Оставшаяся после Х. Мубарака им же созданная элита попытается использовать его структурное и политическое наследие на свой лад, спекулируя на том, что дорога Египта к демократии будет, безусловно, трудна. В этом уверен ведущий эксперт Института политологии Университета Эрлангена-Нюрнберга Томас Деммельхубер. Он не просто изучает процесс политических реформ и роль политических элит в арабском мире: в апреле с.г. он был приглашен в Университет Каира для чтения цикла лекций и имел возможность воочию наблюдать за этим процессом.
Военная элита пообещала осуществить радикальные демократические изменения и выполнить основные требования протестного движения по роспуску парламента, объявив новые выборы и создав комиссию по реформированию Конституции. Часть этих требований уже реализована. Однако остается главный вопрос: действительно военная элита заинтересована в демократии или все ее шаги в последние недели продиктованы исключительно собственными экономическими интересами, которые можно претворить в жизнь лишь осуществляя реальную власть?
В любом случае, сейчас элита действует с учетом меняющейся ситуации.
Первый ее признак — позиционирование армии в качестве нейтрального игрока в политических процессах. До конца проявить эту нейтральность, как известно, не удалось. Однако за 18 дней активного протеста египетские военные действительно были ключевой силой, особенно после того как полиция и спецслужбы, традиционно ненавидимые народом, продемонстрировали, что неспособны восстанавливать общественный порядок. Именно поэтому, кстати сказать, ВСВС возглавил глава Минобороны маршал М.Х. Тантауи, а не главный дозорный ЦРУ на Ближнем Востоке, как называют бывшего шефа разведслужбы вице-президента О. Сулеймана, которому Х. Мубарак передал президентские полномочия.
Второй признак — изменение элиты. В сложной структуре правящей элиты Египта военные являются одним из центральных столпов власти и легитимности. Однако налицо продолжение начавшейся в 70-х гг. тенденции сокращения роли армии, представители которой заменялись гражданскими элементами. Взамен генералитету было предоставлено место в высокодоходном частном секторе экономики, вплоть до производства бытовой техники или открытия новых туристических объектов на Красном море. Бизнес военной элиты составил пятую часть годового объема производства страны. Генералы возглавили доминирующие корпоративные империи на рынке, продолжая оказывать прямое влияние на принятие политических решений.
Третий признак — сложный состав бизнес-элиты. Олигархи Египта никогда не были однородным образованием. Каждая группа находила убедительные аргументы, чтобы сохранять влияние в различных секторах рынка. Их объединяла общая заинтересованность в контролируемости либерализации египетской экономики, от которой выиграли лишь несколько крупных частных предприятий.
Понятно, что в числе финансовых победителей оказались те, кто был ближе к престолу, поскольку режим Мубарака выступал в качестве арбитра при перераспределении коррупционных потоков. Для победителей контролируемая ими сеть коррупции служила мощным средством доказательства претензий на власть. Они действовали с помощью механизма выборочного применения закона с целью создания для остального мира ложного впечатления независимой юрисдикции и исключения обвинения в авторитарности.
Безусловный лидер олигархов, бывший стальной король и основной функционер правящей партии Ахмед Эзз уникален тем, что смог употребить политический капитал для осуществления акций мошенничества с кредитными институтами (в частности, с государственными банками) для укрепления управления египетским рынком. Он быстрее всех стал обладателем многомиллиардного состояния и тем самым нажил в течение последних лет слишком много врагов внутри правящей элиты. Другие бизнесмены сыграли своими картами гораздо тоньше. К примеру, известная семья Савирисов, представители коптов (египетских христиан), довольно быстро продемонстрировала, что способна адаптироваться к новым условиям, инвестируя средства как в национальные, так и в международные проекты, проводя крупные благотворительные акции и позиционируя себя как толерантная семья, даже не претендующая на министерские портфели.
В настоящий момент положение египетского общества неопределенно, считает Ибрагим Эйсса, самый известный в стране журналист-диссидент. Политический расклад обозначает переговорный процесс между военными и демонстрантами, хотя период массовых манифестаций в целом завершен. Но силы перемен еще не победили «старый режим, который подтаивает, как лед, под солнцем» новых веяний. Как долго будет происходить подтаивание и не прекратится ли оно однажды, уступив место замораживанию, неизвестно.
