ, когда ООН выдала разрешения на поездки трем другим высшим политическим лидерам «Талибана.

После достижения некоторой стабильности в отношениях с талибами, влиятельные лица стали терять свои прежние позиции; их существование было оправдано до тех пор, пока международное сообщество не привыкло к новому правлению талибов: сначала нужно установить линию связи и контролировать их удержание у власти. Теперь их роль нивелирована в значительной степени. К концу 2023 года международные организации по оказанию помощи и западные группы начали взаимодействовать с «Талибаном» напрямую. Это взаимодействие можно классифицировать следующим образом:

1. Обмен разведданными с спецслужбами (акцент на иностранных боевиках-террористах и иностранных гражданах в составе боевых сил «Талибана»).
2. Наблюдение в режиме реального времени за боевиками «Аль-Каиды» и «Исламского государства» (обе организации запрещены в России).
3. Отслеживание потенциальных террористических группировок / «волков-одиночек», действующих в Европе.
4. Отслеживание потенциальной конкуренции великих держав в регионе.
5. Обсуждение социальной повестки дня, включая права человека и исключение женщин из рабочей силы.
6. Социально-экономические вызовы афганскому обществу.

В этой связи местных посредников можно разделить на две категории: собеседники и влиятельные лица.  Фундаментальное различие между подходом влиятельных лиц и подходом собеседника заключается в их приоритетах: первый стремится оказывать большее влияние на Запад, одновременно приобретая некоторый вес в глазах «Талибана», тогда как второй стремится продемонстрировать свою способность к посредничеству с западными институтами с намерением завоевать уважение / легитимность с точки зрения своей роли в Афганистане.  Хотя эти две группы во многих случаях действуют на тонких линиях (умиротворяя «Талибан»), их приоритеты отражают их конкретные политические амбиции. Сторонники подхода «собеседников» пропагандируют режим талибов как легитимный, ищут международной поддержки / взаимодействия с мировыми державами, растрачивают более яркие перспективы развития / экономического роста, чтобы опровергнуть аргументы о тяжелом социально-экономическом кризисе Афганистана, и стремятся примкнуть к одной конкретной группе (некоторые ранее были связаны с ключевыми членами Шуры Рахбари и семьи Хаккани), создавая позитивные образы закона и порядка, чтобы противостоять пропаганде Запада в отношении абсолютного беззакония в Афганистане. Собеседники твердо верят в то, что «Талибан» нужно усадить за стол переговоров, защищая его как единственное законное образование афганцев. По словам одного священнослужителя, некоторые сторонники этой линии (связанные с семьей Хаккани) осуществляют серьезный контроль над определенными географическими районами региона (пограничные заставы с Пакистаном / Ираном и Восточная / Юго-Восточная часть Афганистана), имеют специальную логистику (маршруты торговли людьми и специальную финансовую сеть «хавала») частного ополчения, усиленного некоторыми военными командирами и членами Главного разведывательного управления (GDI), работающими неофициально, при некоторой (неофициальной) поддержке Рахбари Шуры. Влиятельные лица при этом базируются в зонах своей племенной идентичности и формально говорят о своей независимости и особой роли.

По словам одного местного аналитика, сторонники обеих групп оправдывают позиции друг друга, заявляя о легитимности своей линии, в то же время критикуя друг друга и защищая свои аргументы как логичные и реалистичные (не только в интересах местных афганцев), но и жизненно важные для будущего Афганистана. Но важно другое: обе эти основные группы, похоже, пришли к согласию относительно политики умиротворения талибов, что, по-видимому, является единственной точкой соприкосновения их позиций. При этом сторонники обеих групп несколько отмежевались от освещения истинных потребностей местных афганцев (на региональных и международных форумах), сосредоточившись на налаживании непрямого диалога с «Талибаном», выступая в качестве умелого посредника—благодетеля в (том, что кажется) долгосрочной политической дилеммой для региональной и глобальной экономики.

