Королевство Бахрейн и Саудовскую Аравию, несмотря на различие их экономических, военных и политических потенциалов, связывает гораздо большее, чем другие страны ССАГПЗ. Это не только религиозная и этническая структура населения королевства Бахрейн и Восточной провинции КСА, но и некоторые события совместного исторического прошлого, на которых необходимо особо остановиться.
Как известно, географическое понятие «Бахрейн» ранее было гораздо шире в территориальном плане, чем современное государство на одноименном архипелаге в Персидском Заливе — три крупных острова Аль-Аваль (al-Awal), Аль-Мухаррак (Al-Muharraq), Умм ан-Насан ( Umm an Nasan), Ситра (Sitrah). Первоначально, вплоть до XVIв. под провинцией Бахрейн (иклим Аль-Бахрейн) подразумевалась достаточно обширная территория, которая протянулась с севера от Басры вдоль западного побережья Персидского Залива и включала в себя нынешние территории Южного Ирака, Кувейта, Катар, саудовской Восточной Провинции (Эль-Хаса, Эль-Катиф), а также весь архипелаг Аль-Аваль (нынешний Бахрейн). Однако к XVIII в. это географическое название стало относиться только к архипелагу. Тем не менее, представление о Бахрейне как более обширной территории отражены во многих морских картах и атласах европейских картографов XVII-XVIII вв (Николя Сансон (Nicolas Sanson) 1654 г., Гийом де Лиль (Guillaume de L’Isle) 1702 г., Дидье Робер де Вогонди (Didier Robert de Vaugondy)1775 г., Жан-Баптист Бургиньон д’Анвиль (Jean-Baptiste Bourguignon d’ Anville) 1728 г., и др.). Все это определило и самосознание местного шиитского населения, которое называет себя как «бахарна» (мн.ч.)/ бахрайни (ед. ч.). Причем такая особенность отмечается и лингвистами, которые определяют разговорный язык шиитов Бахрейна и Восточной провинции КСА как бахрейнский диалект (Bahrani), отличая его от разговорного языка местных суннитов – арабского диалекта Персидского Залива (Gulf Arabic/Khaliji), который имеет больше сходства с диалектами Катара, Кувейта и некоторых внутренних северо-восточных районов Саудовской Аравии, граничащих с Недждом. Хотя, стоит отметить, что при современном уровне урбанизации многие диалектальные различия стираются, и образованное население обеих общин как в саудовской Восточной провинции, так и на Бахрейне, активно использует для общения литературный арабский язык.
Тем не менее, все эти особенности определяют самосознание определенной части шиитской общины Бахрейна, рассматривающей себя в качестве автохтонного населения побережья, в отличие от суннитских бедуинских племен, которые пришли из внутренних областей Аравийского полуострова. Именно обращение к древней истории «Иклим Аль-Бахрейн» (доисламской и раннеисламской) используется некоторыми шиитскими интеллектуалами и активистами, как в современном Бахрейне, так и в саудовской Восточной провинции как идеологическая база для противостояния суннитским властям. Поэтому в некоторых интеллектуальных кругах были популярны, а особенно сейчас, идеи создания «великого (древнего) Бахрейна (аль-Бахрейн аль-Кадима)», который включил бы в себя территории нынешней Восточной провинции и королевства Бахрейн. Тем более, для шиитской оппозиции сейчас особенно актуальна историческая память, что нынешняя правящая династия Аль Халифа является, по их мнению, «чужаками» и «пришельцами» из бедуинской федерации племен Утба (Bani Utbah), узурпировавшей власть на архипелаге Бахрейн в 1783 г., и отняв его у Ирана. Поэтому иранская пропаганда восстановления «исторической справедливости», особенно в «смутные» времена современной истории Бахрейна ( 1981 г., 1994 г. и др.) вплоть до настоящего времени, находила горячий отклик у шиитского населения Бахрейна, многие из которого имеют иранское происхождение.
В связи с этим, Саудовская Аравия рассматривала Бахрейн как «территорию холодной войны», где она непосредственно входит в противостояние с Ираном. Кроме того, саудовцев всегда беспокоили и территориальные притязания Ирана, который неоднократно заявлял, что рассматривает Бахрейн как свою «оккупированную территорию». Напомним, что Национальным консультативным советом в 1957 г. был принят особый билль, согласно которому Бахрейн объявлялся 14-ой провинцией Ирана с сохранением за ним двух депутатских мест. Время от времени некоторые высокопоставленные чиновники в Тегеране делали заявления, что Королевство Бахрейн не может рассматриваться как «суверенное и независимое государство», и поэтому должно вновь войти в состав Ирана на законных основаниях в качестве провинции. Такие неоднократные демарши вызывали болезненную реакцию не только в Манаме, но и в Эр-Рияде, заставляя подозревать иранское руководство в неприкрытых экспансионистских планах. Хотя вряд ли Иран решился бы в то время на открытые военные действия, учитывая нахождение главной базы Пятого флота США в Джуффэйре., а также договор от 2000 г. о совместной обороне, который связывает Бахрейн с другими странами ССАГПЗ (GCC Joint Defense Agreement).