Немецкие эксперты поддерживают правомерность сомнений Ибрагима Эйсса. Разумеется, замечательно, что ледовая обстановка, которую сформировал и контролировал в течение трех десятилетий свергнутый ныне президент Мубарак, дрогнула под натиском каирского тепла, обозначенного событиями на площади Ат-Тахрир. Но чего ожидать дальше от бывших соратников тирана, ушедшего с политической арены?.. Пока что они проявляют желание разобраться с президентом и его сыновьями, изолировав их от общества и декларируя вполне демократически звучащий лозунг: «В Египте никто не будет стоять вне закона».
Насколько далеко будет простираться эта решимость и насколько верно утверждение независимой ежедневной газеты al-Masy al-Youm «Потеряв большую голову, контрреволюция потеряла и свое лидерство», может показать только время. Ближневосточный эксперт, сотрудник берлинского исследовательского центра Stiftung Wissenschaft und Politik Асием Эль Дифрауни подтверждает: «Действительно, Мубарак еще не в суде, но по-прежнему под стражей, и этот процесс не только против него, но и против всего клана. Мубарак сам подозревается в коррупции и насилии, и его дети будут протестированы на предмет причастности к коррупции. В частности, наследник престола Гамаль, который содержится в тюрьме в Каире, уже, как говорят очевидцы, потерял половину веса в связи с экстремальными переживаниями за себя и за отца».
В Египте нарастает ощущение потери политического веса клана Мубарака. Оно усилено конфискацией по решению Верховного административного суда Египта активов и зданий Национально-демократической партии (НДП) в 29 провинциях. Напомним: бывшая правящая партия, которая монополизировала власть, спровоцировав социальный раскол и нарушив конституционные права на свободу, стала отчетливым политическим сигналом. Это звонкая пощечина высокомерным национал-демократам руками самих национал-демократов, подчеркивают эксперты ФРГ. Следующим шагом должен стать призыв к ответственности руководства партии, которое, использовав свое положение, накопило огромное состояние и вовлекло в партийные ряды бизнесменов, привлеченных возможностью реализовать свои личные и финансовые интересы.
Однако поведение военных, которым даны бразды правления до сентября, довольно неоднозначно. Они, к примеру, неоднократно призывали египтян, требующих продвижения реформ, к отказу от демонстраций, что свидетельствует о желании дистанцироваться от народных требований. Они явно не готовы отказаться от прежних, дискредитировавших себя методов руководства. Это подтвердили произошедшие в начале апреля столкновения между солдатами и демонстрантами на площади Ат-Тахрир, где не обошлось без человеческих жертв. Данный факт — гораздо отчетливее говорит о том, что военное руководство хочет возродить старый режим, чем его громогласные декларации о стабилизирующей роли армии в обществе.
Чело Египта омрачено неизвестностью о судьбах сотен молодых людей, арестованных в последние недели военными и готовых предстать перед военным трибуналом из-за нарушения комендантского часа, подчеркивает правозащитница Аида Сейф аль-Даула. «Аресты при Мубараке проходили по тому же сценарию, но, похоже, в стране начали об этом забывать».
Подобные меры — реакция руководства армии на критику идеи ареста Мубарака и роспуска НДП, констатируют немецкие эксперты. С помощью этих мер, которые должны прибавить военному руководству популярности, оно намерено восстановить свою репутацию в качестве гаранта стабильности и спасителя революции. Египтяне в нерешительности: они, похоже, не ведают, чего хотят на самом деле. То ли понять, кто защищает интересы масс, если им время от времени приходится доказывать важность продвижения к демократии, то ли покарать Мубарака или просто добиться от него признания в преступлениях, в том числе финансовых. Ситуация, которую немецкие эксперты обозначают как «два шага вперед, один назад», по идее, означает поступательное продвижение. Но почему тогда нарастает неудовлетворение бывших демонстрантов на площади Ат-Тахрир? Не потому ли, что шаг назад равнозначен двум вперед?
СМИ не проясняют обстановку, а только запутывают ее. Одни газеты пугают теорией заговора, которую придумали президент Мубарак и его семья. Центральной частью заговора якобы как раз и является ныне действующая военная элита, которая до осени должна играть роль мины замедленного действия, копить взрывной потенциал, а затем породить ответную волну насилия. Другие газеты успокаивают: дескать, армии нет альтернативы, только она — гарант демократических преобразований. На армейских штыках и придут новые идеи.
