9 мая 2015 г. саудовские СМИ сообщили о новом нападении на полицейский патруль в Эр-Рияде и о предотвращении попытки ввезти значительный груз взрывчатки владельцем автомашины, прибывшей на территорию Саудовской Аравии из Бахрейна по мосту имени короля Фахда. Деятельность «Исламского государства» (ИГ) в пределах королевства, как свидетельствовало распространенное в связи с этими обоими происшествиями заявление официального представителя Министерства внутренних дел, получила новые подтверждения, тем более существенные, что ответственные за борьбу с проявлениями терроризма саудовские спецслужбы уже не раз подчеркивали, что в стране возникла реальная опасность «жизни и здоровью граждан».
6 мая 2015 г., за два дня, до публикации сообщений о двух последних происшествиях в сфере внутренней безопасности эр-риядский корреспондент лондонской «Аль-Хайят» обратился за разъяснениями в этой связи к официальному представителю Министерства внутренних дел бригадному генералу Мансуру ат-Турки. Беседа с ним позволила газете составить картину нынешней внутрисаудовской ситуации, как ее видит Саудовское МВД и что оно думает в отношении опасности ИГ для страны.
Как сообщал М.ат-Турки, в начале мая текущего года в Саудовской Аравии была раскрыта новая террористическая ячейка, в состав которой входили шестьдесят пять человек, ставившая своей задачей проведение нескольких террористических акций, жертвами которых должны были стать «численно значительные группы граждан» в различных регионах страны, в том числе в Восточной провинции и в Медине. Эти акции должны были носить «конфессиональный характер», создавая впечатление начала «межконфессионального противостояния» там, где проживает смешанное в религиозном отношении население. В Саудовской Аравии должны были произойти события, подобные тому, которое произошло в начале ноября 2014 г. в населенном пункте Ад-Дальва в Восточной провинции, где «сторонники ИГ имитировали нападение суннитских граждан» на шиитскую мечеть. Однако на этот раз эти события, как планировали участники вновь разоблаченной террористической ячейки и их «зарубежные покровители», могли охватить многие регионы королевства с тем, чтобы, по словам М.ат-Турки, «смешать карты региональной и международной политики правительства Служителя Двух Благородных Святынь в сложное время, переживаемое регионом».
Использованное официальным представителем министерства внутренних дел цветистое выражение не должно смущать, — из его слов следовало, что действующие в стране ячейки сторонников ИГ, поддерживаемые (как это вытекает из развивающейся в Саудовской Аравии широкой антииранской кампании) иранскими специальными службами, намеревались осуществить спланированные и происходящие одновременно суннитско-шиитские столкновения. Эти столкновения (как и общий рост напряженности в стране) были призваны изменить внешнеполитический курс королевства, заставив его отказаться, по меньшей мере, от дальнейшего проведения антихоуситской операции в Йемене, как и от поддержки противников президента Башара Асада в Сирии.
Если в конце 2014 г. саудовская власть и смогла трансформировать события в Ад-Дальва в демонстрацию «общенационального единства и суннитско-шиитского братства», то это вовсе не означает, что в королевстве отсутствует почва для разжигания межконфессионального противостояния. Более того, эти почва может быть использована и внешними силами для дестабилизации внутреннего положения в Саудовской Аравии, что может стать основой для изменения регионального баланса сил и изменения направленности саудовской внешней политики. Тем не менее, эта почва не создается (как часто утверждают в Саудовской Аравии) этими внешними силами, но, напротив, она стала итогом дискриминированного положения неханбалитских меньшинств (шииты-двунадесятники Восточной провинции и исмаилиты Наджрана лишь часть этих групп населения, но в нее входят и сунниты, принадлежащие к не господствующим в королевстве толкам суннитского ислама). Открытое преследование этих групп, лишение их возможности свободного исповедания своих религиозных доктрин, отказ выходцам из них в доступе в армию, полицию и службу государственной безопасности, — все это создавало (и создает) ситуацию униженности и отсутствия лояльности саудовскому государству, как и эпизодических взрывов массового возмущения, прежде всего, несуннитских меньшинств. Это относилось как к событиям 1979 и 2011 гг. в шиитской среде Восточной провинции, так и к событиям апреля 2000 г. в исмаилитском Наджране.
Конечно, курс «осторожной открытости» проводившийся королем Абдаллой бен Абдель Азизом содействовал повышению уровня интеграции шиитов в саудовское общество, — шиитская интеллигенция включена в реализацию программ «национального диалога», сопровождающегося контактами богословов обоих направлений ислама. На шиитских религиозных лидеров распространена система принесения клятвы верности — аль-бейъа. Представители шиитского сообщества введены в состав Консультативного совета, господствуя в муниципальных советах шиитских населенных пунктов, депутатами которых они стали в ходе выборов 2005 и 2012 годов.
Однако эти изменения частичны, — антишиитские фетвы ханбалитских богословов реальность, сопротивление богословов, исключившее назначение шиитского правоведа в Совет высших улемов, оказалось непреодолимо, а государство продолжает видеть в Иране своего стратегического противника. По словам саудовского шиитского автора, шииты Эль-Хасы находятся «между молотом и наковальней», — власть продолжает проводить «ваххабитскую конфессиональную политику, что исключает возможность создать всеобъемлющую саудовскую идентичность», «шииты же испытывают воздействие активистских движений, политизирующих общину», — «движение сторон навстречу друг другу хаотично».
В равной мере это относится и к исмаилитам, в отношении которых неоднократно издавались фетвы Совета высших улемов, объявлявших исмаилитов «неверными», а их воззрения «еретическими». Опубликованный в 2008 г. доклад Human Rights Watch констатировал, что последователей этой ветви шиизма окружает «враждебность» и «дискриминация». Антиисмаилитская (и шире – антишиитская) риторика не исчезла из дискурса официальных богословов, — официальный богослов еще в 1999 г. утверждал, что благодаря «милости Всевышнего, усилиям короля Абдель Азиза и его сыновей» в государстве нет места «враждебным течениям, связанным с друзами, алавитами, сторонниками суфизма и карматами». «Друзы» и «алавиты» – определение шиитов-двунадесятников, «карматы» (ответвление шиитской доктрины эпохи IX-XI вв.) – исмаилитов.
Преодолевая сопротивление улемов, король Абдалла бен Абдель Азиз распространил курс «осторожной открытости» и на исмаилитов, что подчеркнула состоявшаяся в начале ноября 2006 г. его поездка в Наджран (где стали появляться новые исмаилитские мечети). Увеличение инвестиций в этот регион сопровождалось (как и в случае шиитов Восточной провинции) распространением системы аль-бейъа на духовных руководителей исмаилитской общины и расширением ее представительства в Консультативном совете. В конце июня 2014 г. король пошел на беспрецедентный шаг, — в состав Совета министров был введен уроженец Наджрана, занявший пост министра по делам Консультативного совета. Тем не менее, и эти меры не воспринимаются исмаилитской общиной как достаточные.
Заявления и действия саудовского министерства внутренних дел всего лишь доказывают, что внутрисаудовская ситуация далека от стабильности. Однако для того, чтобы она изменилась, необходимы более решительные меры, направленные на коренное изменение положения конфессиональных меньшинств.
Будет ли нынешний монарх способен пойти на эти меры? Ответ на этот вопрос все еще не кажется очевидным. В свою очередь, неочевидность этого ответа будет приводить к продолжению деятельности «Исламского государства» внутри королевства.