Именно эти вышеупомянутые особенности явились причиной того, что Бахрейн и Саудовская Аравия столкнулись с рядом общих проблем, которые охарактеризовали специфику протекания «арабской весны» в этих странах. Когда помимо требований преобразований, предоставления экономических и социальных свобод и т.д., как это было в большинстве других арабских стран, акции протеста имели еще четко прослеживаемый конфессиональный подтекст — уничтожение дискриминации по религиозному признаку. Однако, если в Саудовской Аравии в целом удалось сохранить контроль над ситуацией в Восточной провинции, чему в значительной мере способствовали не только жесткие полицейские меры, но и усилия местной политической религиозной элиты, не желавшей дальнейшей эскалации и конфликта с властями, то на Бахрейне с начала 2011 г. ситуация стала принимать серьезный оборот, угрожая выйти из-под контроля властей, и даже привести к свержению правящей династии Аль Халифа. В роли «ястреба» тогда выступил Наследный принц Найеф, уже давно к тому времени озвучивавший страхи Эр-Рияда «превращения шиитского полумесяца в полную луну», пожелав «железной рукой» навести порядок в Королевстве Бахрейн. Как считается, именно он возглавил тогда «региональную контрреволюцию». Это косвенно подтверждают и слова одного саудовского клирика шейха Мухсина Аль-Аваджи, на тот момент близкого к Наследному принцу, что «королевская семья никоим образом не позволила бы свержение династии Аль Халифа, они просто не могли допустить этого».
В связи с этим, трезво оценив обстановку, Саудовская Аравия с поддержкой ОАЭ решила направить 14 марта 2011 г. «ограниченный контингент» сил безопасности в рамках «Щит полуострова», чтобы помочь родственному суннитскому режиму. Кроме того, саудовцы вполне отдавали себе отчет в том, что иранцы активно использовали текущие события в Манаме, чтобы непосредственно вмешаться во внутренние дела Бахрейна и прийти на помощь своим единоверцам, как это тогда подавалось в иранских СМИ. Несмотря на официальное заявление, что контингент войск ССАГПЗ прибыл для защиты «важнейшей инфраструктуры» и для восстановления порядка на улицах, всем было ясно, что реальной целью было подавление любыми средствами шиитских беспорядков в Манаме и других городах Бахрейна. Кроме того, саудовцами двигало опасение, что шиитские волнения могут крайне негативно повлиять на внутреннюю ситуацию в Восточной провинции. Отметим, что саудовцам после вмешательства в ситуацию на Бахрейне пришлось столкнуться с более серьезной проблемой, чем в Восточной провинции по причине наличия радикальных движений подобных «Аль-Вифак» и самой специфики местной политической структуры. Если саудовскую «Аль-Исляхию», особенно после возвращения в 1993 г., трудно считать исключительно проиранской, а тем более называть партией, т.к. в КСА нет законодательной базы, которая бы обеспечила ей легальный статус, то в Бахрейне существуют легальные шиитские партии, представленные в выборной нижней палате — Совете представителей (The Council of Representatives).
Поэтому саудовцы постарались обеспечить информационную поддержку своего шага в СМИ КСА и других стран Залива, как идеологически и политически оправданную акцию, в рамках борьбы с совсем не виртуальными в их представлениях «иранской угрозой» и «шиитским полумесяцем». Интересно, что такой взгляд разделялся не только «реакционерами и консерваторами», но даже наиболее либеральными представителями правящих элит и общественными деятелями стран Залива, которые считали, что главным спонсором и организатором всех событий «арабской весны» и в Королевстве Бахрейн, и в Восточной провинции КСА, являлись иранские спецслужбы, а местные шиитские радикальные элементы сыграли роль «пятой колонны». В результате ситуация в Королевстве Бахрейн стала своеобразным полем для информационной войны, между КСА и ИРИ. Отметим, что компания взаимной дезинформации и государственной пропаганды, весьма напоминала времена «холодной войны» ХХ в., особенно события «Пражской весны» 1968 г. С той только разницей, что ввод сил ССАГПЗ в Манаму был оправдан целью сохранить «арабскую идентичность» Бахрейна и не допустить падения монархии Аль Халифы.
Шииты Бахрейна, особенно в лице руководства партии «Аль-Вифак», а также большая часть шиитского населения Восточной провинции КСА, посчитали такой шаг Эр-Рияда как прямую «саудовскую оккупацию», последствием которой может быть «подрыв и даже уничтожении монархии Аль Халифы», а также может привести к углублению кризиса в регионе, последствия которого могут быть весьма драматичны.