В этих условиях очень важно сохранить взвешенный взгляд на ситуацию. Известный политолог Хасан Нафаа считает, что арест Мубарака был большим шагом вперед. Однако это не означает, что силы, ратующие за перемены, уже выиграли сражение, говорит он. «Даже проведение выборов само по себе не является переходом к подлинно демократической системе работы», поскольку неизвестно, какая политическая группа в результате придет к власти. «Если мы потерпим неудачу, обязательно появится новый фараон», и тогда начнутся дружные сравнения, кто лучше — тиран и миллионер, но такой родной и больной Хосни Мубарак или неизвестный и непредсказуемый лидер, который лишь волей политического расклада сядет в главное кресло. Поскольку эта поддержка скорее всего будет исходить от армейских кругов, есть смысл присмотреться к тому, как действует военная элита в соседней Ливии: жестоко и беспощадно. Так что гарантирует воспитанная режимом армия: продвижение к демократическим реформам или новое кровопролитие для несогласных с ней?..
Скептики видят два сценария развития событий.
Первый: армия, по-прежнему приверженная идее сильной руки, будет поддерживать кандидатуру, предложенную ею. Таким образом, новый фараон продолжит стратегическую линию свергнутого Мубарака и будет сдерживать протестное движение чисто условными косметическими реформами, выдавая их за успех демократии. Народ вполне может пойти за теми, за кем сила. А представление о силе в Египте новейшего времени связано с армией. Начиная с 1952 г., все президенты страны вышли из рядов армии, напоминает в этой связи Хеннер Фюртиг, директор Института по изучению проблем Ближнего Востока в составе GIGA (Гамбург). По этой причине пуля — весомый аргумент против жаждущих анархии, а в анархисты можно записать любого протестующего, важно только грамотно и вовремя навесить на него соответствующий политический ярлык.
Второй: к власти приходит представитель исламистов как наиболее организованной группы, объединенной общей идеей — тотальным отказом Египта от светских законов и от ориентации на сотрудничество с «прогнившими» демократиями Запада. Народ вполне может пойти за «Братьями-мусульманами», поскольку движение с первого дня своего существования демонстрирует заинтересованность в улучшении жизненного уровня единоверцев. А любое социальное преобразование, даже на шариатской подкладке, весьма просто выдать за реализацию демократии по-исламски.
Оба сценария — могильщики идеи египетской демократии, какой ее представляет оппозиция.
Роль «Братьев-мусульман» легко спрогнозировать по характеру их действий в последние недели, указывают эксперты ФРГ. Если в первые дни протестного движения они держались в стороне и, по выражению их активистов, прыгнули на последнюю ступеньку поезда народного гнева (то есть появились на Ат-Тахрир, не привлекая к себе внимания), то сейчас они начинают выражать свои политические пристрастия более отчетливо. Они становятся другими, совсем не белыми и пушистыми, какими желали казаться еще совсем недавно, когда ввели в заблуждение бывалых политологов Запада. Те заявляли: опасность, которую приписывают «Братьям-мусульманам», преувеличена, их надо вовлекать в политические диалог, так будет продуктивней — они хоть будут на виду, а не в подполье, как было много десятилетий подряд, их легче будет отследить.
Но вот последовало заявление Махмуда Эззата, второго человека в «Братьях-мусульманах», который в середине апреля вызвал сенсацию, заявив, что его движение нацелено на создание в Египте исламского государства и внедрение видов наказания, предписанных шариатом. Правда, при этом для создания объективности исламистскому взгляду он одинаково бодро покритиковал как несовершенство светских законов, так и представителей из рядов собственного политического движения. Совершенно очевидно, что с последней площадки поезда «Братья-мусульмане» перемещаются к середине политического состава, нацеливаясь на кабину машиниста, констатируют политологи ФРГ.
В таком случае, насколько основательны были прогнозы аналитиков относительно того, что на фоне протестного движения «Братья-мусульмане» рискуют развалиться. Внешне вроде бы так и происходит. Жаждущая перемен энергичная молодежь, имеющая главным ориентиром ценность человеческой жизни как главное право личности, не может иметь ничего общего с идеей исламского государства и верховенства шариатского права. Это два различных подхода и типа мышления. Молодежь при этом намеренно дистанцируется от старшего поколения «Братьев-мусульман», которое только что вернулось из политического изгнания, вооруженное опытом выживания в сложных условиях и создания «Хамаса» — наиболее радикального боевого крыла ислама. Таким образом, ситуация выглядит как конфликт поколений, который и станет динамитом для того, чтобы разорвать «Братьев-мусульман» изнутри.
