Действия боевиков «Исламского государства» привели к фактической реанимации идеи создания туркоманской автономии в Ираке. Соответствующие процессы могут впоследствии быть инициированы в соседней Сирии и других странах региона, на территории которых исторически со времен Османской империи проживают представители тюрок.
Действия боевиков «Исламского государства» (ИГ) против иракской курдской автономии привели к реанимации сепаратистских процессов у туркоманов Ирака, заставив вспомнить об идее собственной автономии.
Эти амбиции подкрепляются вынужденным созданием туркоманами в мае 2015 г. собственной шиитской бригады из 4000 человек во главе с Йылмазом Наджаром.
В июле стало известно и о формировании другого туркоманского ополчения из суннитов, которое сейчас превышает по численности 1500 штыков. Обе они вошли в милицейскую коалицию «Хашд аль-Шааби».
Необходимо напомнить, что идея создания автономного государственного образования на севере этой страны была озвучена еще в 2003 г. вскоре после свержения режима Саддама Хусейна Сан Кол, членом Временного управляющего совета Ирака (ВУСИ) в ответ на попытки обособления иракских курдов от Багдада.
Важно заметить, что даже по заниженным официальным данным туркоманы считались третьей по численности после арабов и курдов этнической группой Ирака. Анализу туркоманского потенциала мешает отсутствие точных данных относительно их численности и, соответственно, мобилизационных возможностей. Так, по разным данным их только в Ираке насчитывается от 0.6 до 3 млн туркоман.
Это потомки переселенных в Междуречье в средневековье колонистов, представителей тюркоязычных племен для защиты завоеванных турками-османами арабских и курдских территорий вдоль коммуникационных линий и крепостей в приграничье. В данном случае – персидском.
Примечательно, что линия их расселения разделила арабов и курдов. Данная историческая особенность во многом и предопределила сегодняшнее положение данного меньшинства. Их «ареал проживания» протянулся с севера на юг от города Талль-Афар на севере до деревень провинции Дияла на юге, включая такие «культовые» для них и курдов города как Мосул и Эрбиль. Особенно много их было в провинциях Найнава, Киркук и Дияла.
Соответственно, росту их противоречий с курдами и арабами способствовала не только «история», но и то, что они проживали в зонах, на которые претендовали все их представители. Особые противоречия у туркоманов с первыми наблюдались из-за контроля над городом Киркук. В том числе потому, что обладание им позволяет контролировать крупные нефтяные месторождения.
Сами туркоманы претензии на Киркук обосновывали тем, что по данным переписи 1957 г. их представители составляли две трети его населения. Соответственно, они же обвиняли курдские власти в попытках насильственной «курдизации» Киркука. В результате их отношения с курдами складывались немногим лучше, чем с арабами, когда, например, при Саддаме Хусейне, туркоманы подвергались арабизации и всесторонней дискриминации.
В частности, их изгоняли со всех сколько-нибудь заметных постов, особенно в нефтяной отрасли. Но особенно они пострадали за попытку восстания, предпринятую в 1991 г. после разгрома войск Саддама Хусейна силами международной коалиции в операции «Буря в пустыне».
Необходимо напомнить, что параллельно иракские власти фактически стравливали потенциально опасных для них сил друг с другом, закрывая глаза на попытки чисток туркоман со стороны курдов. И эта политика продолжалась после краха режима Хусейна, когда члены курдсих отрядов пешмерга часто похищали и убивали туркоманов, а также осуществляли против них теракты.
Это стало основанием для представителей туркоманского населения обвинить курдские власти в стремлении вытеснить их с «исторической Родины», в результате чего между представителями этих общин происходили вооруженные столкновения.
Впрочем, террор в отношении туркоманов применяли все прочие влиятельные силы Ирака, включая центральные власти, а также суннитские и шиитские группировки.
Дополнительно проблему усугубляло то, что изначально при дележе власти в новом Ираке туркоманам предоставили лишь одно место во временном правительстве страны (Иракский национальный совет), тогда как они сами настаивали на квотировании представительства во власти соответственно занимаемой доли в населении. Изначально это требование торпедировалось американскими оккупационными властями.