Однако многие эксперты признают, что вмешательство Эр-Рияда, как впрочем и Тегерана, во внутренние дела Бахрейна создали серьезные проблемы в межконфессиональных отношениях. Напомним, реальное положение с религиозными свободами бахрейнских шиитов было значительно лучше, чем в той же Восточной провинции до недавнего времени. По признанию Абдаллы аль-Ховейхи, генсека движения «Ассамблея Национального единства» (National Unity Assembly-NUA), шииты не испытывали дискриминации с рабочими местами или ограничений в бизнесе, но их недостаточное представительство в армии и других силовых структурах Бахрейна объяснялось прежде всего тем, чтобы не создавалось дополнительных рисков, связанных с безопасностью страны.
Кроме того, до последнего времени отношения между двумя общины на бытовом уровне были, если не ровными, то, во всяком случае, менее конфликтными. Тем более, не было такой сегрегации как Саудовской Аравии и обе общины старались воздерживаться лишний раз от ненужной конфронтации. Например, до недавнего времени в Королевстве Бахрейн были распространены межконфессиональные браки, которые на местном жаргоне назывались как «суши» (Sunni/Shia = Su-Shi), когда супруги могли принадлежать разным общинам. Это было связано не только с тем, что сунниты не составляют большинство (около 40 %) но и с более «мягкой» формой суннитского ислама, т.к. в большинстве своем бахрейнцы-сунниты принадлежат к маликитскому мазхабу, а салафиты до последнего времени не имели серьезного влияния.
Однако сейчас многие политики и рядовые граждане Бахрейна как сунниты, так и шииты видят весьма тревожную тенденцию в растущем отчуждении между двумя общинами, причиной которого явилось, по их мнению, вмешательство внешних сил во внутренние дела страны, — «если раньше мы привыкли сидеть за одним столом на работе» говорят сунниты и шииты, то «теперь люди сидят за разными столами». Если радикальные представители шиитского протестного движения во всех бедах винят саудовцев, а также бахрейнских «коллаборационистов», то в свою очередь местные сунниты обвиняют, проиранских экстремистов «Аль-Вифак», которые, по их мнению, делают все возможное, чтобы вбить клин между двумя общинами, в частности призывая бойкотировать суннитский бизнес. Кроме того, сунниты выражают беспокойство, что в последнее время они становятся целенаправленным жертвами шиитских демонстраций, когда таким способом озлобленность на правительство вымещается на рядовых согражданах. Это подтвердила и Самира Раджаб – государственный министр информации Королевства Бахрейн, заявившая что «многие сунниты чувствуют угрозу со стороны уличных демонстраций». Больше всего сунниты Бахрейна опасаются, что в случае свержения монархии Аль Халифы и прихода к власти партии «Аль-Вифак» и других движений проиранской ориентации, ситуация в стране может развиваться по «иракскому сценарию» и приведет к общегосударственной «фитне» (смуте), означающей для них не только потерю нынешнего привилегированного положения, но возможно и широкомасштабные погромы вплоть до открытого вооруженного противостояния между общинами. Поэтому многие умеренные сунниты осознают, что выстоять бахрейнской монархии при таком раскладе сил без помощи саудовцев вряд ли удастся.
Экспертами отмечается, такие тревожные факты как переход определенной части суннитской общины Бахрейна на радикальные позиции, рост неприязни к «рафидитам» и соответственно расширение влияния салафитов. Если официальная пресса подконтрольная властям, которые сдерживают открытое проявление межконфессиональной нетерпимости, старается не касаться острых проблем отношения двух общин, то отдельные микроблоги и страницы социальных сетей типа «Twitter» и «Facebook» становятся площадкой активной антишиитской пропаганды, методы и стиль которой мало отличаются от таковых на аналогичных страницах саудовских пользователей интернета. Впрочем, заявления антишиитской направленности уже приходится слышать и от суннитских религиозных деятелей Бахрейна. Например, бывший лидер салафитской партии «Аль-Асалах» (Al Asalah) шейх Адель аль-Моавда, кстати отстраненный в марте 2011 г. своими однопартийцами от этой должности из-за подозрения в излишних контактах с руководством «Аль-Вифак» заявил: «Если вы обратитесь к шиитским религиозным книгами, то в них содержится множество вызывающих положений, которые оправдывают убийство детей и даже насилие. Это ничего не имеет общего с исламом». Кроме того, по его словам шииты совершают акты насилия (в отношении суннитов), но «их лидеры за это не осуждают».
