Отношения со странами Персидского залива занимают чрезвычайно важное место в китайской внешней политике. Бурное экономическое развитие КНР в начале ХХI века обусловило активизацию китайской дипломатии. Нынешний период знаменуется отходом от завещанного Дэн Сяопином принципа «скромности во внешнеполитических амбициях», подразумевающего нейтралитет КНР по острым международным проблемам и отсутствие внятной политической позиции. Китай, ставший «мастерской мира», настойчиво ищет новые рынки сбыта и расширяет свою экспансию на уже существующих. Все это подразумевает и политическое вовлечение в дела различных регионов мира.
Важность региона Персидского залива для Китая обусловлена тремя факторами. Во-первых, КНР является одним из крупнейших мировых импортеров нефти, при этом большая часть поставок «черного золота» приходится на страны Ближнего Востока. Во-вторых, регион Ближнего Востока является одним из крупнейших рынков сбыта китайских товаров. В-третьих, рост активности террористических и экстремистских группировок в регионе вызывает все большее беспокойство китайского руководства. Главным источником опасений является угроза того, что активность «Аль-Каиды» и «Исламского государства» может перекинуться на населенный мусульманами Синьцзян-Уйгурский автономный район КНР.
Последнее десятилетие ознаменовалось масштабным увеличением энергопотребления в Китае. Если в 2000 году Китай импортировал 61 миллион тонн нефти, то в 2010 году уже 204 миллиона (увеличение почти в четыре раза). Доля импорта в энергопотреблении КНР, практически не закупавшей нефть до 1996 года, в настоящее время является преобладающей. В то же время Пекин проявляет интерес и к импорту сжиженного природного газа. Пока СПГ занимает незначительную долю в энергопотреблении страны, но в недалеком будущем Китай станет одним из крупных импортеров газа. В 2007 г. спрос на природный газ в Китае в первый раз превысил уровень добычи этого топлива в стране. В 2008 г. в Китае было добыто 76,1 млрд кубометров газа, а потреблено – 80,6 млрд кубометров. В настоящее время природный газ занимает достаточно скромное место в энергетическом балансе Китая (5,3%), однако австралийские эксперты прогнозируют увеличение его доли до 10% к 2020 г. Ожидается также, что в 2020 г. ежегодный спрос на природный газ в КНР будет составлять от 210 до 250 млрд кубометров. Исходя из того, что одним из крупнейшим экспортеров СПГ в мире является Катар, становится понятным возрастающий интерес китайцев к этому государству. В настоящее время Катар является крупнейшим поставщиком сжиженного природного газа в КНР.
Крупнейшим экспортером сырой нефти в Китай является на сегодняшний день Саудовская Аравия. В настоящее время она поставляет в Китай 1,1 миллиона баррелей нефти в день. Если доля поставок нефти из региона Ближнего Востока в общем балансе импорта «черного золота» США составляет 26%, то КНР на 60% зависит от импорта нефти из зоны Персидского залива. Дополнительно к этому ненефтяной саудовский экспорт в Китай (минеральные удобрения, пластмассы, нефтехимические продукты), который осуществляет компания Saudi Basic Industry Corporation (SABIC) достиг отметки в 2 миллиарда долларов. Как полагают эксперты, бурное развитие алюминиевой отрасли в странах Персидского залива в последние годы также во многом обусловлено строительным бумом в Китае. За последние годы количество прессов по обработке алюминия в странах Залива увеличилось с 27 до 85. Во время визита премьера Госсовета КНР Вэнь Цзябао в страны Залива в 2012 году были заключены важные соглашения о китайских инвестициях в строительство новых нефтеперерабатывающих заводов в Саудовской Аравии и завода по сжижению газа в Катаре.