Принимая во внимание долгосрочные интересы, западные группы / международные организации, изменили свою политику ограниченного взаимодействия с политическим классом «Талибана» в пользу  устойчивого конструктивного диалога, сосредоточившись на достижении долгосрочных стратегических интересов в своей политике в отношении движения «Талибан». Эта модель устойчивого взаимодействия означала бы установление абсолютной линии связи непосредственно с политическим руководством движения «Талибан», даже за счет исключения из уравнения афганских заинтересованных сторон (что потенциально могло бы помешать установлению прямых отношений), практически сводя на нет существование групп посредников. Поскольку талибы контролируют все элементы управления, Западу проще напрямую общаться с одним образованием (членами Шуры Рахбари, которые затем делегируют Министерству иностранных дел или любому соответствующему министерству выполнение их запроса), ограничивая их взаимодействие одной политической группой, вместо того, чтобы иметь дело напрямую с различными фракциями внутри «Талибана». Исламский эмират — это образование, лишенное функционирующих групп гражданского общества, независимых старейшин племен / военачальников, многочисленных политических объединений (представительств), общественных предприятий / организаций, занимающихся свободой слова, СМИ или даже специальной когорты афганских академических кругов, которые могли бы выполнять уникальные функции  в другом месте. Исходя их этого  западные группы расширяют многочисленные взаимодействия и нанимают афганских заинтересованных лиц для реализации определенной повестки дня. Помимо угроз внутренней безопасности (в частности, вызовов, исходящих от «ИГ-Хорасан»), западники не сталкиваются с трудностями при взаимодействии с политической элитой Афганистана, как это было в прошлом. Принимая во внимание долгосрочный подход Запада к движению «Талибан», взаимодействие с заинтересованными сторонами затягивает процесс взаимодействия с талибами в отличие от прямого взаимодействия с политическим классом «Талибана».

За три года работы не будет ошибкой сказать, что руководство «Талибана» начинает разбираться в управлении, но по-прежнему лишено когорты бюрократов, ориентированных на навыки, соответствующих технических знаний для эффективного управления. Тем не менее, движение «Талибан» по-прежнему находится в санкционных списках многих стран, включая ООН, что затрудняет ведение финансовых переговоров, что приводит к затягиванию взаимодействия и несвоевременной задержке оплаты существующих (ограниченных) проектов.  Тем не менее, с реалистичной точки зрения, все основы управления находятся под явным контролем талибов, что вынуждает Запад взаимодействовать с «Талибаном» напрямую, принимая во внимание долгосрочные стратегические интересы, и, похоже, что отношения эти скорее углубятся, чем останутся в застое.  Структура взаимодействия Запада с «Талибаном» включает в себя  краткосрочные ожидания и долгосрочные цели. Отвечая на вопрос о неспособности Запада обеспечить права женщин или даже оказать давление на «Талибан2 с целью принятия ориентированных на женщин подходов в качестве социальной политики, западники предоставляют туманные объяснения, доказывающие их неспособность / незаинтересованность в обеспечении прав женщин или даже улучшении экономических условий местных афганцев. Косвенным свидетельством этого подхода стал факт отсутствия в повестке работы конференции ООН в Дохе темы гендерного вопроса. Когда талибы захватили власть в августе 2021 года, они пообещали, что приостановка образования девочек носит временный характер до тех пор, пока не будут созданы подходящие условия в соответствии с исламскими правилами. Почти три года спустя школы по-прежнему закрыты для девочек старше 12 лет, а университеты также ввели ограничения. Образование, по мнению талибов, является «внутренним делом», не оставляющим особых надежд на повторное открытие школ для девочек. Указы талибов распространяются не только на образование. Женщинам-государственным служащим было запрещено работать в НПО и гуманитарных агентствах, а принадлежащие женщинам предприятия, такие как салоны красоты, были закрыты. Кроме того, женщинам и девочкам теперь требуется сопровождение родственника мужского пола для поездок. Это системное угнетение фактически вытеснило женщин и девочек из общественной жизни, лишив их основных прав. Афганские женщины и многие международные правозащитники, называют эту политику гендерным апартеидом, призывая к ее криминализации в соответствии с международным правом. Теперь эта тема в глазах Запад, как минимум, заморожена.

Вывод из сказанного следующий. По мере завершения трехлетнего правления талибов Запад изменил свою политику в отношении Афганистана, отмежевавшись от афганских заинтересованных сторон и установив прямую линию связи с политическим руководством талибов (не из-за простой озабоченности социально-экономическим ростом местных афганцев или обострением тяжелой гуманитарной ситуации в стране), основываясь исключительно на региональных / внешнеполитических расчетах. Тем не менее, без какой-либо организации, способной повысить голос местных афганцев на международных / региональных форумах, влияние постоянного взаимодействия Запада с «Талибаном» в долгосрочной перспективе окажется катастрофическим. Уже сейчас  страны коллективного Запада, похоже, уже адаптируют свой подход, ориентированный исключительно на талибов, а некоторые стремятся расширить это взаимодействие, заставив замолчать тех, кто все еще выступает за подход, учитывающий интересы всего Афганистана. Такой подход Запада может показаться логичным (в лучшем случае), но он потенциально может разрушить саму структуру афганского единства, ввергнув нацию в гражданскую войну в среднесрочной перспективе.