Однако к моменту ухода американцев из Ирака состояние вражды туркоманов с прочими представителями иракского населения несколько уменьшилось, поскольку им предоставили дополнительные посты в руководстве страны, а также по причине роста конкуренции между курдами и арабскими группировками.
Уже в 2006 г. они получили 10 мест в национальном совете и шесть – в парламенте страны. Примечательно, что тогдашний иракский президент Джалал Талабани во время обсуждения проекта новой конституции страны заявил о необходимости законодательного закрепления «автономии Туркменистана» в тех местностях, где туркоманы являются большинством. Но данное предложение не было реализовано, хотя оно и не было ими забыто.
А пока проблема туркоманов в комплексе не решалась, курды пытались небезуспешно перетянуть на свою сторону часть туркоманской общины, создав условно проэрбильскую Туркоманскую народную партию, которая, однако, не получила решающего политического преобладания среди них.
Однако главной политической силой туркоманов остался Иракский туркоманский фронт, созданный не без поддержки официальной Анкары. Одной из самых громких политических акций его лидера Саадеддина Эргеча стали поездки в Турцию и США, где он выступал резко против включения Киркука в курдскую автономию и придание на его территории курдскому языку государственного статуса, рассчитывая в будущем сделать его столицей туркоманского государственного образования.
Одной из причин активизации Турции на этом направлении стало стремление не допустить национально-культурного размывания туркоманов. И, по сути, во многом именно Анкара искусственно поддерживала состояние вражды между ими и остальными группами населения на севере Ирака.
Однако в результате наблюдаемого в последние годы закрепления союза между Эрбилем и Анкарой турецкая сторона предпочитала особо не заострять данную проблему, нацеливаясь на получение от иракских курдов нефти и впоследствии газа.
Серьезный удар по туркоманам нанесла активизация радикальных исламистов, которые особенно преследовали туркоманов-шиитов, составлявших около 40 процентов от их численности и проживавших, в отличие от своих собратьев-суннитов, в основном в сельской местности на юге курдской автономии.
И это привело к дополнительному обострению отношений с курдскими властями, неспособными, а подчас и нежелающими обеспечить их безопасность. Ситуация в этом отношении после ухода американцев из Ирака стала критической. В Киркуке, Мосуле и вообще в провинции Салахэтдин, а также в городе Туз Хурмату, населенном туркоманским большинством, только в течение первых четырех месяцев 2013 года суннитские боевики совершили 556 нападений на туркоманов.
Только по официальным данным были убиты 18 их представителей и 11 похищены, тогда как по их собственным данным потерь было на порядок больше – 54 убитых, 77 раненых и 87 похищенных. Значительное их число приходилось на политических деятелей, судей, адвокатов, полицейских и учителей.
А с лета количество подобных нападений еще больше увеличилось. Так, 25 июня 2013 года, террористы-смертники осуществили целенаправленный удар по туркоманскому лагерю, в котором располагались протестующие против политики центральных властей, попустительствовавших ухудшению безопасности, убив 27 и ранив 80 человек.
12 июля 2013 года было совершено нападение на кафе в Киркуке, в результате которого погибли 30 человек.
6 октября была подорвана туркоманская школа в селе Квабак, в результате чего погибли по меньшей мере 12 детей и директор школы.
21 октября после праздничной молитвы была взорвана бомба у мечети в Киркуке, в результате чего погибли 9 человек и были ранены еще 19.
23 ноября в результате двух взрывов террористов-смертников в Туз Хурмату погибли 12 человек и были ранены 75.
20 декабря террорист-смертник подорвал группу туркоманских паломников, возвращающихся из Киркука, в результате чего погибли 9 человек и еще 25 были ранены.
Насилие против туркоманов еще больше активизировалось в 2014 г. Так, в результате серии из 14 взрывов в городах Киркук и Туз Хурмату в январе 2014 года погибли 20 человек и более 163 получили ранения.