Однако внешнее впечатление может быть обманчиво. Несмотря на споры с салафитами и другими многочисленными ветвями внутри ислама, это все же внутриконфессиональные противоречия. Если гипотетически представить мусульманский референдум по поводу того, следует ли отсекать руку голодному малышу, который украл лепешку, или следует забивать камнями насильно выданную замуж женщину за любовь на стороне, то нет никаких сомнений: подавляющее большинство забудут об этих противоречиях и решат вопрос в пользу правомочности насилия. Если что и грозит «Братьям-мусульманам» в современном Египте, так это перебежка в группы светской молодежи. Но кто сказал, что это будет сделано по собственному выбору, а не по заданию руководства движения, которому жизненно нужны информаторы, снабжающие его ценными сведениями и позволяющие дискредитировать политических противников и подрывать их единство, зарабатывая на этом собственные очки…
Непредсказуемость ситуации и некоторая оторопь египтян вполне уживаются с чувством гордости за то, что было достигнуто. Первый важный шаг все же сделан. Газета Nahdet Masr кратко сформулировала его: «Египетская революция является уникальной». Расшифровывая понятие, она сообщает, что это революция молодежи, которая свергла режим с помощью ранее не применявшегося оружия — новых медиатехнологий, не имея при этом харизматического лидера. Во-вторых, прежний президент на основании гражданского закона будет привлечен к ответственности. В-третьих, каким бы ни был следующий лидер государства, он должен будет помнить, что он не фараон-властитель, а гарант законности. Его политическая биография начинается с площади Ат-Тахрир, а не с приватного кабинета, где круг лиц выставляет ряд условий, продвигая его в президенты.
Еще один важный момент. Формирование диалога между различными политическими течениями в обществе проходит в отсутствие бывшего менеджмента — бизнес-элиты, которая, как сообщает печать Египта, пребывает в глубокой депрессии и полуобморочном состоянии в каирской тюрьме Тора. Кто-то страдает от последствий сердечных приступов, у кого-то обнаружились старческие провалы в памяти. Налицо потрясение, вызванное унизительным состоянием и запретом на пользование мобильной связью, другими ограничениями, свойственными стандартному заключению. Все они — представители бывшей правящей партии, еще вчера вершители политических и финансовых проектов под руководством Мубарака, которым будут предъявлены обвинения в коррупции и организации насилия. В том числе в способствовании умышленному убийству демонстрантов, приказ о котором вероятнее всего отдал Мубарак. В клетке, без связи с внешним миром, лишенные информации и привычного комфорта, они накоротке обсуждают ситуацию, которой уже не управляют. Их судьба, как и судьба египетской революции в целом, совершенно неизвестна, подводят итог эксперты Германии.
Выводы
Первый. В обозримом будущем расхождение во мнениях в процессе принятия решений в среде высокопоставленных военных и политиков может сглаживаться, исходя из актуальных финансовых целей. При этом главной целью египетской военной элиты остается защита своей привилегированной роли в стране. Это включает, во-первых, сохранение ежегодной военной помощи из США, что составляет почти половину военного бюджета страны; во-вторых, защиту его завоеванных позиций в египетской экономике; в-третьих, быструю передачу ответственности в области управления гражданскому руководству при наименьших для себя политических рисках и хозяйственных потерях.
Второй. Парадоксальность актуальной ситуации заключается в том, что на фоне ожидаемого судебного процесса по делу президента Мубарака, а впоследствии и его партийных соратников, их действия будет оценивать им же созданная коррупционная юридическая система. Даже без влияния самого Мубарака эта система будет продолжать функционировать по разработанным им правилам, негативно влияя на ход судебного разбирательства и снижая авторитет его участников, прежде всего обвинителей. Режим Мубарака по-прежнему является основой политической системы Египта.
Третий. Даже осенью, в ходе выборов и после них, в среднесрочной перспективе, несмотря на декларацию кардинальных политических перемен, в условиях сложившихся финансово-экономических семейных элит Египет останется преемником структурного и политического наследия. Это поставит страну перед новыми рисками и значительно усложнит позиции сил, действительно стремящихся к формированию нового политического ландшафта.
Использованы данные Deutschlandradio, dpa, taz, Qantara.de