Последователям салафитской идеологии приходится действовать в Афганистане в своеобразных условиях. Идеологические установки «Аль-Каиды» отрицают многие положения кодекса поведения пуштунов, рассматривая их как языческие и антиисламские.
В 2003 г. М.Омар заявил, что ислам предписывает забыть о межэтнических противоречиях, «единственной объединительной силой между народами Афганистана должен быть ислам». В кодексе поведения талибов книге «Лайхо» в 60-ой статье говорится о необходимости «забыть муджахедами разных племен межплеменные, клановые, и языковые различия». Однако в действительности ситуация совершенно иная.
На протяжении веков племена пуштунов находятся в состоянии вражды между собой. Причинами вооруженных конфликтов часто становятся споры за пахотные земли, пастбища, воды для полива. Серьезным дестабилизирующим фактором является давняя вражда между двумя конфедерациями племен гильзаев и дуррани.
В отличие от большинства пуштунов, дуррани более образованы и урбанизированы, часто двуязычны и предпочитают изъясняться на дари. В создании Афганистана как самостоятельного государства (Дурранийской державы) в 1747 г. весомую роль сыграл выходец из клана попользай племени дуррани Ахмад шах Дуррани, оттеснивший гильзаев от управления государством. В этой связи захват г.Кабула талибами и их кратковременное пребывание у власти расценивалось как исторический реванш, поскольку среди талибов преобладают гильзаи. Нынешний президент Афганистана, Хамид Карзай, также принадлежит к дуррани, клану попользай.
Истоки вражды этих двух конфедераций племен уходят вглубь веков и связаны с легендой о якобы «незаконном» происхождении пуштунов-гильзаев. Считается, что прародителем афганцев является Кайс, которого якобы лично пророк Мухаммад обратил в ислам. Поэтому пуштуны считают себя мусульманами со времени зарождения ислама и тем самым выделяют себя по сравнению с другими этносами и народностями в Афганистане. Считается, что большая часть пуштунских племен пошла от его внуков, однако гильзаи ведут свою родословную от его внучки, муж которой был иранец. Таким образом, они воспринимаются дуррани пуштунами лишь по «материнской линии». Согласно другим историческим свидетельствам на территории Газнийского плато пуштуны ассимилировали тюркское племя халадж, к которому восходят гильзаи. В любом случае эти предания, укоренившиеся в пуштунской среде, указывают на второсортность «происхождения» гильзаев и служат основой для острых столкновений между двумя племенными союзами в борьбе за власть. Пуштуны считают себя наиболее последовательными почитателями ислама. В то же время при внимательном изучении элементов национальной психологии пуштунов обращает на себя внимание, что нормы и правила поведения, составляющие известный свод неписаных законов, т.н. кодекс чести пуштуна – пуштунвали, нередко контрастирует с тем, что записано в Коране и хадисах. Поэтому про пуштунов часто говорят, что они опирается на Коран и частично на пуштунвали.
Идеология талибов полна правил, в которых множество исключений и вольных интерпретаций. Неопределенности добавляет также отсутствие возможности у талибов регулярно собираться для обсуждения назревших между ними проблем, как это было ранее, до вторжения американских войск. В тот период на их ассамблеях присутствовало до 1200 человек. В настоящее время подобные мероприятия проводятся крайне редко вследствие опасений ударов беспилотников и спецназа.
С момента своего основания и до настоящего времени в руководстве афганских талибов (рохбаре шура) тон задают пуштунские кланы из Кандагара с равным представительством двух крупнейших конфедераций племен дуррани и гильзаи, а также малочисленного коннари. Относительно восточных, северных и юго-восточных группировок пуштунов можно отметить, что они не играют существенной роли в принятии решений и их присутствие на ассамблеях носит символический характер. Даже влиятельные полевые командиры, в распоряжении которых крупные хорошо организованные и вооруженные отряды боевиков имеют весьма ограниченное влияние в талибском руководстве.
В большинстве случаев зона проведения операций группировок талибов ограничена территорией расселения племени.
Местное население с большим подозрением относится к иностранным боевикам, считая их «чужаками» и предпочитает поддерживать исключительно «своих». Преследуя клановые интересы, они могут запретить «иноплеменникам» пересекать контролируемую кланом территорию. Причем подобные запреты, как правило, не встречают противодействия вследствие опасений кровной мести, что может вызвать резко негативное отношение лидеров кланов, чьи бойцы вторглись к соседям. В частности в кодексе поведения – «Лайхо», изданной руководством Движения «Талибан» (ДТ) содержатся четкие указания о том, что «полевые командиры определенного района или провинции в случае намерения вести джихад за пределами «территории их происхождения» обязаны уведомить об этом местных старейшин и подчиняться их приказам».