Импорт энергоносителей занимает важное место в торгово-экономических отношениях КНР с Ираном. Иран является третьим по объему поставщиком нефти в Китай после Саудовской Аравии и Анголы, обеспечивая 12% китайских потребностей. В настоящее время объем годового товарооборота между двумя странами превышает 50 миллиардов долларов. При этом поставлена амбициозная цель достичь к 2020 году объема в 200 миллиардов. Эксперты отмечают, что снятие экономических санкций с ИРИ еще больше подхлестнет китайскую экономическую экспансию в этой стране. Видимым признаком этого являются сообщения пакистанской прессы о том, что Пекин собирается профинансировать строительство газопровода Иран-Пакистан-Индия (ИПИ). По сообщению пакистанской газеты Daily Times, соглашение об этом будет подписано в ходе визита в Исламабад председателя КНР Си Цзиньпина, который начался 20 апреля с.г. Строительство этого трубопровода было отложено из-за проволочек со стороны Индии, объяснявшихся американским давлением. В то же время Пекин заинтересован в осуществлении этого проекта по двум причинам. Во-первых, газопровод может иметь продолжение до Китая через северо-восточную Индию и китайскую провинцию Юннань. Во-вторых, его осуществление сведет на нет лоббируемый американцами проект газопровода ТАПИ (Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия). Китайцы обеспокоены, что в случае его реализации могут возникнуть сложности с закупками туркменского газа. В настоящее время Китай получает большую часть туркменского газа по соглашению, подписанному в 2008 году. Появление альтернативного рынка сбыта туркменского газа может привести к пересмотру Ашхабадом газовых контрактов с КНР. Одновременно определенный китайский контроль над новым газопроводом дает Пекину рычаг давления на своего регионального соперника – Индию. Кстати, реализация проекта ИПИ соответствовала бы и интересам России. В этом случае большая часть экспортных объемов иранского газа пойдет в восточном, а не в западном направлении. Таким образом, российский Газпром будет избавлен от иранской конкуренции на европейском газовом рынке.
В сфере безопасности пристальное китайское внимание к региону обусловлено угрозой экспансии «Исламского государства» и необходимостью обеспечения путей транзита нефти в Китай. В июле 2014 года «халиф» ИГ Абу Бакр аль-Багдади выступил с угрозами в адрес КНР за «притеснение мусульман». По данным ливанских СМИ, в настоящее время на стороне ИГ воюют около 300 этнических уйгуров, граждан Китая. Данное обстоятельство диктует Пекину необходимость сотрудничества со спецслужбами стран ССАГПЗ, которое уже осуществляется в широком объеме.
В то же время Китай незаметно наращивает свое военное присутствие в регионе. Начиная с 2008 года, силы ВМФ КНР осуществляют по мандату ООН военную операцию в зоне Аравийского моря с целью борьбы с сомалийскими пиратами. Отметим, что это первая военная операция КНР вне региона Восточной Азии. В ходе операции китайские военные корабли осуществили конвоирование 40 коммерческих судов, участвовали в 30 столкновениях с пиратами. В сентябре 2014 года в Персидском заливе прошли первые совместные ирано-китайские военно-морские маневры. В них приняли участие китайский ракетоносный крейсер «Чанчунь» и фрегат «Чачжоу» из 17-го флота КНР. По словам иранского адмирала Амира Хоссейна Азада, целью маневров было «установление мира, спокойствия и стабильности в регионе Залива, а также укрепление ирано-китайского военного сотрудничества».
Тесное военное сотрудничество КНР с ИРИ вызывает определенное недовольство у правящей саудовской элиты. Беспокойство Эр-Рияда вызывают и некоторые дипломатические шаги КНР. Так, после второго применения Россией и Китаем вето в Совете Безопасности ООН на иностранное военное вмешательство в Сирии, покойный король Абдалла отменил ожидавшееся подписание соглашения о Зоне свободной торговли ССАГПЗ с КНР. Вместе с тем в аравийских монархиях понимают, что китайская политика в регионе носит многовекторный характер. Пекин сохраняет нейтралитет в ирано-саудовском конфликте, избегая занимать определенную сторону, и придерживается традиционной политики невмешательства во внутренние дела даже тех стран, где у власти стоят откровенно репрессивные режимы. Согласно социологическому опросу, проведенному в странах ССАГПЗ в 2014 году, большая часть арабов на вопрос о появлении новых сверхдержав после окончания однополярного мира назвали Францию и Китай.
Одновременно китайцы в регионе Залива стараются, по крайней мере пока, не бросать вызов американцам. По словам бывшего посла КНР в ИРИ Хуа Ли Мина, «Китай не собирается вступать в конфронтацию с американскими интересами в этом регионе. Вместо этого мы предпочитаем налаживать взаимовыгодные отношения, прежде всего со странами, контролирующими Ормузский пролив – Ираном и Оманом». Прагматичные китайцы, наблюдая за закатом американской сверхдержавы, предпочитают, чтобы именно США несли основную нагрузку в борьбе с международным терроризмом, сами же нацелены на наращивание экономического присутствия на Ближнем Востоке.