28 мая были атакованы туркоманские дома в провинции Салахэтдин, в результате чего погибли четверо и были ранены шесть человек. На следующий день около Мосула были убиты пять туркоманских крестьян.
После вторжения боевиков «Исламского государства» в северный Ирак они начали кампанию террора против шиитских туркоманских сел. Так, 15 июня джихадисты взяли под контроль район Телль-Афар с преобладающим туркоманским населением в провинции Найнава, где сожгли множество их домов. В результате его покинули 200 000 человек, направившись в район Синджар, также с преобладанием туркоманов.
На следующий день боевики-джихадисты напали на туркоманские села Шардагли, Бравши, Караназ и Бешир, поджигая жилые дома, постройки со скотом и взрывая мечети. В результате нападения погибли как минимум 40 жителей, а несколько тысяч были вынуждены бежать.
Почти одновременно боевики похитили 66 шиитов-туркоманов (преимущественно молодых женщин, принужденных к переходу в суннизм, насильственно выданных замуж или проданных в рабство) из сел Аш-Шамсият, Губа и Ширикхан, откуда одновременно бежали 950 семей.
Когда боевики ИГ 2 – 3 2014 г. августа вошли в район Синджара, сотни укрывшихся там туркоманских семей были вынуждены снова бежать. Однако на установленной курдскими силовиками контрольной полосе в районе Хазар между Найнавой и Эрбилем они были остановлены и находились там несколько дней в жару между представителями пешмерга и джихадистами с риском быть захваченными последними. За это время неоднократно происходили случаи гибели детей и пожилых беженцев.
Представители туркоманской общины не могли чувствовать себя в безопасности и в районах, условно контролируемых официальными иракскими властями и представителями курдской автономии. Так, 7 августа боевики подорвали шиитскую мечеть в Киркуке, где прятались многие семьи туркоманских беженцев из Телль-Афара, в результате чего погибли 9человек.
Однако особенно тяжелая ситуация создалась в единственном оставшимся незанятым джихадистами туркоманском шиитском городе Амерли в провинции Салахэтдин, который был подвергнут осаде с 15 июня до 31 августа 2014 года.
Населенный пункт с численностью населения в 20 000 жителей остался практически без воды, электричества, пищи, газа, медикаментов, в результате чего особенно страдали маленькие дети, больные и пожилые люди. Положение усугублялось частыми ракетными обстрелами и периодическими атаками на город. Были зафиксированы десятки случаев гибели мирных жителей (в том числе и беременных женщин) до его деблокирования и получения достаточной гуманитарной помощи.
Между тем, ситуация для туркоманов резко ухудшилась в результате враждебных отношений с официальным Багдадом. В то время как туркоманы-шииты стали целью нападений боевиков ИГ, их суннитские соплеменники подвергались преследованиям и в том числе внесудебным казням со стороны «центральных» иракских сил безопасности, делавших это под видом борьбы против джихадизма.
Так, согласно данным правозащитников из Human Rights Watch 9 июня, накануне нападения боевиков ИГ на Мосул, представители служб безопасности арестовали 15 суннитов-туркоманов. Их тела позднее нашли в ущелье рядом с промышленным районом Аль-Карама.
Между тем, создание туркоманами собственных многотысячной силовых структур, которые с высокой долей вероятности получат помощь не только из Турции, но и из Азербайджана, автоматически свидетельствует об усилении тенденции к их огосударствлению.
Разумеется, этому препятствует наличие доверительных отношений между режимом Масуда Барзани и Реджепом Тайипом Эрдоганом. Однако выход боевиков ИГ в районы проживания иракских туркоманов автоматически упрощает налаживание их дальнейших отношений с Турцией.
Соответственно, развития схожих процессов нельзя исключать и в отношении туркоманов, проживающих в других государствах региона, способных стать настоящими проводниками турецкого влияния.
Речь в первую очередь идет о Сирии, где их довоенные пропорции от местного населения оценивались в 10 процентов (2 – 2.5 млн человек). И именно туркоманские представители сыграли огромную роль в вооруженной борьбе против режима Башара Асада.