Наряду с этим талибам не удается нивелировать конфликты между своими группировками на локальном уровне. Например, в провинции Урузган полевые командиры представители конфедераций племен дуррани и гильзаи традиционно соперничают друг с другом в борьбе за пост губернатора провинции. Компромисс удается достичь, когда лидером назначается выходец из малочисленного племени – нейтральный человек ( например после назначения М.Омаром Рохуллы Амина руководителем Урузгана из коннари). Ситуация в этой провинции значительно обострилась после убийства одним из полевых командиров из гильзаев местного суфийского шейха-дуррани Пир Аги. Несмотря на то, что идеологические установки талибов и «Аль-Каиды» вступают в конфликт с нормами суфийского (народного) ислама, гибель шейха от рук выходцев из другого племенного союза стала причиной вооруженных столкновений между фракциями ДТ, принадлежащим к разным племенным союзам пуштунов.
Талибы используют недовольство кланов действиями официального Кабула, а также силами международной коалиции для мобилизации местного пуштунского населения. Они часто назначают представителей местных племен полевыми командирами для усиления своих позиций в регионах. Например, клан ишканзаи, контролирующий горный участок Вашир в провинции Гильменд, присоединился к талибам после того, как губернатор Шер Мухаммад Ахундзада начал активно поддерживать выходцев из своего клана хассанзаи, враждебного ишканзаи. Зная ситуацию в провинции, ДТ оказало им необходимую поддержку, укрепив, таким образом, свое влияние в этом районе. Наряду с этим талибы оказали этому клану содействие в противостоянии с племенами аликозаи и нурзаи за контроль над маршрутами поставок героина.
ДТ стало более интегрированным в международное движение джихада после 2001 г. Об этом свидетельствует постепенное перенимание тактики, применяемой «Аль-Каидой» в ряде стран и в частности, использование смертников в столкновениях с войсками коалиции. С целью недопущения хаотичного использования так называемых «живых бомб» по иракскому сценарию, руководство ДТ внесло специальный пункт в «Лайхо» относительно этого вида борьбы. В частности в статье 41 пункте 3 этого документа говорится, что «во время такой операции следует избегать гибели обычных жителей». Афганские талибы очень осторожно подходят к применению смертников. По словам одного полевого командира ДТ, «афганцев нет в иерархии «Аль-Каиды», равно как и нет в структуре «Талибана» руководителей арабов», т.е. то, что позволяет себе «Аль-Каида» не всегда разрешается местным моджахедам. В настоящее время невозможно привести ни единого примера участия афганских талибов в терактах за пределами зоны ответственности его подразделения, в отличие от пакистанского талибов ( например пенджабских радикальных группировок, тесно связанных с салафитами из «Аль-Каиды» и принявших в качестве ориентира ее программную линию).
В октябре 2009 г. лидер талибов М.Омар официально заявил, что ДТ не намерено проводить теракты в других странах, включая европейские. В январе 2010 г. руководство ДТ, акцентировало внимание на том, что намерено выстраивать отношения с соседними государствами на основе взаимного уважения и долгосрочного сотрудничества. Тем самым талибы дистанцируются от более радикальных установок «Аль-Каиды», призывающих к тотальной борьбе с Западом и его союзниками в мусульманских странах.
Вместе с тем акценты талибов в сторону вселенского характера борьбы против врагов ислама периодически усиливаются, что объясняется их стремлением получить финансовую помощь со стороны «благотворительных организаций» в странах Персидского залива. В борьбе с иностранной оккупацией они заинтересованы в финансовой поддержке, нередко поступающей по каналам «Аль-Каиды», а также новых, отработанных на различных театрах боевых действий, способах ведения диверсионной войны.
Ориентированные на ведение длительной войны, талибы формируют параллельные (теневые) властные структуры, действующие в 33 провинциях Афганистана, которые зачастую и являются реальной политической силой в регионах. Эти теневые лидеры требуют от журналистов и благотворительных организаций именно у них получать разрешение на пребывание в подведомственных им населенных пунктах и причем выполняют взятые на себя обязательства по обеспечению их безопасности. Тем самым они позиционируют себя перед международным сообществом как реальную власть, с которой можно вести диалог.
Тем не менее «Аль-Каида» больше заинтересована в сотрудничестве с ДТ, чем талибы с салафитами. Афганские талибы ставят перед собой сугубо локальные цели, далекие от создания вселенского государства ислама. Движение не намерено повторять ошибок прошлого, когда оно находилось в международной изоляции. В 2007 г. М.Омар в своем выступлении отметил, что талибы никогда не испытывали острой потребности в сотрудничестве с «Аль-Каидой». В 2009 г. представитель ДТ З.Муджахед, подчеркивая дистанцированность от салафитов, заявил: «Талибан и «Аль-Каида» это две разные вещи. Они («Аль-Каида-авт.) преследуют глобальные цели, а мы (талибы-авт.) локальные».