Шиитские лидеры также тревожит такая растущая враждебность двух общин. Отметим, что некоторые шиитские политики Бахрейна осознают, что без участия Саудовской Аравии, а также поддерживаемой ею суннитской общины, ситуацию в стране невозможно урегулировать. По мнению шейха Али Салмана – лидера «Аль-Вифак», выходом из сложившейся ситуации и налаживанию межконфессионального диалога явилось бы содействие суннитов оппозиции «пока Бахрейн не станет демократической страной». Очевидно, что Эр-Рияда также осознал необходимость диалога, когда по некоторым данным, Саудовская Аравия с подачи Великобритании и США в марте 2013 г. попыталась наладить контакт с шиитской оппозицией. Кроме того, сообщают, что один неназванный по имени высокопоставленный саудовский политик впервые имел неформальный контакт с лидерами шиитской партии «Аль-Вифак». По словам одного из представителей шиитской оппозиции саудовцы демонстрируют свою готовность уступить в вопросе «предоставления прав для всех», но при условии, что монархия Бахрейна останется на месте. О своем видении роли КСА в Бахрейне заявил и шейх Али Салман в ноябре 2013 г., отметив, что шиитская оппозиция готова к диалогу с Эр-Риядом, т.к. в интересах саудовской стороны достичь стабилизации в Королевстве Бахрейн. Он подтвердил, что по имеющимся у него данным, саудовцы действительно готовы изменить свое видение решения «бахрейнского вопроса», но у Эр-Рияда есть два жестких условия — «две красные линии», которые он не желает переступать: первое – свержение династии Аль Халифа (хотя заверил, что у оппозиции, якобы, не было этого в планах); второе — отсутствие вооруженных иностранных сил в рядах оппозиции.
Несомненно, что желание Саудовской Аравии достичь скорейшего решения «бахрейнского вопроса», связано с тем влиянием, которое оказывают происходящие там волнения на внутреннюю ситуацию в Восточной провинции, особенно учитывая, что многие шиитские семьи в Эль-Катифе и Эль-Хасе и других населенных пунктах с преобладающим шиитским населением имеют родственные, деловые и дружеские связи на Бахрейне (многие саудовские шииты продолжают на бытовом уровне именовать себя не иначе как «бахарна»). Как отмечают наблюдатели, практически на всех демонстрациях саудовских шиитов с марта 2011 г. по настоящее время присутствуют флаги Бахрейна, баннеры с выражением солидарности и поддержки своим бахрейнским собратьям и единоверцам в их борьбе с правящим режимом, а также требования немедленного вывода саудовских войск и освобождения политических заключенных. Кроме того, в социальных сетях весьма активны шиитские молодежные группы, которые выступают за решение «шиитского вопроса» как в Саудовской Аравии, так и в Бахрейне, как одной общей проблемы, причем некоторые из них весьма недвусмысленно используют в качестве своих логотипов бахрейнскую национальную символику наряду с картой «древнего Бахрейна». Именно в этой среде, как уже говорилось, находили горячий отклик соответствующие высказывания шейха Нимра ан-Нимра, которые потом после ареста в июле 2012 г. были инкриминированы ему как призывы к сепаратизму и «вмешательство во внутренние дела Бахрейна», а призывы лидера «Аль-Исляхии» шейха Хасана ас-Сафара считать себя частью единой саудовской нации, но принадлежащей к «джафаритскому мазхабу», все же не находит однозначной поддержки.
Отметим, что идеи о «восстановлении единого Бахрейна» можно услышать в полемике между некоторыми шиитскими интеллектуалами Восточной провинции, особенно все в тех же социальных сетях. Однако многие аналитики ставят под сомнение, что идеи «бахрейнского ирредентизма» так популярны среди шиитской элиты Аш-Шаркии. И этому есть свое объяснение. Прежде всего, не стоит сбрасывать со счетов временной фактор, т.к. шииты Бахрейна и Эль-Катифа уже более двух веков живут в различных государствах, что наложило, несомненно, свой отпечаток. Кроме того, помимо активных сепаратистов среди саудовской шиитской элиты есть значительный процент «умеренных» в основном в «Аль-Исляхии», которые желали бы оставаться в составе КСА при условии изменения своего положения путем «поэтапного реформирования», что они и пытаются донести во время официальных приемов саудовскому монарху в многочисленных петициях и изложениях «истинного положения вещей». Интересно отметить, что некоторыми шиитские активисты желали бы изменения своего положения в политической структуре КСА по примеру Бахрейна путем создания некоего полуавтономного «Шиитского совета», который объединил бы всех саудовских шиитов (Восточная провинция, Медина и др.). Однако статус такого органа был бы неясен и вряд ли можно надеяться, что власти поддержат такую инициативу, во всяком случае в ближайшем будущем, т.к. имеют свое видение решения «шиитского вопроса».
Заметим, многими экспертами признается, что внутренняя ситуация в Восточной Провинции все же отличается от ситуации в Бахрейне, т.к. шиитская община Восточной провинции более политизирована, более мобильна, но в то же время менее радикальна. Кроме того, саудовским спецслужбам удается пока держать ситуацию под жестким контролем, поэтому радикальным элементам, пока не удалось создать реальной силы, которая была бы сопоставима по влиянию бахрейнской «Аль-Вифак». Нельзя также не признать, что в данный момент саудовским властям присущ более гибкий подход, чем это было несколько лет назад. Во многом такие перемены связывают с политикой нового губернатора принца Сауда бин Найефа, а также его брата министра внутренних дел принца Мухаммеда бин Найефа, который заняв пост своего отца, унаследовал также и «бахрейнскую проблему», которую ему было поручено «курировать» монархом. Как уже говорилось, принц Мухаммед не является сторонником действия исключительно силой «железного кулака», по сравнению со своим отцом. Определенные позитивные изменения в отношении шиитов произошли и на «федеральном» уровне, когда наряду с суннитами они были включены в государственную программу короля Абдаллы (стоимость которой оценивается 500 млрд долл.) по созданию новых рабочих мест для снижения уровня безработицы на 12 %. Кроме того, шиитская молодежь получила возможность легально проходить обучение за рубежом. Это отмечается и шиитскими активистами в Восточной провинции (Джафар аш-Шайеб и др.), что для молодежи в настоящее время возможность трудоустройства лучше, чем несколько лет назад. По их мнению, это демонстрирует желание властей идти на компромисс. Кроме того, Дж.аш-Шайеб отметил в качестве положительной тенденции — выделение стипендий для обучения за рубежом также и для шиитской молодежи, которая была включена в эту правительственную программу без всякой дискриминации по конфессиональному признаку. По его словам, со стороны властей организуются также различные круглые столы и встречи с целью расширения контактов между общинами. Хотя при этом отметил, что такой «диалог» характерен только для Восточной провинции, т.к. радикальные суннитские группировки в других провинциях королевства менее терпимы к шиитам. Однако предположим, что большая толерантность связана не только с действиями властей, но и с самой исторической религиозной традицией Аш-Шаркии, где помимо ханбалитов проживало достаточное количество и сторонников других суннитских мазхабов, которые были более терпимы к своим шиитским соседям. Интересно отметить, что в свое время Эль-Катиф называли территорий «пяти мазхабов» (имеется четыре суннитских и один шиитский – джафаритский мазхаб, признанный в Аль-Азхаре в 60-х годах). Тем не менее, Дж.аш-Шайеб отмечает, что пока власти не сделали «серьезный и по-настоящему позитивный» шаг в дальнейшей эмансипации шиитов в королевстве, и это по его мнению оставляет общину «открытой для любых региональных изменений в Бахрейне, Сирии, Ираке и Иране».
Тем не менее, в последнее время к событиям в Бахрейне и роли в них Саудовской Аравии стали проявлять особое внимание на Западе. Что некоторыми экспертами рассматривается как серьезный повод для пересмотра определенных аспектов отношений с Эр-Риядом, особенно учитывая весь спектр разногласий между США и КСА в последнее время. Возможно, в Вашингтоне некоторые круги рассчитывают использовать «шиитский фактор» в качестве одного из рычагов давления на Эр-Рияд, что применялось еще во времена наибольшего влияния неоконсерваторов. Напомним, что подобные идеи озвучиваются с достаточной регулярностью, особенно когда в отношениях Эр-Рияда и Вашингтона наблюдается «похолодание», как это уже было после событий 9/11. Именно тогда из кругов «неоконов» близких к администрации президента Дж. Буша стали поступать предложения о радикальном пересмотре отношений с саудовцами, а также другими «недемократическими» аравийскими монархиями. В качестве альтернативной политики в Заливе предлагались планы создания «шиитского Нефтестана» под американским протекторатом. Похоже, что эта идея вновь реанимирована в некоторых «мозговых центрах» США, о чем может свидетельствовать совсем недавняя статья Робин Райт в «The New York times» о «переделе границ на Ближнем Востоке», где шиитские территории западного побережья Персидского Залива уже представляются неким независимым государственным образованием.
Кроме того, весьма показателен доклад, представленный в ноябре 2013 г. группой британских парламентариев Комитета по международным делам Палаты Общин — «The UK’s relations with Saudi Arabia and Bahrain» (Fifth Report of Session 2013–14)», содержащий рекомендации правительству относительно состояния и дальнейших перспектив развития отношений между Великобританией и Саудовской Аравией вместе с Бахрейном. В этом объемном документе (258 стр.) парламентарии выражают свое несогласие с политикой правительства Дэвида Кэмерона в этом направлении. Особой критике члены Палаты Общин подвергли «лицемерную» позицию правящего кабинета, когда, по их мнению, отдается явное предпочтение британским стратегическим и экономическим интересам в регионе в ущерб соблюдения «прав человека» в этих «самыми недемократичными в мире» монархиях. Отметим, что эта группа парламентариев заявила правительству, что «если не будет никакого существенного прогресса к началу 2014 г., то в «Доклад о состоянии демократии и прав человека в 2013 г.», ежегодно издаваемый британским МИД, следует включить Королевство Бахрейн как страну, где ситуация с правами человека вызывает наибольшее беспокойство. Доклад также содержал ряд критических замечаний и рекомендаций, адресованных непосредственно правительству Бахрейна, которые касались ослабления цензуры, представления свободы действий для оппозиционных групп, включая нелимитированный их доступ ко всем СМИ, а также западным дипломатам и т.д.
Этот доклад вызвал незамедлительную реакцию Эр-Рияда, когда на сайте посольства КСА в Лондоне через несколько дней было опубликовано обращение к прессе, в котором говорилось, что Саудовская Аравия «высоко ценит Великобританию как друга и важного торгового партнера». Однако при этом было отмечено с явным раздражением, что «рекомендации парламентского комитета адресуются только Британскому правительству, и не имеют никакого воздействия или влияния на внутреннюю и внешнюю политику Королевства Саудовской Аравии». Было подчеркнуто, что королевство не позволит никакой внешней силе вмешиваться во внутренние дела Бахрейна или любого другого члена ССАГПЗ согласно подписанному Договору о совместной обороне ССАГПЗ.
Такая реакция со стороны посольства КСА и его нынешнего посла принца Мухаммеда бин Наввафа Аль Сауда вполне предсказуема, т.к. еще раз доказывает, что саудовцы очень серьезно относятся к бахрейнской проблеме, рассматривая ее одну из главных составляющих своей национальной безопасности. Как это видно из некоторых недавних публикаций в саудовской прессе («Arab News», «Bahrain: Is another Iraq in the making?»), определенные круги в Эр-Рияде предполагают, что в Бахрейне Вашингтон старается реализовать концепция «конструктивного хаоса» (одна из основополагающих идей неконсерваторов – авт.), несмотря на явный провал ее в Ираке. Что касается, шиитских оппозиционных групп, то они пытаются как и в Ираке убедить чиновников и политиков США и ЕС в необходимости изменения государственного строя Бахрейна на конституционную монархию, что по их мнению может создать «еще один демократический оазис в Заливе», и тогда ситуация должна пойти «по демократическому руслу». Однако, как и в первом случае, Запад делает неправильный выбор партнера по диалогу, т.к. здесь также действует «рука Ирана». Именно Тегеран, по мнению автора статьи, стоит за главными «возмутителями» спокойствия» – шиитами «неарабского происхождения», которые в отличие от «шиитов-арабов» Бахрейна связаны с ним непосредственно.
Напомним, что данная точка зрения вот уже на протяжении почти всех лет «бахрейнского восстания» находит неизменную поддержку у всех кругов саудовской элиты как среди «ястребов», так и либералов. Многие политики с этой позиции оправдывают все шаги Эр-Рияда по оказанию содействию властям Бахрейна в подавлении шиитских волнений, как это, например, стало ясно из недавнего интервью для информационного агентства «Блумберг» (ноябрь 2013г.) принца Аль-Валида бин Талаля. В этой связи особо интересно мнение саудовского аналитика Дж.Хашогги, опубликованного в саудовской «Аль-Хайят» в декабре 2013 относительно роли Ирана в регионе в ближайшем будущем. Он отмечает, что по завершении работы последнего саммита ССАГПЗ в Кувейте, на котором лидеры государств «приветствовали новые тенденции иранского руководства в отношении к странам Залива», Саудовская Аравия, выражая опасения многих своих партнеров, не изменила своей позиции в отношении Ирана. Кроме того, он советует не доверять «улыбкам и обещаниям» президента Хасана Роухани и министра иностранных дел Мухаммеда Джавада Зарифа, т.к. считает в этом несомненное проявление старой прагматичной политики Тегерана в отношении арабских государств Залива — «разделяй и властвуй». Кроме того, он косвенно признает, что в этом иранцы весьма преуспели, т.к. им удалось внести раскол среди стран САГПЗ, поэтому Саудовской Аравии придется «нести на себе в одиночку груз грядущей конфронтации» с Ираном, которая будет иметь место в Сирии, и единственно на кого она может реально рассчитывать в будущем – это Катар. Дж.Хашшоги приходит к очевидному для себя выводу, что «линия противостояния с Ираном будет проходить не только в Сирии, но и в Бахрейне». Аналогичные опасения высказываются и в правящих кругах Бахрейна, как это следует из слов одного анонимного члена королевской семьи Аль Халифа корреспонденту ББС Джереми Боуэну, что «он смог почувствовать воздействие межконфессиональных столкновений в Сирии на улицах Бахрейна».
Отражение такого подхода к ситуации в Королевстве Бахрейн, нашло и в новой «политической доктрине» — «Саудовская Аравия: От сдерживающей внешней политики к наступательной» (Saudi Arabia: From a Reactive to a Proactive Foreign Policy), которую опубликовал в своем ежемесячном обзоре «Масарат» (Masarat) № 10 за ноябрь 2013 г. «Центр по исламским исследованиям имени короля Фейсала («King Faisal Centre for Research and Islamic Studies») (саудовский аналитический «мозговой «центр», возглавляемый в настоящее время принцем Турки аль-Фейсалом). В данной публикации не отрицается активное участие королевства во внутренних событиях в Египте, Йемене, Ливане и Бахрейне, где оно «поддерживает умеренные силы и укрепляет федеральные правительства, чтобы минимизировать деструктивную политику иранского руководства и его местных сторонников». События в этом государстве и роль Саудовской Аравии представлены следующим образом: «Весной 2011г. Бахрейнская монархия осознала, что начавшиеся исключительно как требования населением начала реформ, затем были перехвачены шиитскими движениями, выступающими с позиций исламской революции. Когда иранские намерения стали совсем вопиющими, руководство Бахрейна обратилось к исполнению договора «О совместной обороне», действующего в рамках ССАГПЗ с 2000г., пригласив совместные силы Союза, которые возглавила КСА, чтобы помочь обеспечить безопасность жизненно важной инфраструктуры Бахрейнского государства. Королевство Саудовская Аравия отреагировало соответствующим образом, подтвердив, что стабильность и безопасность в Бахрейне, является неотъемлемой составляющей для всех стран ССАГПЗ, а также их жизненных интересов. Опираясь на нерушимые основы Бахрейнского государства, такие как монархия, политические институты и гражданское общество, саудовцы использовали свои постоянно растущую мощь своей дипломатии, чтобы возглавить коллективный стратегический ответ на бахрейнский кризис и нанести сокрушительный удар по намерениям Ирана создать революционную ситуацию. Поскольку, западные супердержавы не показали никаких признаков, что они прямо поддерживают монархию Бахрейна, силы ССАГПЗ, которые поддержала Саудовская Аравия, были отправлены, чтобы создать возможность политической обстановки приемлемой для диалога. Это позволило правительству Бахрейна избежать судьбы других государств, которые оказались неспособными пережить потрясения в арабском мире». Отметим, что в своих комментариях к этому документу в интервью для «Saudi-US Trade Group» от 16 декабря с.г. принц Турки аль-Фейсал вновь заявил, что Саудовская Аравия не верит уверениям Ирана, что у него нет намерения продолжать «вмешательство в Палестине, Ливане, Сирии, а также в Бахрейне, вдоль всей прибрежной линии Персидского залива с шиитскими общинами и далее».
Очевидно, что растущие опасения относительно планов Ирана заставили Саудовскую Аравию форсировать вопрос о преобразовании ССАГПЗ в Союз Залива на прошедшем саммите в Кувейте. Бахрейн активно поддержал, как это было и на других подобных встречах, саудовскую инициативу, если судить по тексту послания нации короля Хамада бин Исы Аль Халифы по случаю Национального дня 16 декабря с. г. В своем послании король Бахрейна заявил, «чтобы подтвердить нашу железную волю и твердую решимость, мы готовы подписать декларацию о союзе хоть сегодня». «Мы с нетерпение ждем созыва специального саммита в Эр-Рияде, чтобы объявить о создании этого союза» — продолжил монарх Бахрейна. Коснулся этой темы и министр иностранных дел Бахрейна шейх Халид бин Ахмед Аль Халифа. По его мнению, если новый союз будет провозглашен, то он не будет обязательно состоять из всех шести стран ССАГПЗ без исключения, имея в виду, очевидно, упорное противодействие Султаната Оман всем саудовским инициативам. При этом министр отметил, что разнообразие мнений в процессе преобразования ССАГПЗ в Союз Залива не должно рассматривать как существующие противоречия между странами-партнерами. Кроме того, он опроверг некоторые заявления в арабской и западной прессе, что Союз Залива был задуман только для того, чтобы защитить Бахрейн, особенно после событий 2011 г., подчеркнув, что вся деятельность стран ССАГПЗ то за последние десять лет была нацелены на дальнейшую интеграцию.
В этом же ключе было интервью посла Бахрейна в КСА шейха Хумуда бин Абдаллы Аль Халифа в газете «Эр-Рияд» от 26 декабря 2013 г. «Союз Залива уже существует в наших душах до его подписания» (букв. в поэтической форме — «Аль-Иттихад аль-Халиджи каим фи ан-нуфус кабля ан-нусус»). Он отметил, что повышение уровня отношений между государствами ССАГПЗ до уровня Союза является ключевой целью с самого момента его создания, и что «мы нетерпением ожидаем немедленного осуществления инициативы (короля Абдаллы-авт.), которая встретила самую горячую поддержку со стороны его Величества Короля Хамада бин Исы Аль Халифы, да хранит его Аллах, в его исторической речи по случаю национального дня Бахрейна, что отражает желание бахрейнского народа немедленно начать все процедуры для создания этого Союза, а также полную готовность Бахрейна к этому благословленному шагу». Не забыл он отметить, что народы Бахрейна и Саудовской Аравии «на самом деле единый народ монолитный и сплоченный, который вместе прошел огонь и воду».
Однако, можно предположить, что все его сентенции о горячем желании народа Бахрейна заключить тесный союз с Саудовской Аравии относится в основном к суннитской части населения, т.к. очевидно что шииты совсем не разделяют такую точку зрения, а скорее выступают противниками такого плана, особенно организованная оппозиция и прежде всего партия «Аль-Вифак», лидер которой был задержан на короткое время 28 декабря 2013 г. полицией по обвинению в разжигании «религиозной розни», а также ненависти в отношении правительства во время пятничной хутбы. Как сообщают, власти посчитали особо оскорбительными для себя следующие слова шейха Али Салмана: «Наши страдания начались с приходом династии Аль-Халифа, сущность этих страданий -маргинализация нас (шиитов – авт.) как народа, а также монополизация принятия политических и финансовых решений (правящей династией – авт.)…». Тем не менее, после начавшихся акций протестов прокуратура Бахрейна отпустила его в тот же день, запретив при этом покидать страну, что было расценено оппозицией как прямое нарушение политической свободы. Кроме того, 9 января с.г. правительство Бахрейна объявило о приостановке национального диалога с оппозицией. Многие задаются вопросом, означает ли такое ужесточение позиции правительства в отношении лидеров оппозиции провал ранее планировавшихся попыток договориться с ними, которые предпринимались на протяжении этого года как бахрейнскими, так и саудовскими спецслужбами? Премьер-министр принц Халифа бин Салман Аль Халифа также предпринял шаг убедить общественность в необходимости присоединения к Союзу Залива, выступая 7 января с.г. перед представителями интеллигенции, бизнесменами и журналистами,: «Арабская нация как лидеры, так и простые граждане должны быть очень внимательны к таким схемам, которые затеваются против нас. Мы должны положить конец нашей раздробленности и принять союз как самый важный шаг вперед, по крайней мере, в качестве основы арабского единства».
По мнению экспертов, Бахрейн, как «самое слабое звено» (the weakest link) в блоке ССАГПЗ будет делать все возможное, чтобы «аншлюс» совершился как можно быстрее. В этом он со всей очевидностью солидарен с Саудовской Аравией, которая в своем противостоянии Ирану, приняла курс на формирование Союза Залива любой ценой, пусть даже за счет потери Омана (позиция ОАЭ тоже до сих пор неясна). Однако не стоит считать, что присоединение Бахрейна к этому союзу будет означать для него безусловное превращения в одну из провинций королевства, а также полную потерю независимости, как это пытается использовать Иран в своей пропаганде. Несомненно, что у династии Аль Халифа остаются свои интересы и амбиции, хотя им придется смириться с утратой некоторых своих позиций, включая и возможно и статус. Однако, если провозглашение Союза Залива состоится, Эр-Рияду уже придется решать не только свой собственный «шиитский вопрос», но еще и бахрейнский, который не отделим от него. Поэтому саудовцам придется выработать новые подходы к своим шиитским подданным. Выходом из сложившейся тупиковой ситуации, а также обеспечения лояльности шиитов западного побережья Персидского Залива, могла бы стать продуманная политика дальнейшей эмансипации. Тем более, прежняя политика отчуждения и репрессий, несмотря на некоторые послабления, является движущей силой, толкающей наиболее радикальные группы шиитов как в КСА, так и Бахрейне в объятия Ирана, в котором они видят естественного союзника и освободителя от «суннитской тирании». Что касается Запада, то он должен воздержаться от безусловной поддержки той или иной стороны. На примере Ирака стало ясно, что перемена знаков, когда шииты стали привилегированным большинством, не избавившись при этом от собственной конфессиональной нетерпимости, приводит только к усилению конфликта на религиозной основе. Хотя сомнительно, что Вашингтон, даже, несмотря на период охлаждения в отношениях с Эр-Риядом, и явном недовольстве короля Абдаллы политикой американцев, пойдет на полный разрыв отношений с аравийскими суннитскими монархиями в пользу нового союзника – Тегерана или сосредоточится на поддержке оппозиционных шиитских движений в этих странах. Возможно, ситуация может измениться при ближайших переменах в политическом руководстве КСА. Например, некоторые эксперты особое место отводят в таких процессах министру внутренних дел КСА принцу Мухаммеду бин Найефу, который, по их мнению, достаточно прагматичен и желает достичь компромисса с умеренными представителями шиитской оппозиции в обоих государствах при условии соблюдения ими определенных обязательств.